Николай Гомолко - Лесная крепость
— Э, братуха, и как тебя угораздило?
— Братка, спаси! Братишка… — Криворотый стонал и давился жижей, которая затекала ему в рот.
— Ну и попал ты в переделку! Продержись немножко, что-нибудь придумаем!
Михаил осторожно, проверяя под ногами грунт, стал подбираться к бедолаге.
— Братка, погибаю. Сил нет… — молил Криворотый.
— Подожди, ну подожди чуток. Я сам еле держусь. И какой дьявол тебя занес сюда? Гнались за тобой или у самого головы нет?
— Братишка… братишка…
— Вот тебе и братишка! Не погоняй, долго терпел, еще потерпи…
Михаил прикидывал так и эдак. Близко подойти — опасно. За жердиной возвращаться — не успеешь, утонет бедолага. Лицо уж и так посинело, губы белые, трясутся, жижа подбирается к самому подбородку. И рук не видно. Как помочь?
Михаил огляделся и увидел на пригорке кривульку березку. Прикинул расстояние, и сразу возник план.
— Подержись еще маленько! Фу ты, ну ты… — Михаил снял ремень, захлестнул ствол березки, а свободный конец привязал к автомату. Ухватившись за приклад, Михаил лег и начал на животе продвигаться к человеку, вытянувшись во весь рост, достал наконец сапогами до его головы.
— Берись! Хватай руками, — крикнул Михаил.
Человек с трудом выпростал из трясины руки и судорожно вцепился в сапог своего спасителя.
— А теперь помаленьку поехали, — приказал Михаил. — Фу ты, ну ты… Теперь будешь знать, как ходить по болоту… Ну, еще немного. Хватайся за кочку! Тут я тебе руками подсоблю!
Когда Климчук подполз к кочке, Михаил крепко схватил его за плечи и вытащил из трясины.
— Живой? Нахватался воды? Это ничего, ложись вниз лицом, я в момент… — Мишка подхватил «утопленника», подсунул ему под живот свое колено и сильно притиснул сверху. Изо рта спасенного хлынула черная жижа.
— Полболота, поди, выпил и, смотри, молодчина, выдюжил. А теперь поднимайся, нечего отлеживаться. Покажись, кто ты такой. Партизан?
Криворотый отплевывался, стонал и чертыхался. Его бил озноб.
— Где ж твое оружие? Что ты здесь делал?
— Там, там, — Климчук показал рукой на «чертово окно».
— Ага, было, да сплыло, — засмеялся Русак. — Ну, отдышались и пойдем.
— Нужно достать, — прошептал Климчук, — там…
— Доставать не будем, — решительно перебил Михаил. — Скажи спасибо, что сам живой остался. Все равно не найдешь…
— Там… мешок…
— Фу ты, ну ты… Хочешь, чтобы и я туда сиганул? Считай, что пропали и карабин и мешок. А что в мешке?
— Патроны…
— Какие патроны?
Криворотый повернулся к Русаку и, вытирая рукавом лицо, начал нескладно объяснять, что за мешок он тащил на себе.
…Долго возился с мешком Михаил Русак, но в конце концов выудил его из грязи и вытащил на кочку.
— Фу ты, ну ты, — засмеялся он и внимательно посмотрел на спасенного.
— Молодец! Скажу дядьке Андрею, чтобы представил к награде. Из какого отряда?
— Дмитрия Дукоры.
— А звать тебя как?
— Егор Климчук.
— Хорошее имя. Хм-м, Климчук… Мне кажется, товарищ Климчук, ты заслужил медаль.
— А ты кто такой, чтобы медали раздавать?
— Кто? Начальство. Неужели ни разу не видел?
— Ну, так уж и начальство! — не поверил Климчук.
— На лошади езжу. Не то что ты, пехом топаешь. Я Михаил Русак, адъютант дядьки Андрея. Можешь считать, его правая рука. Когда я ему что подсказываю, он, понимай, голова, слушается. Так что мотай на ус — сказал, что медаль будет, значит, будет!
Криворотый довольно улыбнулся:
— Не нужно мне твоей медали. Спасибо, что спас. А начальству, конечно, расскажи. Хотелось бы и дядьку Андрея повидать. Как он, не ранен, жив-здоров?
— Крепкий он человек. Богатырь! А пули на него, славу богу, еще не отлили… Фу ты, ну ты… — спохватился Мишка. — Долго же мы, однако, с тобой провозились. Солнце-то вон куда подскочило!
— Карабина нет, — напомнил Климчук, — не ладно без оружия в отряде показываться.
— Беда небольшая. Я твоему Дукоре растолкую. Ну, подставляй спину, — кивнул Михаил на мешок.
— Да ты что, побойся бога! Теперь я сам не дотащу…
За мешок ухватились оба, с двух сторон, и потащили. Идти было несподручно, получалось совсем нескладно: то не попадали в ногу, то мешок выскальзывал из рук и шлепался в трясину.
