Виктор Манойлин - Базирование Военно-морского флота СССР
Для войск ПВО ВМП-32 проектировал позиции зенитно-ракетных комплексов (ЗРК) в операционной зоне Камчатской флотилии. ЗРК состояли из огневой позиции, технической площадки и жилищно-казарменной зоны.
Для этих комплексов выбирались места, которые обеспечивали обнаружение воздушных целей на предельно дальнем расстоянии и максимально эффективное их поражение на подлете. Такими местами обычно являлись дикие, необжитые, труднодоступные места на побережьях и островах.
Несмотря на тяжелейшие природные условия, работать с ПВО было легко, командиры частей ПВО по первой нашей просьбе без всяких проволочек выделяли вертолеты, автомобили, солдат и все остальное, необходимое для производства проектно-изыскательских работ.
Ракетные войска стратегического назначения поручили ВМП-32 выполнение одной работы, задание на которую разрабатывалось в Москве в Главном штабе РВСН, куда я был вызван для его согласования. Впервые мне довелось быть в штабе такого высокого уровня с многоступенчатой и строгой системой допуска. Что касалось самой работы, то с инженерной точки зрения для ВМП-32 дело было знакомое, задание составили и к обеденному перерыву, документы отдали на оформление.
Меня направили в буфет пообедать, где я попал в забавную ситуацию. Зашел в буфет. Там пара столиков, буфетная стойка и перед ней два генерала. Я стал третьим в очереди. Только первый в очереди генерал взял и отошел, как пришел еще один генерал, я его пропустил и стал опять третьим в очереди. Потом пришел полковник, я его тоже пропустил, потом еще один генерал. Вдруг тот генерал, которого я пропустил самым первым, встает из-за столика, берет меня под руку, ставит впереди двух генералов и говорит: «Тося, накорми этого капитана, а то он со своей вежливостью голодным останется».
До этой командировки я никогда не видел столько генералов в одном месте. У нас на Камчатке на всю флотилию тогда было всего два адмирала.
Первым секретарем Камчатского областного комитета партии в те годы был Орлов. В конце пятидесятых — начале шестидесятых годов область в целом, а Петропавловск-Камчатский в особенности, переживали период подъема. Областной город превратился в огромную стройплощадку. Строили жилье, больницы, школы, промышленные предприятия и др. В городе были крупные строительные, проектные и научно-исследовательские организации. Строили много, но качество плохое, проекты застройки примитивные. Новое строительство давало крышу над головой, тепло для тела, но душу воротило от этих унылых серых коробок, от «отсутствия всякого присутствия» газонов, скамеек, дорожек и других малых архитектурных форм, помогающих создать уют и колорит города. Орлов хотел видеть свой город красивым и пытался найти способ, как это сделать.
Время от времени он собирал руководителей строительных и проектных организаций для, по его выражению, неофициальной беседы. На одной такой встрече довелось быть и мне. Народу на ней было немного, а официальности еще меньше. Орлов обратился к управляющему строительным трестом: «Что вам надо самое главное для повышения качества строительства?». Управляющий: «Очередь безработных у моего кабинета». Орлов: «Так это же капитализм». Управляющий: «А вот это социализм. Рабочий сделал плохо, я требую переделать, а он требует заплатить за то, что плохо сделал, а потом отдельно за то, что надо сделать заново. Уволить я его не могу, потому что он хоть и плохо, но что-то делает. Уволю — вообще некому будет работать». Орлов: «Давайте все-таки думать, как улучшить качество строительства в тех условиях, в которых мы живем».
Постепенно город был приведен в более или менее приличный вид. Если смотреть на город с моря, когда не видно унылых деталей, то он был даже красив.
Страна жила бурной жизнью. Новые веяния — новые надежды. Позднее это время стали называть то «оттепелью», то «романтическими шестидесятыми».
Хрущев заявил, что уже нынешнее поколение нашей страны будет жить при коммунизме.
Коммунизм был светлой мечтой моего детства. Реальная жизнь давно заставила меня считать коммунизм далеким будущим, до которого не только мне, но и моим детям не дожить. И вдруг первый руководитель партии делает такое заявление. Я привык безоговорочно верить партии. Но тут у меня родилось сомнение в реальности этого заявления.
