Степан Калинин - Размышляя о минувшем
Во второй половине июля штаб Западного направления, а точнее, Западного фронта располагался в опустевшем с началом войны доме отдыха, недалеко от станции Касня.
В уютно обставленных комнатах бывшего имения князей Волконских, которое с непревзойденным мастерством описал Л. Н. Толстой в романе «Война и мир», теперь находились отделы штаба, а главнокомандующий и член Военного совета занимали небольшой флигелек метрах в пятидесяти от основного здания Рядом с флигельком — блиндаж, имевший скорее символическое значение, так как вряд ли мог защитить от прямого попадания даже мины, не говоря уже об авиационной бомбе.
Маршала С. К. Тимошенко я увидел в парке, возле большого стола, с которого свешивалась карта, испещренная разноцветными стрелами. Вместе с главнокомандующим ее сосредоточенно рассматривали, негромко разговаривая, маршал Советского Союза Б. М. Шапошников, генералы А. М. Василевский и В. Д. Соколовский.
Я остановился неподалеку, чтобы дождаться конца разговора. Но Тимошенко, заметив меня, тут же пригласил к столу.
— Выходит, отвоевались, товарищ Калинин? — не то спросил, не то сам себе ответил на вопрос Семен Константинович. — Ну, ничего, хватит дела и для вас.
После непродолжительного разговора Тимошенко сообщил, что по решению Ставки из части сил резервных армий создается несколько армейских групп. Командование одной из них предстояло возглавить мне.
— В вашу группу, — продолжал Тимошенко, — войдут три дивизии — восемьдесят девятая, девяносто первая и сто шестьдесят шестая. Для управления используйте штаб пятьдесят третьего корпуса. Сам корпус, к сожалению, уже расформирован, а штаб остался. Передаю его в ваше подчинение. Командир корпуса генерал–майор Селезнев также остается в вашем распоряжении. Исходный район для наступления группы Ерзаки — Ветлицы. Левее, седлая Минское шоссе, в районе Ярцево, будет действовать группа генерала Рокоссовского, правее — группа генерала Хоменко.
Далее главнокомандующий поставил задачу: одновременным ударом с трех направлений разгромить противника, скопившегося в районе Духовщина — Ярцево. Моя группа должна наступать на Духовщину с востока, Хоменко со своей группой — с севера, Рокоссовский — на Ярцево.
— Наступление начать возможно быстрее, во всяком случае, не позднее двадцать четвертого июля, — добавил маршал, уточняя приказ. — Учтите, что девяносто первая и сто шестьдесят шестая дивизии целиком в вашем распоряжении, восемьдесят девятая остается временно в моем резерве. Без моего ведома ее не трогать. Вам все ясно?
— Все ясно, — ответил я.
— Тогда немедленно принимайтесь за дело. Установите связь со штабом фронта средствами переданного в ваше подчинение штаба корпуса, а чтобы не нарушать ее, штаб группы пока не перемещайте.
Час от часу не легче: 89‑я дивизия остается в резерве главнокомандующего, штаб не перемещать. И опять же со связью. В мирное время нас учили, что ее обеспечивает вышестоящий штаб, а тут наоборот.
Я, конечно, понимал, что все это диктовалось сложной обстановкой. Тут уж не до соблюдения академических правил. Вынужденной была и сама идея создания армейских групп. Она преследовала цель как можно быстрее выдвинуть часть сил для стабилизации положения на смоленском направлении. Чтобы сосредоточить и двинуть в наступление полностью 24‑ю и 28‑ю армии, требовалось время. Между тем 20‑й и 16‑й армиям, сражавшимся с численно превосходящим противником в районе Смоленска, нужна была немедленная помощь. К тому же создание групп предполагало и поиски новых форм организации войск, так как в период тяжелых оборонительных боев особенно остро встал вопрос о том, чтобы сделать соединения более маневренными.
Командующим группам, как объяснил маршал С. К. Тимошенко, предоставлялись права командующих армиями, хотя каждая группа была не больше корпуса. Корпусная артиллерия была придана лишь группе Рокоссовского.
