Валентин Варенников - Неповторимое. Книга 1
В цирке таких виртуозов не увидишь. После пробежки рота валится с ног, а он идет к турнику и «выкидывает» такое, что все как завороженные — смотрят и не дышат. Каждый наверняка думает: «Ведь я и сотой доли не могу из того, что вижу». А он, разгадыватель наших мыслей, говорит: «Вы со временем сможете все это выполнять, надо только работать над собой, стараться…» И мы верили, старались. Кое-что получалось и у нас. Например, легко стали переносить марш-броски.
Но командиры нагрузку постоянно увеличивали, и броски мы вскоре стали совершать в противогазах. Кое-кто стал «мудрить»: в дыхательный клапан противогаза вставляли спичку, чтобы он был постоянно открыт для вдоха-выдоха; вдох фактически шел не через коробку противогаза, а напрямую. Некоторые вообще открывали клапан. Первый, кто попался на этом «подвиге», был все тот же Дымерец. Видно, его засек ротный во время марш-броска, но сам разоблачать «хитреца» не стал — поручил это старшине роты Афонину.
И вот очередной марш-бросок… Метров за триста до военного городка нас ожидал старшина. Когда рота с ним поравнялась, старший лейтенант Захаров дал команду: «Стой, снять противогазы». Потом добавил: «Старшина Афонин, командуйте». А сам отправился в военный городок. Старшина скомандовал: «Противогазы к осмотру». Затем объявил, что осмотр станет делать выборочно. Так вот: первым был курсант Дымерец. Оказывается, он вообще оторвал клапан. Что тут было!..
Беднягу вывели из строя. Объявили роте, что это злостный нарушитель дисциплины. Оказалось, он нанес еще и материальный ущерб. А главное — обманывает своих командиров, товарищей… Дымерец стоял белый и мокрый. Мы сильно переживали за него.
Весь день прошел под впечатлением случившегося, развязка наступила вечером — после ужина. В роту пришел Захаров. Был вызван Дымерец. Его подвели к «Военной присяге» — текст ее в рамке, под стеклом — был на самом видном месте. Все притихли. Ротный, делая вид, что все происходящее касается только их двоих, конечно же, рассчитывал на общее внимание. А у нас, конечно, ушки на макушке. Между ними произошел такой диалог.
Ротный. Курсант Дымерец, вы принимали Военную присягу?
Дымерец. Так точно, принимал.
Ротный. Вы расписывались под этой клятвой нашему народу?
Дымерец. Так точно.
Ротный. Вы помните слова, которые произносили в тот торжественный и очень ответственный для вас момент?
Дымерец. Так точно.
Ротный. Теперь зачитаем всю присягу, разберем каждое предложение….
Мы — не дышали. Дымерец вынул носовой платок и вытер лицо. Почему-то все время поправлял на гимнастерке затянутый до предела ремень.
Ротный. Читайте.
Дымерец. Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Вооруженных Сил, принимаю присягу и торжественно клянусь….
Ротный (перебивает). Вы чувствуете глубину этих слов? Торжественно клянусь! Клянетесь перед лицом своих товарищей всему нашему советскому народу. Курсант Дымерец, вы чувствуете? Продолжайте, послушаем, в чем же вы клянетесь.
Дымерец. Клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным воином, строго хранить военную, государственную тайну, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы командиров и начальников….
Ротный. Разве ваши действия, курсант Дымерец, соответствуют этим высоким словам? Вы же поступили бесчестно! Вся рота бежала в противогазах, приобретая необходимый навык, а вы всех обманули и фактически бежали без противогаза — маска была надета, но клапана не было. Этот поступок говорит о вашем моральном облике. Вы проявили недисциплинированность, не выполнили приказ командира — бежать в противогазе. Даже такой приказ не можете выполнить! А как будете выполнять приказы в бою? Это же значительно тяжелее — сейчас война.
Дымерец молчал.
Ротный. Продолжайте читать слова присяги.
Дымерец. Я клянусь добросовестно изучать военное дело….
Ротный (обрывает). Вы клянетесь добросовестно изучать военное дело, добро-со-ве-стно, вы понимаете? Вы добросовестно изучаете военное дело?
Дымерец (подавленно). Нет.
Ротный. Продолжайте.
Дымерец. Я клянусь всемерно беречь военное и народное имущество….
Ротный. «Всемерно беречь…» А вы? Вы его портите, умышленно наносите ущерб. О какой преданности можно тут говорить? Продолжайте читать дальше.