В это время газеты стали пестрить сообщениями о появлении бригад коммунистического труда, потом предприятий коммунистического труда. Потом еще больше. Газеты объявили, что всю страну охватило движение за коммунистический труд. Меня очень интересовали эти сообщения, они вроде как подтверждали заверения Хрущева, что коммунизм не за горами. Я хотел знать, как люди там работают, как живут, как общаются. Чем отличается эта бригада или предприятие от других. Потом появились ударники коммунистического труда. Потом вдруг объявили норму, что если в бригаде 75% ударников коммунистического труда, то вся бригада автоматически считается бригадой коммунистического труда. На Камчатке пока этого не было, поэтому мое представление о коммунистическом труде было на уровне газетной информации.
В скором времени и местные газеты сообщили, что на Камчатке появилось первое предприятие коммунистического труда — один из совхозов области. Бросил все дела — поехал знакомиться с первым на Камчатке предприятием коммунистического труда. Я ожидал увидеть там что-то похожее на коммуну «Сеятель», о которой я писал в начале этой книги. Увидел все совершенно другое. Тощие грязные коровы бродили по улице. Улицей называлась покрытая жидкой грязью территория, с двух сторон которой протянулись обшарпанные домишки. В центре — убогая лавка с вывеской «магазин». Около — пьяные мужики, одежда которых вполне подошла бы для костюмировки пьесы Горького «На дне». Удивленный увиденным, вернулся в город.
В газетах были опубликованы рассуждения Хрущева о реальности построения коммунизма. Суть такова: при коммунизме будет от каждого по способности, каждому по потребности. Хрущев рассуждает о том, что такое потребность. В первую очередь — еда. Во вторую — одежда.
По Хрущеву потребность в одежде такова: пальто зимнее, пальто осеннее, плащ летний. То же с костюмами, то же с обувью, то же с бельем. Я посчитал и пришел к выводу, что для меня коммунизм уже наступил, потому что все, что перечислил Хрущев для одного человека, у меня уже есть.
Я впервые серьезно задумался над тезисом «от каждого по возможностям, каждому по потребности» и пришел к выводу, что у него нет граничных условий. Термин «граничные условия» применяется в инженерных науках. Он обозначает, что то или иное правило, тот или иной закон действует в каких-то границах. За пределами этих граничных условий закон не работает. Например, только при таких-то температурах прогиб пружины пропорционален нагрузке на нее, а вне этих границ — нет. Граничные условия для термина «потребности» не были сформулированы. Их пытался сформулировать Хрущев, подсчитывая количество пиджаков на одного человека.
Я отлично понимаю примитивизм этих моих рассуждений о коммунизме, сущность и перспективу которого исследовали величайшие умы человечества, а вместе с ними громадное количество высококвалифицированных философов, политологов, экономистов, писателей, психологов и других специалистов.
Естественно, что часть из них «за», другая — «против».
Вот эти «за» и «против» — главный стержень противоречий в человеческом общежитии конца XIX, всего XX, да и начала XXI веков.
В те годы на Камчатке я был «за», но сомневался в реальности планов по быстрому достижению поставленных целей. Что и как надо делать, а что не делать, я не знал и не пытался думать на эту тему, надеясь, что партия найдет правильное решение.
Где-то внутри не осознано и не сформулировано у меня было то, что впоследствии назвали «нереализованными реформами Косыгина».
Получилось так, что после выпуска из училища я все время был начальником, в обязанности которого входило заставлять людей работать. На практике я прочувствовал то, что знали и знают начальники любых ступеней власти, начиная со времен египетских фараонов до наших дней. По отношению к работе все люди разделяются на три категории. Первая — будут добросовестно работать при любых условиях, вне зависимости от условий жизни и размеров вознаграждения за труд. Вторая — будут эффективно работать только тогда, когда у них есть стимул. Стимулом может быть материальная заинтересованность, а может быть и энтузиазм. Энтузиазм может быть массовым, например, энтузиазм первых пятилеток и энтузиазм послевоенного восстановления разрушенного войной народного хозяйства. Энтузиазм творит чудеса, но он не стабилен по времени. Если быстро не получается то, что было причиной возникновения энтузиазма, тогда он пропадает. Энтузиазм неразрывно связан с сознательностью, т. е. с какой-то идеей.
