Майкл Пауэлл - Последний поход «Графа Шпее». Гибель в Южной Атлантике. 1938–1939
Слова оказались пророческими. Именно в это время появился, наконец, Поп с двумя друзьями. Они были ужасно возбуждены, поскольку несли действительно важные вести, и уже с порога, не в силах больше сдерживаться, хором завопили:
– Майк! Сеньор Майк! Быстрее! Идите за нами! Немецкий карманный линкор бросает якорь во внешней гавани!
Глава 9
СРЕДА. НОЧЬ
После треволнений дня следовало ожидать, что о большом военном корабле без флага и огней, входящем во внешнюю гавань Монтевидео, будет немедленно доложено портовым властям, которые, в свою очередь, передадут информацию главе правительства и военно-морскому командованию. Капитану де фрагата[27] Хосе Родригесу Вареле и капитану де корбета[28] Фернандо Фонтане было приказано разобраться. Им предстояло выйти в море на борту корвета «Лавальеха» и выяснить, что это за корабль, почему он зашел в порт, каковы его требования, а также уточнить количество убитых и раненых на борту. «Лавальеха» уже стоял наготове. Когда новости о погоне за немецким линкором достигли Монтевидео и стало ясно, что сражение уже затронуло нейтральную территорию и вполне может зайти дальше, военно-морское командование Уругвая с одобрения правительства начало готовиться к отпору вторжения и, если понадобится, намеревалось применить силу. При этом не имел никакого значения факт, что все военно-морские силы Уругвая, вместе взятые, с имеющимися береговыми батареями в придачу, и в подметки не годились ни немецкому линкору, ни британским крейсерам. Главное – принцип. Корабли и люди, которые на них служат, почитают закон. Нельзя командовать кораблем, не уважая обычаи и традиции и не ожидая того же от других. Поэтому, стоя на мостике своего крошечного корвета, капитан Варела хотя и испытывал непривычное волнение, но чувствовал за своей спиной авторитет суверенного государства и выступал в роли его полномочного представителя. Корвет приближался к гигантскому линкору, который еще не бросил якорь и медленно скользил по внешней гавани, словно уставший великан, ищущий место, где можно приклонить голову.
Когда корвет находился в сотне ярдов от линкора, Варела приказал включить прожектора и, взяв громкоговоритель, прокричал:
– Это корвет «Лавальеха», военно-морской флот Уругвая! Почему нет огней? Что это за судно?
После небольшой паузы с головокружительной высоты – мостика линкора – прозвучал ответ.
– Это немецкий линейный корабль, – сообщил капитан Кей. – Какова здесь держащая способность грунта? Мы можем бросить якорь?
И хотя капитан Варела имел все основания догадываться, что перед ним именно немецкий линкор, ответ заставил его сердце тревожно забиться. А капитан Фонтана, казалось, вообще лишился дара речи. Поэтому, когда Варела отвечал, его голос слегка дрогнул:
– Да, вы можете здесь стать на якорь. Грунт держит хорошо.
Соответствующие приказы были сразу же отданы людям, стоявшим наготове у якорных лебедок. На палубе корабля появились мелькающие огоньки – моряки зажигали фонари. Потом навигационные огни осветили всю носовую часть корабля. Корма еще была погружена во мрак. Корвет двигался рядом с линкором, и уругвайские офицеры взволнованно переговаривались между собой. Затем с мостика линкора снова раздался голос капитана Кея:
– Капитан приглашает вас подняться на борт. Мы спускаем трап с левого борта.
Варела отдал приказ обойти линкор с кормы. Неожиданно на мостике линкора послышался другой голос. Он преобладал над остальными, как один инструмент может доминировать над оркестром. Это был голос Лангсдорфа, и Варела без подсказок понял, что говорит именно капитан. Иначе и быть не могло. Он не повышал голос, но его приказы были слышны во всех уголках корабля. Казалось, к нему прислушивался и сам корабль, моментально излечиваясь от слепоты и неуверенности. У Варелы создалось впечатление, что этот голос может поднять бурю так же легко, как он нарушил ленивый покой внешней гавани Монтевидео. Раздался резкий скрежет, затем дребезжание якорной цепи и шумный всплеск ушедшего под воду якоря. На носу и мостике корабля замелькали белые и красные огни. Лангсдорф вытравил еще пятнадцать саженей и дал команду застопорить машины. Наступила тишина. Впервые за последние четыре месяца «Граф Шпее» бросил якорь. Почти сразу корабль стал потихоньку поворачиваться. Его путешествие подошло к концу.
