Александр Хамадан - Гнев
Из-за нападения партизан мы задерживаемся на весь день: надо сжечь трупы павших. Опять мы маршируем вместе с мертвецами, несем их урны в руках…
5 апреля 1938 года. В походе.
Мы медленно движемся вперед. День сегодня прошел спокойно. Рядом с нами урны с прахом павших… Это очень нервирует солдат. Да и мы, офицеры, не можем не думать все время о тех, кто уже убит, прах которых находится с нами. Прямо какой-то дьявольский марш мертвецов! Где-то я читал об этом. Да, вспомнил, — это в поэме Ногуци Нейсай:
«Мертвецы маршем возвращаются на родину…».
9 апреля 1938 года. Под Юаньпином.
Стоим уже сутки недалеко от города, ждем подкреплений. Китайцы устраивают вылазки. У нас уже значительные потери. Завтра должны подойти танки.
11 апреля 1938 года. Около Юаньпина.
Идет жестокий бой. В дело брошены свежие подкрепления вместе с танками. Подошли к самому городу. Вновь прибывшие части получили по две чашки саке для укрепления духа. Помнится, еще генерал Ноги перед штурмом Порт-Артура выдал своим солдатам из отряда «Белых Тасуки»[42] изрядное количество саке. Это совершенно правильно: подвыпивший солдат меньше думает о себе и больше злобится на противника.
Сейчас передышка. Мой взвод, как пострадавший, отведен в тыл для отдыха.
Надо признаться, китайцы научились драться. И все-таки у них с вооружением очень плохо, — как видно, не-хватает. Мы отбили у них одно орудие. Оно оказалось нашим. Значит, еще до этого они отбили его у какой-нибудь нашей части. Безобразие!
14 апреля 1938 года. Юаньпин.
Из-за этого паршивого города наши войска ожесточенно дрались пять дней. Только сегодня нам удалось взять его. Теперь отдохнем.
Интересно, о чем думает Сиракава, какое у него настроение?
15 апреля 1938 года. Юаньпин.
Все спокойно. В городе истребляем всех подозрительных. Сиракава доволен. Он взял на себя дела с торговцами. Я хожу за ним по пятам со взводом солдат. Шумящих мы здесь же на улице или в доме приканчиваем.
На войне, как на войне! Мне очень нравятся эти слова.
18 апреля 1938 года. Юаньпин.
Даже хорошие дела, оказывается, могут огорчать. У меня накопилось всяких пожертвований на армию, даже после дележа с полковником, около тридцати тысяч долларов, и все это серебром. Это очень тяжелый мешок. Таскать его с собой невозможно, не под силу.
Хорошо бы теперь вернуться в Токио. Я действительно стал богатым человеком. У полковника я видел изящную статуэтку Будды, всю из золота. Чорт возьми, где он ее сумел раздобыть? Она стоит не менее двадцати тысяч иен. Как это мы с Сиракава прозевали? Надо будет лучше искать.
21 апреля 1938 года. Юаньпин.
Но ночам участились случаи убийства наших людей на улице, из-за угла. Взяли триста человек горожан заложниками; среди них более ста женщин и девушек. Мы с Сиракава уже ходили к этим женщинам. Ходят все офицеры, даже некоторые солдаты…
26 апреля 1938 года. Юаньпин.
По сообщениям нашей разведки, к городу подходят китайские части и с ними партизаны. Значит, опять бои. Когда же будет передышка?
Я сужу по моим солдатам: они озлоблены, устали, хотят домой. Может быть, они правы. Некоторые жаловались унтеру, что, мол, командование обещало через месяц покорить весь Китай, а прошло уже полгода — и ничего не покорили. Такие разговоры надо пресекать. Я не допущу их больше. Я сам поговорю с солдатами. Наверное! завелся среди них какой-нибудь коммунист…
27 апреля 1938 года. Юаньпин.
Вчера ночью в штаб была брошена бомба неизвестным китайцем. Его застрелили на месте. Бомбой убит наш полковник, ранен майор Каруно. Настроение у всех офицеров тяжелое.
Сегодня расстреляли всех заложников на городской площади. Расстреливали, для быстроты, из пулеметов. Согнали смотреть все население. Я считаю, что за одного самурая это еще очень мало…
29 апреля 1938 года. Юаньпин.
В городе тихо. Зато за городом плохо. Вокруг партизаны. Теперь известно, что сюда приближается часть войск красного генерала Хо Луна. Это очень плохо. Мы уже знаем, как они дерутся. Мы запросили по радио подкрепления. Из Тайюани вышел 92-й полк. Но когда он подойдет?..
