Ганс Киншерманн - Кроваво-красный снег
24 ноября. Ночью было холодно. Мы по-прежнему занимаем наши старые оборонительные позиции между Днепровкой и Стахановом. Прибытие «фердинандов» поднимает наш боевой дух, даже несмотря на то, что ночью их отводят на другой участок передовой. Утром погода меняется и начинается дождь. Тщетно стараемся укрыться от него плащ-палатками. Промокшие до нитки, мы идем вперед по жидкой грязи. Впереди слышатся звуки боя, грохот выстрелов из танковых орудий. Через пару часов гул затихает.
До нас доходит слух о том, что наши «фердинанды» уничтожили на переднем крае 40 вражеских танков и 15 самоходных орудий. Наши «Хуммели» и «Хорниссы» — штурмовые орудия и самоходные противотанковые орудия уничтожили еще 15 танков. На западном фланге другие подразделения нашей дивизии смогли отбросить части противника обратно к главной полосе обороны.
Становится тихо. По-прежнему идет сильный дождь, и наши окопы все больше и больше наполняются жидкой грязью. Вражеская пехота находится в таких же трудных условиях. Мы слышали, что у русских возникли серьезные проблемы с прибытием пополнения, доставкой продовольствия, вооружения и боеприпасов.
25—28 ноября. Вот уже четыре дня остаемся в раскисших от грязи окопах. Погода часто меняется, но постоянно стоит холод и сохраняется высокая влажность. Часто идет дождь. Наше снаряжение покрыто липкой грязью. Ночью подмораживает, и оружие из-за низких температур приходит в негодность. Из-за постоянного бездорожья пищу привозят нерегулярно. Однажды машина с едой добиралась к нам из тыла долго: восемь километров она ехала целых два часа.
29 ноября — 1 декабря. Противник силами батальона трижды атаковал нас. Ему удалось в нескольких местах прорвать нашу линию обороны, но мы каждый раз отбрасывали его при помощи штурмовых орудий и пулеметов. Русские понесли большие потери, и им придется бросать в бой резервные части.
2 декабря. Нас, наконец, сменяют горные стрелки. Когда они приезжают на грузовиках, идет сильный дождь. Похоже, что русские догадываются, что происходит, и обрушивают на нас огонь своей тяжелой артиллерии. Мы снова несем потери, у нас много убитых и раненых. Уничтожены два наших грузовика. Остальные машины снова вязнут в грязи, и нам без конца приходится подталкивать их. Расстояние, которое водитель обычно преодолевает за 15-20 минут, теперь отнимает не менее двух часов.
Смертельно усталые и потрясенные гибелью боевых товарищей, мы медленно плетемся к своим хатам. Первый, кто встречает нас, это, конечно же, Катя. Она устраивает для каждого из нас сюрприз — на наших койках лежат маленькие подарки — пара сигарет, несколько листов писчей бумаги пакетик папиросной бумаги и тому подобные милые безделицы. Все это она, скорее всего, выпросила у горных стрелков. Три койки остаются пустыми — те, кто их занимает, ранены — таких двое, или убиты — один человек, пехотинец Мерш. Катя положила на его койку маленький крестик, сделанный из двух веточек. Интересно, откуда она узнала о его гибели?
3 декабря. Многие из наших товарищей убиты. Каждый день на кладбище появляется все больше крестов. Среди них много моих знакомых пехотинцев. Я помню, каким веселыми и жизнерадостными были эти парни в те дни, когда мы находились во Франции и позднее в Италии. Теперь их больше с нами нет. С особой грустью узнаем о том, что всего несколько часов назад во время артиллерийского обстрела осколком убит ефрейтор Рудник. Хочется поскорее уснуть, чтобы хотя бы ненадолго забыть об этом.
4 декабря. Вчера у нас было что-то вроде праздника. Мы смогли помыться, побриться и переодеться в чистые подштанники. Еда была превосходной. Нам привезли гуляш с лапшой, а на десерт был пудинг из манной каши. Мы также смогли постирать форму и вычистить оружие.
Нам также удалось немного поспать днем, пока снаружи шел снег. Правда, шел он недолго и лишь немного прикрыл раскисшую от дождей землю. Еще одно наше достижение — мы выложили досками путь в уборную.
Поскольку мы понесли серьезные потери, некоторые взводы и отделения формируются заново. У меня теперь новый второй номер, опытный солдат по имени Пауль Адам. Вилли Краузе теперь второй номер у Фрица Хаманна. Наших помощников-добровольцев переводят в обоз, и вместо них мы получаем нескольких солдат из минометного отделения. Подобные перемещения обычно воспринимаются нами без особого восторга, но это не так уж и важно, потому что мы все равно остаемся крепкой и спаянной боевой группой. Для меня самое важное это то, что со мной остается мой пулемет, потому что без него я чувствую себя голым и беззащитным.
