Хайнц Конзалик - Штрафбат 999
И подчеркнутая официальность Кентропа, причем без намека на подхалимаж, возымела действие. Крюль, лишь мельком взглянув на Кентропа, ничего ему не ответил и тут же повернулся к Хефе:
— Мы должны попытаться работать и в светлое время суток. Кровь из носа, эти пятьдесят метров необходимо нагнать. Вон на передовой наши товарищи ежедневно рискуют жизнью, а мы что? В прятки с русскими играть должны?
— Вот это верно! — произнес незаметно вошедший обер-лейтенант Обермайер.
Он пробрался сюда через боковую дверь из разрушенной части дома. Все вытянулись по стойке «смирно», но Обермайер махнул рукой. Подойдя к столу, он взял схемы.
— Аккуратная работа, обер-фельдфебель, ничего не скажешь.
— С точным соблюдением масштаба, герр обер-лейтенант. Так мы можем ежедневно контролировать объемы проведенных работ.
— На самом деле?
— Так точно, герр обер-лейтенант.
— Из-за письменного стола?
Обер-лейтенант Обермайер положил схемы на стол Крюля:
— Но вы же наносили все данные на карту не на местности, а здесь. Кто может быть уверен, что в ваши расчеты не вкралась ошибка? Что эти пятьдесят метров никуда не делись? Лучше будет, обер-фельдфебель, если вы завтра с утра на месте проверите верность своих расчетов. Вместе с ротой выйдете на место работ, там обойдете все прорытые траншеи и согласно масштабу сверите их с картой. Тщательнее всего проверьте именно те участки, которые находятся в пределах видимости противника.
Крюль не нашелся, что ответить. Он явно не рассчитывал, что все так обернется. Даже сердце заколотилось от страха. Он чувствовал, что побледнел как смерть, потому что унтер-офицеры, глядя на него, невольно улыбнулись.
— Вам все ясно, обер-фельдфебель?
— Так точно, герр обер-лейтенант.
Накрепко засевшая в нем исполнительность все же привела его в чувство.
— Значит, завтра с утра. Когда вы отбываете, Хефе?
— В половине шестого, герр обер-лейтенант.
— Вот и отлично. Прихватите с собой обер-фельдфебеля.
— С удовольствием, герр обер-лейтенант!
Тут Обермайер резко повернулся:
— Оставьте при себе ваши комментарии и намеки! Война — не развлечение, и никогда таковым не была. Вы представляете себе: участок под обстрелом, и с обер-фельдфебелем что-нибудь произойдет. Вы можете мне гарантировать, что с ним ничего не произойдет?
— Никак нет, герр обер-лейтенант!
— Вот видите, — произнес в ответ Обермайер, повернувшись к телефону.
Крюль словно издалека слышал эту перебранку, толком не понимая ее смысла. Он чувствовал, как ноги отвратительно немеют. Удержавшись за край стола, он, чтобы хоть чем-то отвлечься, уставился на схемы. Потом до него донесся голос Кентропа:
— Не сомневайтесь, герр обер-лейтенант, — мы все не пожалеем и жизни, чтобы выручить герра обер-фельдфебеля, случись что, не дай бог. Если сразу не выручим, то уж к ночи точно.
Обермайер ничего не ответил. Глядя в стену, он крутанув ручку полевого телефона, вызвал 1-ю роту. Крюль, медленно подняв голову, увидел ухмылявшиеся физиономии своих подчиненных.
— Ладно, — с трудом выдавил он, — сегодня вечером я отправлюсь с вами. Чтобы с утра уже быть на позициях, а днем все как полагается осмотреть. — Но… — тут его голос обрел прежние, угрожающе-агрессивные нотки, — если только выясню, что этих полста метров на самом деле не хватает, тогда держитесь!
Резко повернувшись, он почти бегом покинул канцелярию. У всех троих унтер-офицеров глаза на лоб полезли, все пристыженно молчали. Впервые на их глазах Крюль одолел себя, посрамив их иронию.
— Что вы стоите? — спросил Обермайер. — Из Бабиничей как раз привезли доски для опалубки.
Унтер-офицеры в явном замешательстве вышли. У хаты они остановились и увидели, как Крюль срывает зло на тех, кто разгружал мотосани с досками.
— Снова в своем репертуаре, — заметил унтер-офицер Хефе.
— Нет, честно говоря, такого я от него не ожидал, — признался Бортке.
— Вы особенно не заблуждайтесь, — скептически произнес Кентроп. — Или вы всерьез думаете, что он смельчак из смельчаков?
— Никто этого и не говорит, — буркнул Хефе. — Пересрать каждый может. Вот только у Крюля это получается с запашком. Во всяком случае, до сих пор получалось. Посмотрим, на самом ли деле он способен на что-то.