Русак не выдержал — остановился, крикнул:
— Ну-ка забрось мне на загривок. А то вымотает все нервы!
Климчук с облегчением вздохнул: «Пусть тащит». Он шел следом, задыхаясь и отплевываясь.
Тишину леса нарушили выстрелы. С каждой минутой стрельба усиливалась. Это были уже не одиночные выстрелы, а мощные залпы. Где-то в стороне рвались мины.
Криворотый подумал: видать, полковник Носке не дает поблажки своим солдатам. Держит их в боевой готовности. Теперь он перебросит войска в район гати. Покажет партизанам, что такое немецкая техника! А партизанам и воевать-то нечем. Мешок с патронами для целого соединения капля в море! А Мишка радуется. Чудак, не знает, что ему и командиру его скоро конец придет… и очень скоро! Последние дни доживают…
— Егор! — вдруг крикнул Михаил, — к черту твой мешок. Ты посмотри туда, на березняк, коня видишь?
Климчук вздрогнул от неожиданности. Какая там еще опасность?.. Оторопевший, испуганный, он с трудом понял, что Мишка ищет какого-то коня. Вгляделся, сказал хриплым шепотом:
— Коня не вижу. А какой он?
— Какой, какой!.. — взорвался Русак и побежал к березовой роще.
— Байкал! Байкал!
Климчук посмотрел вслед Мишке. Ясное дело, украли коня. Кто же его оставляет так, без присмотра? «Вот и у адъютанта дядькиного неприятность. У меня карабина нет, а у него — коня».
Глава двадцать первая
Только во второй половине дня усталый, но довольный Вильгельм Циммер вернулся в комендатуру. Он сразу прошел в свой кабинет, вызвал тюремного надзирателя.
— Что нового, Курт?
Тот угрюмо доложил:
— Сегодня утром согласно вашему приказанию в секторе зоны А расстреляно 147 человек из числа тех, что захвачены в лесах. Идет новое пополнение. Арестованных немного, двенадцать человек.
— Почему так мало, Курт?
— Все, господин комендант, зависит теперь от солдат полковника Носке. Мы очень на них надеемся…
— Ты не в курсе дела, Курт. Полковник Носке никого не щадит — сжигает села вместе с жителями. Подчищает, как хорошая метла. После него арестовывать уж некого. Кстати, как с этим, арестованным Го-ду-ном?
— Мы хотели вывести его в сектор, в камере он уже почти не двигался, лежал как труп. Но когда стали укладывать на носилки, он зашевелился, ну мы и оставили его в камере.
— Он все еще не пришел в себя?
— Нет, господин комендант.
— Не трогайте его пока, Курт, эта птичка нам еще понадобится. Отливайте его водой, делайте примочки, покормите. Поняли?
— Понял, господин комендант!
После того как надзиратель вышел, Циммер разложил на столе бумаги, проверил, заперты ли ящики стола. Потом подошел к сейфу и открыл его. В верхнем отделении лежали запасные пистолеты и к ним обоймы с патронами. В среднем — секретные бумаги, содержащие сведения об агентах гестапо, а в нижнем — красиво инкрустированная шкатулка из карельской березы.
Вильгельм бережно вынул ее, поставил на стол, раскрыл. И словно сноп ослепительных искр взметнулся из-под крышки — это переливались и сверкали золото и бриллианты. Вот его богатство, его капитал, нажитый в России! Не так уж велик, но, пожалуй, хватит, чтобы безбедно прожить остаток жизни после войны с его дорогой Гретхен и мальчиками.
«А может, подарить какую-нибудь мелочь Оксане? Фрейлейн так старается, помогает… Но нет, не стоит, — решил он. — Пусть ей дарит Фридрих перстни и браслеты. Ах, Фридрих, Фридрих, позавидуешь тебе!..»
Мысли о Носке вернули к делам и заботам сегодняшнего дня. После утреннего визита к полковнику Циммер, прихватив солдат, завернул в Старосельское лесничество. Там в специальном вольере откармливалось несколько косуль. Две косули были пойманы и погружены в машину. Это трофеи для Носке. Пусть покажет свой охотничий дар, потешит самолюбие азартного охотника! Кстати, запомнит, что он был гостем на территории, подвластной ему, Вильгельму Циммеру. Эта прогулка на остров должна ему запомниться! Еще бы! Из дичи повар приготовит вкусные блюда по всем правилам кулинарного искусства. И это все под открытым небом, у костра, в присутствии хорошенькой фрейлейн. О! Такое Фридриху, наверно, и во сне не снилось.
Косули уже пасутся на острове. По его, Циммера, личному приказу солдаты обошли остров, прочесали его вдоль и поперек.
…Раздался легкий стук в дверь. Вошла Оксана. Лицо ее было хмурым, недовольным. Неприязненно взглянула на коменданта, кивнула, привычным жестом поправила волосы и села за стол. Комендант, как всегда, не спрашивая разрешения, вытащил сигарету, закурил.