Штаб 53‑го стрелкового корпуса, ставший, по существу, штабом группы, я разыскал в лесу, километрах в 50 от города Белый. Первым, кого я там встретил, был полковник Алексей Григорьевич Маслов, знакомый мне еще по службе в Сибирском военном округе, где он был начальником штаба 107‑й стрелковой дивизии. Хорошо подготовленный в оперативном отношении — окончивший Академию имени М. В. Фрунзе и Академию Генерального штаба, — он в то же время отличался высокой дисциплинированностью и исполнительностью. В 53‑м стрелковом корпусе Алексей Григорьевич был начальником штаба. Но, к сожалению, в данном случае он мало что мог сказать мне о состоянии вошедших в группу войск, так как ни одна из названных маршалом Тимошенко дивизий прежде не входила в состав корпуса. Правда, положение облегчалось тем, что две дивизии — 91‑я и 166‑я были мне знакомы. В группу их передали из 24‑й армии. Хорошо знал я и командиров этих соединений — генерал–майора Лебеденко и полковника Хользунова.
Сведений, которыми я располагал, было, однако, недостаточно. Не хватало главного: ни я, ни полковник Маслов не знали, каково действительное состояние этих дивизий и где они находились в данное время. Требовалось срочно наладить связь, получить точные данные о каждом соединении.
С этой целью генерал Д. М. Селезнев выехал в район расположения 166‑й стрелковой дивизии. Ему было поручено обеспечить немедленный вывод частей дивизии в исходный район для наступления. К сожалению, генерал Селезнев, по не зависящим от него обстоятельствам, не мог выполнить задания. Оказалось, что 166‑я дивизия уже втянулась в бой северо–западнее Боголюбово. Находившийся там генерал А. И. Еременко — заместитель командующего Западным фронтом — счел нецелесообразным выводить ее из этого района.
Несколько удачнее получилось с 91‑й дивизией. Уже к вечеру 24 июля ее части заняли исходное положение для наступления на участке Ерзаки — Ветлицы. Удалось договориться с маршалом Тимошенко и о 89‑й дивизии, но она пока находилась в пути.
Таким образом, боевую задачу практически предстояло выполнять силами лишь одной дивизии вместо трех.
Проведенная ночью разведка установила, что сплошного фронта противника перед нами не было. Его подразделения, примерно в составе пехотной дивизии, занимали обороту лишь по высотам западного берега реки Вопь. Где расположены резервы противника и каковы они, мы не знали. Беспокоило и то, что не удалось наладить проводную связь со штабом фронта — не хватило провода. Не было связи и с соседями — группами К. К. Рокоссовского и В. А. Хоменко, хотя всем трем группам предстояло решать, по существу, единую задачу. В этих условиях связь была особенно необходима.
Задолго до рассвета 25 июля я приехал на командный пункт 91‑й дивизии. Со мной прибыли сюда полковники А. Г. Моисеевский, Т. М. Никитин и некоторые другие командиры из штаба группы. Обменявшись мнениями, решили начать наступление, не ожидая подхода 89‑й дивизии.
Июльское солнце рано позолотило крыши домов и кроны деревьев. Тихо вокруг, ни одного выстрела. На противоположном берегу реки — никакого движения. Совсем как на учениях, в мирное время. Противник, по–видимому, не обнаружил сосредоточения дивизии и не ожидал нашего наступления.
Ровно в шесть утра наши артиллеристы открыли огонь. После непродолжительной, но довольно интенсивной артиллерийской подготовки спустилась в долину реки Вопь и дружно двинулась в наступление наша пехота. Боевые действия развивались успешно. Смело и решительно преодолевая сопротивление гитлеровцев, красноармейцы все ближе и ближе продвигались к их окопам. То там то здесь завязывались рукопашные схватки. Фашисты, застигнутые врасплох, побежали. Не прошло и часа, как все командные высоты на западном берегу реки были заняты подразделениями дивизии.
Командир дивизии генерал Лебеденко приказал переправить дивизионную артиллерию за реку. Переместился на западный берег реки и командный пункт дивизии. Полковник Никитин отправился для наблюдения и связи в правофланговый полк, а полковник Моисеевский — на левый фланг. Проинформировав по телефону начальника штаба группы полковника Маслова о ходе боя, я тоже переправился за реку. Наши части, продолжая наступление, заняли деревни Репино и Красница.
Над полем боя появилась фашистская авиация. Одна за другой посыпались бомбы. Они с грохотом взрывались, но почти не причиняли вреда, так как наступавшие части были рассредоточены. Большой силы достиг минометный огонь врага.
В деревне Красница я разыскал генерала Лебеденко. Из окна полуразрушенного дома он наблюдал за развитием событий. Все части дивизии были введены в бой. У комдива не оставалось в резерве ни одного подразделения. У меня тоже их не было — 89‑я дивизия еще не подошла.
Примерно в километре западнее деревни Задняя развертывалась колонна танков противника — не менее пятнадцати. Немецкие самолеты с ревом пикировали над ними, но не бомбили. Мы ждали, не примут ли фашистские летчики свои танки за советские.