Дымерец. Я клянусь всемерно беречь военное и народное имущество и до последнего дыхания быть преданным своему народу, своей Советской Родине, Советскому правительству….
Ротный. Как вы смотрите на свою преданность?
Дымерец молчал.
Ротный. Продолжайте.
Дымерец. Я всегда готов по приказу Советского правительства выступить на защиту своей Родины — СССР….
Ротный. Как вы можете быть готовы, когда даже в несложной обстановке проявляете недисциплинированность? Какой из вас защитник? Продолжайте.
Дымерец (уже угасающим голосом). И как воин Вооруженных Сил я клянусь защищать ее мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови, самой жизни….
Ротный. Где же ваша честь, если вы обманываете? Кто на вас может положиться? На каждом шагу — одни сомнения… Что же нам делать?
Дымерец. Не знаю.
Ротный молчал ровно столько, сколько требовалось, чтобы Дымерец и вся рота «прониклись». Потом добавил: «Зачитайте, заключительную часть Военной присяги». Тот читал медленно. Казалось, иссякли все силы.
Дымерец. Если же я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся….
Чтение закончено.
В казарме гробовая тишина. Ротный молчал, Дымерец — тоже. Мы все от сопереживания взмокли. И вот дрожащим, едва слышным голосом Дымерец сказал: «Я виноват, очень виноват, вы меня простите, товарищ старший лейтенант». Что-то в нем заклокотало. Наверное, плакал. После небольшой паузы ротный сказал: «Я учитываю ваше раскаянье, курсант Дымерец. Считаю, вы поступили необдуманно, а сейчас правильно оценили свой проступок… Надеюсь, ничего подобного не повторится. Хочу верить, что вы станете примерным курсантом. Инцидент исчерпан. Понятно?» Дымерец закивал головой. Ротный пошел к выходу. Несколько человек подошли к «пострадавшему». Подбадривали его тихо, неуверенно. Всем было понятно, что ротный «растер» парня, даже не объявив ему взыскания (если бы объявил, наверное, было бы легче). «Выстрел в десятку!» — так подумал я о том, что мы наблюдали.
Не было в роте равнодушных к этому событию. Подавляющее большинство, уже обсуждая, высказывалось в пользу ротного. А те, кто отмалчивался, уверен, сами что-то предпринимали подобное с противогазом и сейчас благодарили Бога, что не оказались на месте того парня.
Если подходить к рассказанному с позиции современности, т. е. до 90-х годов, то ротному и в голову бы не пришло создавать проблему вокруг этого случая. Есть посерьезнее! О каких высоких материях, например, можно говорить недоедающему курсанту? Или полуголодному солдату? К тому же: разве смог бы ротный командир провести «воспитательный час», будь у него Военная присяга нового образца, утвержденная Законом РФ «О воинской обязанности и воинской службе» от 11 февраля 1993-го? Ведь в ней всего три фразы: «Я (ф.и.о.) торжественно присягаю на верность своей родине — РФ. Клянусь свято соблюдать ее Конституцию и законы, строго выполнять требования воинских уставов, приказы командиров и начальников. Клянусь достойно выполнять воинский долг, мужественно защищать свободу и независимость, конституционный строй России, народа и Отечества».
Конечно, эти фразы что-то в себе несут. Но далеко не ту ответственность, которая была заложена в Военной присяге советского времени. Сегодняшний юноша, прожив последние десять-двенадцать лет в условиях псевдодемократии, лжи, мракобесия, грабежа народа, обобщенно называемого «диким капитализмом», где — деньги любой ценой и превыше всего, многое впитал. И прежде всего яд «их» культуры. Его изуродовали нынешней «свободой», которая обернулась вседозволенностью и полным отсутствием каких-либо нравственных ограничений. Он точно знает: сейчас человек человеку — волк. И это порождает уродливую мораль, открытый цинизм, наглое хамство в отношениях. Все это юнец уже вкусил. Будут ли услышаны им речи об ответственности, долге, чести, совести, морально-боевом духе? Вряд ли.
Конечно, найдутся и исключения, но мы не найдем единодушного отклика в сердцах молодых. А те, кто с молоком матери впитал высокую духовность и моральные заповеди, и те, кто всего этого был лишен, но не потерян для нормального общества, составляют меньшинство. В подобных условиях воспитывать личный состав Вооруженных Сил неимоверно сложнее, нежели прежде, в особенности в то время, когда я, недавний выпускник средней школы, постигал азы военной науки.