5-9 декабря. У нас новый командир эскадрона. Подобные офицерские назначения в последнее время происходят довольно часто, поскольку наши потери довольно высоки. Наш новый командир — мы зовем его за глаза Стариком — очевидно, еще не воевал на передовой, хотя он это всячески скрывает. Говорят, что он время от времени вызывает к себе подчиненных и читает им лекции о военных операциях, которые, видимо, сам прослушал в военном училище. Отто, официант по профессии, назначенный вестовым командира, рассказывает нам о том, что Старик обожает использовать в речи иностранные слова. Он читает свои лекции на так называемом академическом немецком языке, содержащем массу слов иностранного происхождения. Отто признается, что еле сдерживается от смеха, когда вахмистру и другим унтер-офицерам задается вопрос о том, понятно ли им сказанное, и те отвечают: «Так точно, герр обер-лейтенант!» После этого они просят у Репы разъяснений. Репа — это унтер-офицер с высшим образованием, очень знающий и толковый парень. Свое прозвище он получил в Италии, где мясу всегда предпочитал вегетарианские блюда.
Поэтому Репе приходится объяснять унтерам, что Старик имел в виду под выражениями «превентивная атака», «симметричный боевой ответ», «отклонение от демаркации». Старик почему-то считает, что солдаты должны понимать его витиеватую речь — по всей видимости, он так долго жил среди себе подобных, что давно разучился высказываться просто и ясно.
Как-то раз он перед строем спросил прибывшего к нам три дня назад панцергренадера, удалось ли ему «интегрироваться». Молодой солдат, уроженец Верхней Силезии, говоривший по-немецки с забавным акцентом, недоуменно посмотрел на него и ответил: «Пока не знаю, герр обер-лейтенант!»
Нам становится понятно, что Старик не ожидал подобного ответа. Он спрашивает:
— Почему? Ведь вы уже три дня как в нашем подразделении, верно?
— Так точно, герр обер-лейтенант! — отвечает силезец. — Но я получил черную таблетку от поноса только два часа назад!
Мы разражаемся хохотом. Солдат подумал, что Старик поинтересовался у него, помогли ли ему таблетки.
Командир посмеялся вместе с нами, но, видимо, так и не понял, что мы смеялись также и над ним.
После этого случая силезец — его имя Йозеф Шпиттка — становится объектом наших шуток. Мы даем ему прозвище Перонье — он часто употребляет это слово в отношении самых разных вещей, но что оно на самом деле значит, он и сам не знает. Он вскоре становится моим другом. Перонье — надежный парень и очень смелый солдат, на передовой он порой ведет себя так опрометчиво, что нам приходится удерживать его, чтобы он по неосторожности не попал под вражескую пулю.
14 декабря. Минувшей ночью происходит один случай. Был слышен громкий смех, как будто кто-то рассказывал анекдоты. Во многих домах всю ночь звучали песни и звуки губной гармошки. Это напомнило мне об унтер-офицере Деринге и боях на плацдарме близ Рычова. Деринг исполнял такие же солдатские песни — веселые и грустные. Все затихают и погружаются в воспоминания. Чтобы развеять невеселые мысли, кто-то извлекает и пускает по кругу бутылку шнапса. Любители выпивки предаются возлияниям до тех пор, пока не валятся без чувств на койки и не засыпают мертвым сном.
Вольдемар Крекель и обер-ефрейтор Кошински были в числе тех, кто участвовал в попойке. Где же они раздобыли выпивку? Судя по всему, у них бездонный запас спиртного. Времени от времени один из них вставал, выходил из блиндажа и возвращался с новой бутылкой. Запах, исходящий из стопок, кажется мне ужасно тошнотворным. Фриц Хаманн объясняет мне, что это самогонка — самодельный русский шнапс, его гонят из кукурузы и свеклы. Ее можно купить у русских добровольцев, работающих на полевой кухне. Так вот, значит, где ее добывают. Запас самогонки спрятан где-то в траншеях. Любители выпивки знают, что во время боев приобрести ее очень трудно.
15 декабря. Вот уже несколько дней стоят сильные морозы, и дороги снова сделались удобными для проезда. Вчера даже шел снег. Чувствуется скорое приближение Рождества. Это мое второе Рождество в России. Может быть, нам повезет, и мы отпразднуем его здесь, на наших зимних квартирах, а не на передовой.
