Александр Сабуров - Силы неисчислимые
Мы обсуждаем наше положение. Оно очень усложнилось. С уходом суземских отрядов создается реальная угроза отсечения нас от леса.
Рева доносит: гарнизон в Зерново уничтожен, но продвигаться в глубь Буды нет никакой возможности.
Смирнов докладывает, что он вынужден отходить.
Прибыл связной от Боровика. Тот сообщал, что попал в городе в очень тяжелое положение. Назад путь был отрезан, пришлось пробиваться в другом направлении. Сейчас отряд соединился с партизанами Ковпака за станцией Зерново.
Стрельба в городе начала затихать. Занимался рассвет. Подаю сигнал отхода.
В своей книге «Из дневника партизанских походов» С. А. Ковпак пишет:
«Однако задача по разгрому противника в Середине-Буде и Чернатском оставалась невыполненной, так как группа Сабурова не развила достаточно активных боевых действий».
Напрасно упрекает нас Сидор Артемьевич. Наши партизаны действовали, как видит читатель, напористо и самоотверженно, но обстановка сложилась так, что они не смогли развить успех.
И все-таки добились мы этой совместной операцией многого. Враг потерял большой полицейский гарнизон, недосчитался сотен своих солдат. Вражеская дивизия после нашего удара долгое время приводила себя в порядок и не смогла сыграть той роли, которую возлагали на нее гитлеровцы, предпринимая широкое наступление на партизанский край.
А самое важное в другом: народ еще раз убедился в силе партизан.
Глава шестая. ХИМИЧЕСКИЕ СНАРЯДЫ
Давно уже мы привыкли к коварству врага. Теперь снова с ним столкнулись. Гитлеровское командование воспользовалось тем, что мы собрали основные наши силы для наступления на Середину-Буду. А когда партизаны втянулись в бои, к ним в тыл устремились две немецкие дивизии. При этом фашистское командование даже отказалось от своего обычного педантизма: начало наступление раньше намеченного срока — 30 апреля, а не 15 мая.
Гитлеровцы, по существу, бросили на произвол судьбы те гарнизоны, которые мы штурмовали. Во всяком случае, не сделали ни малейшей попытки помочь им. Расчет был прост: пусть партизаны наступают, оторвутся от леса, израсходуют боеприпасы, вымотаются в боях. И тогда свежие немецкие дивизии окружат и уничтожат их.
Наше счастье, что мы быстро разгадали этот замысел. Как только стало известно, что немцы за нашей спиной проникли в лес, партизаны Суземского, Брасовского, Навлевского и Трубчевского районов Брянщины сразу прекратили наступление и скрытно вернулись на свои основные базы. Сидор Артемьевич Ковпак тоже не стал дожидаться, когда немцы замкнут кольцо. Умелым маневром он вывел свои отряды из котла и ушел с ними в Путивльский район, на прежний оперативный простор.
Мы были рады за ковпаковцев. Пока противник будет гоняться за нами, они развернут свою деятельность в более важных для врага районах. В таком же выгодном положении оказался и отряд Иванова — Куманька в Хинельском лесу.
После боя в Середине-Буде отряды нашего соединения сосредоточились в Благовещенском. Вражеская дивизия нас пока не трогала, хотя мы стояли у нее на виду. По-видимому, ей нужно было время, чтобы оправиться после нашего удара. А скорее всего, и тут сказалась хитрость противника. Ему пока не было расчета тревожить нас в Благовещенском — мы могли отсюда перейти в Хинельский лес. Поэтому гитлеровцы намеревались сначала отрезать нам этот путь, чтобы потом оттеснить нас к Брянскому лесу, где мы наверняка попали бы под удар проникших туда карательных войск.
Ну что ж, будем делать вид, что попались на их удочку. Приказываю рыть укрепления вокруг села. Пусть враг думает, что мы собираемся здесь драться до конца. Приказ есть приказ. Вооружились хлопцы лопатами, копаются в весенней грязи и, знаю, в душе костерят меня последними словами. Самые мои близкие друзья и те косятся на меня: в своем ли уме командир? Ведь всем известно, что позиционный бой — самый невыгодный для партизан. Их сила во внезапности, дерзком и неожиданном для противника маневре. А тут командир вдруг решил занимать оборону на открытой местности, на глазах противника, наблюдающего из Середины-Буды наше копание в земле.
Но я сам мешу сапогами грязь, обхожу позиции, покрикиваю, тороплю людей. Богатырь несколько раз пытался поговорить со мной, но я увертывался под любым предлогом. Нет, пусть пока никто не знает о моих планах. Когда противник близко, любая стена может иметь уши.
Лишь под вечер я зашел в штаб. Бородачев сидит над картой, выводит на ней схему нашей обороны. Хмурый, злой.