Между прочим, статуэтка Будды теперь у меня. Я дал за нее адъютанту полковника пятнадцать тысяч серебряных долларов. Какой же он все-таки дурак, этот адъютант! Будет таскаться с тяжелым мешком. Это в походе-то! Сиракава завидует мне.
1 мая 1938 года. Юаньпин.
Все входы и выходы из города забаррикадированы нами. Начался невероятный ливень. Впечатление такое, что опрокинулось небо. Усилили повсюду караулы: всех, кто появляется ночью на улице, приказано расстреливать на месте…
2 мая 1938 года. Юаньпин.
Ливень неистовый, ураган. К городу приближаются части Хо Луна… Вокруг города попрежнему кольцо партизан. О 92-м полку, вышедшем к нам на помощь из Тайюани, нет никаких вестей. Положение наше катастрофическое. Солдаты повинуются нехотя, они озлоблены и откровенно смотрят на нас ненавидящими глазами…
3 мая 1938 года. Юаньпин.
Ливень не перестает. Все такой же сильный. Быть может, это остановит китайцев. Сиракава командует батальоном, я — ротой! Сейчас я уже не испытываю от этого никакого восторга… Меня смущает ожидаемое нападение китайцев. Мы глупейшим образом попали в эту дьявольскую ловушку. Тогда, 15 марта, было ужасно. Но на этот раз мы, правда, в лучшем положении. Мы сильно укрепились в городе и с часу на час ждем подхода 92-го полка. По времени он должен был быть у нас еще вчера.
Больших трудов стоило нам привести наши части в полную боевую готовность. Крайними мерами мы заставили солдат повиноваться…
Сейчас глубокая ночь, страшно тоскливо. Собственно говоря, я уже все решил. После того как мы вырвемся из Юаньпина, я приму все меры к тому, чтобы вернуться в Токио. Но эту последнюю осаду я должен выдержать во что бы то ни стало. Если только 92-й полк подойдет во-время, мы разобьем этих варваров. Самураи никогда не отступят перед…
* * *Самурай Хякутаке не успел дописать эту фразу. Японские войска были выбиты из Юаньпина и уничтожены.
Чжан, сын Ван Шина
Японская колонна двигалась на запад.
Далеко впереди нее катилось десятка два грузовиков, уставленных пулеметами и легкими орудиями. Дорога была размыта недавними дождями, и машины глубоко ныряли в частые ямы. Время от времени все машины останавливались, замирали на дороге. Мгновенно во все стороны разбегалась караульная команда, уже на бегу настороженно осматривая местность. Пулеметная и орудийная прислуга высыпала на землю, разминая затекшие ноги.
Иногда такие остановки затягивались на час и больше. Пехотный отряд отставал, и как бы тихо ни двигались грузовики вперед, они намного обгоняли пехоту.
Это был большой, хорошо снаряженный отряд, внезапно выброшенный японским командованием в сторону западной границы провинции Шаньси. Отряд получил задание захватить маленький, но весьма важный в стратегическом отношении китайский городок Чаньдин. Захват Чаньдина открывал японским войскам удобную дорогу к переправам через Хуан-Хэ[43], что означало прорыв в провинцию Шэньси и великолепный фланговый охват китайских войск, сосредоточенных на юге на стыке этих двух почти однозвучных провинций. Главное в этой операции заключалось, по мнению японского командования, в неожиданности появления японских войск у Чаньдина и стремительности атаки. Если еще добавить к этому, что в Чаньдине находился маленький китайский гарнизон, то эффект этой операции станет ясным даже неопытному в военных делах человеку.
Часть дороги проходила в горах, которыми так богата провинция Шаньси. Дорога петляла среди скал, на изгибах гор, не надолго выравниваясь в долинах. В некоторых местах дорога, изогнувшись, стремительно уносилась ввысь, чтобы, перевалив через гору, столь же круто опуститься в долину. Японский отряд двигался медленно: его задерживали неровные спуски и крутые подъемы; пехота все больше отставала, несмотря на грозные офицерские окрики: «Прибавить шаг!»
Вокруг тишина. В горах гремит гулкое эхо, когда прокатываются грузовики, но после опять все затихает. Во встречных деревнях пусто, словно кто-то тщательно выскреб из них все живое.
Так казалось японцам. В действительности вокруг них были люди, много людей. Тысячи ненавидящих глаз следили из-за скал и кустов за каждым движением японского отряда. Это были крестьяне, еще недавно обитавшие в окрестных деревнях, которых война подняла с насиженных мест и бросила в тяжелые скитания по всей огромной стране. Многие объединились в отряды, ушли партизанить; эти отряды носились по японскому тылу, обрушиваясь на врага внезапно и жестоко.