Рядовые Эрих Видек и Кацорски, тот самый крысомордый, вползли через только что отрытую траншею в небольшую землянку, одну из тех, которые обустраивали через каждые 50 метров линии траншей. И тут, пригнувшись, к ним подбежал Эрнст Дойчман. Тяжело дыша, он привалился к замерзшей земле.
— Смотрите-ка — какие люди в гости к нам! — комментировал крысомордый, оскалив почерневшие корешки зубов.
— Что-нибудь стряслось? — спросил Видек.
— Да ничего такого, — пожал плечами Дойчман. — Просто вот сижу и жду, когда что-нибудь случится. Для этого я и здесь.
— Ничего, недолго ждать осталось, — бросил крысомордый.
Ночью по снегу доставили доски для землянок. С рассветом начали обшивку ими стенок. На день в траншеях осталось около трети роты, остальным было приказано отдыхать. Время от времени раздавался взрыв, осыпая работавших комьями мерзлой земли. Раз в несколько минут раздавался свист, он постепенно нарастал, переходя в вой. Все поспешно прижимались к стенкам траншеи и с ужасом ждали, где упадет снаряд. А падал он чаще всего совсем рядом, буквально в нескольких шагах, сотрясая землю так, что их подкидывало в траншеях, и обрушивая на них окаменевшие комья земли, льда и снега. С воем разлетавшиеся осколки, упав в снег, шипели.
— Этот совсем близко упал, — отметил Видек.
— Хочется думать, что следующий шлепнется подальше, — дрожащим голосом проговорил крысомордый.
После очередного залпа они, пригибаясь, перебежали в следующую землянку. Одним махом одолев несколько ступенек, все трое бухнулись на сложенные доски и столбы. Видек закурил, угостил и Дойчмана. Крысомордый, будучи некурящим, обменивал полагавшееся ему табачное довольствие на хлеб, масло и колбасу.
— Если так пойдет и дальше, они перемешают позицию с землей, не успеем мы ее достроить, — с досадой произнес Видек.
— Это как та дура-швея: днем шьет, а по ночам снова раздирает сшитое за день, — сравнил крысомордый.
— Не так, — вмешался Дойчман.
— Или как тот германец, который втаскивал каменюгу на гору, — упрямо гнул свое крысомордый.
— Это о царе Коринфа, которого звали Сизиф, — поправил Дойчман.
— Ты в школе никак отличником был, — с издевкой заметил крысомордый. — Куда уж нам, неграмотным, до тебя!
— Им надо было начинать сооружать эти позиции подальше, западнее.
Дойчман прислонился к еще не обшитой досками земляной стенке. Его небритое, узкое лицо похудело, черты заострились. Повязку с красным крестом он решил снять: какой смысл? Русские валили всех без разбора, в том числе и санитаров. Да и немцы отвечали тем же.
— Какой прок от запасных позиций, если они расположены всего в километре от передовой? Случись наступление, этот километр погоды не сделает.
— Генерал из тебя вышел бы отменный, — сыронизировал крысомордый.
Видек торопливо, глубокими затяжками курил. С тех пор, как у него родился ребенок, он не имел из дому вестей. Все его письма оставались без ответа, он начинал сомневаться, что их вообще пересылали жене. Неведение для солдат штрафбата было естественным состоянием. К тому же каждый знал — они служат здесь без права переписки. Это распространялось и на посылки. И на обычные, положенные солдату вермахта рационы. И на такие товары, как табак, шоколад, спиртные напитки. Они были изгоями, которых все должны были чураться, словно прокаженных, уголовными преступниками, которым вместо формы полагались чуть ли не лохмотья, да и те не по росту, их пригнали сюда, чтобы выжать из них максимум, а потом поступить, как с отработанным материалом. И никто ничего не мог изменить, ни обер-лейтенант Обермайер, ни гауптман Барт. Обермайер однажды по телефону поинтересовался у Барта: мол, когда солдаты будут получать письма из дому.
— Письма? — искренне удивился Барт. — Вы, что ли, ждете писем из дому, Обермайер?
— Не только я. Мои люди не в курсе, как там дома дела, в особенности те, у кого жены в Германии остались.
— Вот уж кому повезло так повезло! Передайте своим людям, что они должны радоваться, что не в курсе всего, что творится дома. Поверьте, дорогой мой, так куда спокойнее. А вообще вся почта поступает на познанский адрес штрафбата. Там есть такой майор Крацнер, он сейчас там командует. Я слышал, при золотом партийном значке, а перед этим преподавал в каком-то национал-социалистическом учебном заведении. Так вот, сейчас в Познани такие же морозы, как и здесь. И у Крацнера есть возможность спастись от холода — можно письмами печки топить.