— Товарищи командиры!
Присутствовавшие в комнате встали.
— Садитесь.
Мне не до церемоний. Подхожу к Бородачеву, беру карандаш и тупым концом, чтобы не оставлять следа на карте, веду от Благовещенского до заболоченного берега Неруссы. Бородачев следит за карандашом, и лицо его светлеет.
— Все ясно, — шепчет он.
В комнату входит плечистый, рослый политрук роты Черняков. Он в гражданской одежде, но по-военному подтянут.
— Прибыл по вашему приказанию!
Подзываю Черникова к столу, усаживаю с собой рядом и тихо объясняю задачу. С четырнадцатью бойцами он останется в Благовещенском, когда мы снимемся с места. Будет прикрывать наш отход.
— Держитесь до последней возможности, а потом прорывайтесь вот сюда. — И мой карандаш снова скользит по карте к Неруссе.
— Будет выполнено!
Молча жму ему руку. Комиссар Захар Богатырь уводит политрука в другую комнату: им еще о многом надо поговорить.
— А теперь приглашайте подрывников, — сказал я начальнику штаба.
Один за другим в комнату входят партизаны. Здороваются, рассаживаются кто где. Их человек сорок. Бородачев начинает инструктаж.
— Вы пойдете на железные дороги. В мешках понесете стопятидесятимиллиметровые снаряды…
Да, мин у нас пока мало. Этим людям придется выкрутить у снарядов боеголовки, вместо них вставить специальные взрыватели и тащить за спиной двухпудовый груз десятки километров. С этим опасным грузом им предстоит прокрасться к железнодорожному полотну, подложить снаряд под рельс и взорвать его под вражеским эшелоном, А ведь дороги немцы сторожат во все глаза…
Но и этого мало. Начальник штаба ставит перед ними и другие задачи, пожалуй не менее трудные и опасные: по пути к месту диверсии подрывники должны раздобывать столь нужные нам разведданные, беседовать с жителями, поднимать людей на борьбу с врагом.
Многие привыкли видеть в подрывниках людей узкой специальности, или, как у нас иногда говорилось, «короткого замыкания»: подложил, дескать, мину, и дело с концом. А на самом деле это были не только превосходные специалисты, но и организаторы, агитаторы и пропагандисты. Их деятельность не ограничивалась диверсиями. На них лежали и разведка, и работа среди населения, и организация новых партизанских сил. Сама жизнь предъявляла к этим много шагавшим и много видавшим людям все новые и новые требования.
Мы понимали, что чрезмерно перегружаем наших славных подрывников, но не было никакой возможности облегчить их участь, а сами они никогда не жаловались на трудности. Изо дня в день они отмеривали многие километры по занятой врагом земле со смертоносным грузом за плечами.
В группы подрывников подбирались самые проверенные, выносливые и грамотные партизаны. Грамотные — чтобы не ошиблись в расчетах при минировании, чтобы видели больше по пути, чтобы умели вести разговор с народом. Одно слово «подрывник» звучало для всех, кто знал партизанскую жизнь, как синоним мужества, находчивости и смекалки. Но мы никогда не противопоставляли этих славных ребят тем партизанам, которые не ходили на железные дороги и не взрывали вражеских эшелонов, но вели тяжелые неравные бои с войсками противника, отвлекая на себя его внимание, чем облегчали работу подрывникам.
И сейчас, когда враг все туже стягивает кольцо вокруг нас, он считает, что тем самым обеспечивает безопасность своих путей сообщения. Напрасные надежды! Вражеские эшелоны будут взлетать на воздух. Порукой тому — решимость и мастерство вот этих хлопцев. Они знают, как нужна их самоотверженная работа сейчас, когда немцы направляют к фронту все новые контингенты войск.
Командиры подрывных групп Блохин, Жарчиков, Эльмуратов, Сокоренко, Волчков, Кении и другие замечательные товарищи, сидевшие перед нами, хорошо понимали свою задачу, и, честно говоря, не было необходимости читать им наставления. Инструктаж был деловой и короткий.
Мы тепло простились с подрывниками. Они уходили на железные дороги Карачев — Курск и Курск — Бахмач. От души пожелали мы им счастливого пути и боевой удачи.
Собрался последний перед выступлением командирский совет.
Мы были в кольце. Но это нас не пугало. На оккупированной врагом территории партизаны так или иначе всегда находятся во вражеском окружении. Тыл и фланги для нас понятия относительные: в любой момент они могут превратиться в передовую линию. Но мы научились и в такой обстановке удерживать инициативу в своих руках. За плечами почти каждого из тех, кто сейчас собрался в избе штаба, тяжелые испытания. Таких никакие опасности не устрашат.