Кормовая часть корабля оставалась неосвещенной – как мы помним, там был перебит электрический кабель. Когда корвет приблизился к корме, уругвайские моряки увидели вспышки фонариков в руках и работающих людей. Подойдя к квартердеку, они заметили голую электрическую лампочку, которую офицер спустил на длинном проводе вниз. Она осветила веревочный трап. Приказав своим людям ждать, Варела забрался по трапу наверх. За ним последовал Фонтана. На палубе офицеров ожидал Херцберг в сопровождении старшины-рулевого и двух вооруженных матросов. Была сделана попытка приветствовать уругвайцев со всеми необходимыми формальностями, но немцы выглядели измотанными, а у рулевого была забинтована голова. Варела и Фонтана официально поприветствовали незваных гостей. Херцберг извинился за свой внешний вид и за отсутствие электричества, а затем пригласил уругвайцев пройти к капитану. У всех встречающих в руках были мощные электрические фонари. Варела видел людей, без сил растянувшихся на квартердеке. Что и говори, сражение, длившееся весь день, – штука утомительная. Было уже одиннадцать часов ночи. Херцберг вел гостей по коридору, освещенному еще одной голой лампочкой. Коридор и прилегающие к нему каюты, судя по всему, использовались для оказания первой помощи пострадавшим. Здесь стоял резкий запах хлороформа и хлорки. Человек с красной повязкой на рукаве стоял на коленях рядом с распростертым на полу телом и обрабатывал культю ноги несчастного. Раненый лежал на простыне, рядом с ним стоял открытый докторский чемоданчик для оказания первой помощи. Херцберг шел быстро, хотя это было довольно сложно, учитывая, что повсюду лежали тела раненых и убитых. Впечатление было столь сильным, что мозг Варелы отказывался воспринимать увиденное. Однако он на всю жизнь запомнил картину, которую подсмотрел, случайно заглянув в открытую дверь, где в это время шла операция. В конце длинного стола стояла празднично освещенная рождественская елка. А на столе лежал человек, которого хирурги оперировали при свете рождественских украшений. В креслах и на полу другие моряки ожидали своей очереди.
Херцберг явно спешил. Коридор заканчивался стальной дверью, которая никак не открывалась. Рулевой и матросы вышли вперед и попытались применить силу. Тщетно. Взрывом повредило петли, и дверь намертво заклинило. Пришлось возвращаться тем же путем на палубу. В средней части судна перемещаться можно было только с большим трудом – все было завалено грудой осколков, наиболее внушительные из которых составили обломки самолета. Обойти ее не было никакой возможности – пришлось пробираться поверху. Зато теперь они подошли к освещенной части судна, где завалы были уже частично разобраны. Гости прошли по носовой надстройке, пересекли небольшую палубу, на которой стоял часовой, после чего Херцберг открыл дверь капитанской каюты и пригласил их войти.
Здесь их ожидал офицер в форме лейтенанта. Ему предстояло служить переводчиком. Он хорошо говорил по-испански. Варела его сразу узнал. Это был старший помощник с «Кап Полонио», перед войной совершавшего регулярные рейсы в южноамериканские порты. Не приходилось сомневаться, что в этих водах он выступил в роли штурмана и лоцмана, и Варела выразил восхищение его умением вести корабль в столь сложных навигационных условиях. На комплимент тот ответил лишь смущенным смешком – очевидно, ему приказали держать язык за зубами – и проинформировал уругвайцев, что капитан очень скоро спустится с мостика. Он еще не успел договорить, когда снаружи послышался негромкий голос и звук приближающихся шагов.
Вошел Лангсдорф. Весь день он не покидал мостик, поэтому оставался в той же одежде, что и утром: под форменным кителем на нем был свитер, пижама и ботинки. Он получил осколочное ранение головы, поэтому лицо было покрыто засохшей кровью. Помимо всего он был ранен в левую руку, и при оказании первой помощи ему оторвали рукав. Вслед за капитаном вошел старшина медицинской службы и во время беседы наложил на руку, перевязанную кое-как, капитальную повязку. Уругвайцы молча поклонились. Лангсдорф поклонился в ответ и сказал:
– Добрый вечер, господа. Я – капитан Лангсдорф, командир «Графа Шпее».
Он сел, и старшина приступил к перевязке.
Варела настолько был потрясен увиденным, что позабыл о приличествующих манерах и спросил:
– Так это действительно карманный линкор «Адмирал граф Шпее»?
Немецкий офицер кивнул, и Варела почувствовал, что у него голова идет кругом. Подумать только, как много удивительных событий сразу! Он с большим трудом собрался с мыслями и произнес короткую речь, сообщив, что они являются представителями уругвайского правительства и имеют поручения выяснить причины захода в их порт иностранного военного корабля. Он также поинтересовался числом убитых и раненых и предложил помощь. Лангсдорф ответил, что с раннего утра шло сражение между его кораблем и тремя британскими крейсерами, оно продолжалось весь день и только час назад, уже после наступления темноты, в его мостик попал снаряд и сам он получил ранение. В этот момент вошел офицер медицинской службы, за которым посылал Лангсдорф. Его одежда вся была в крови. После короткой беседы он исчез, а Лангсдорф сообщил Вареле, что на «Графе Шпее» более тридцати убитых и очень много раненых. Один из раненых нуждается в срочной квалифицированной медицинской помощи. У него повреждены глаза. Варела предложил немедленно отвезти раненого в госпиталь и подготовить места в больницах на берегу для приема остальных.
