Вилли Кубек - Передовой отряд смерти. Фронтовой дневник разведчика Вермахта 1942-1945
При свечах ужинаем в нашей палатке-землянке. В этом есть даже что-то романтичное.
Весь день русская артиллерия вела беспокоящий огонь по площадям.
3 декабря 1942 г
Поднимаемся где-то около 5 утра. Спалось на новом месте очень даже неплохо.
Что-то проглатываем наскоро, потом со свежими силами снова рыть.
Один человек работает ломом, другой вычерпывает окаменевшие комья лопатой. Мы уже приработались. Пару раз где-то совсем рядом просвистели русские снаряды.
Около 9 утра тревога, группа в готовность — предстоит рейд на противника. Все начинают бегать, и вообще все очень напоминает растревоженный муравейник.
Меня включили в группу унтер-офицера Клюзенера пулеметчиком (1 — м номером). Командир группы — обер-фельдфебель Фресдорф из саперного подразделения. Нам придали еще тяжелый миномет.
Наша группа, оказывается, еще и передовая. Ну и черте ним!
Продвигаемся вдоль железнодорожной линии до развилки дорог. Останавливаемся на кукурузном поле. Вреде, Фресдорф и Клюзенер идут дальше, ко 2-й роте. Четверть часа спустя нас нагоняет вестовой.
С интервалом в 50 метров следуем по открытой местности до ручья.
Посоветовавшись, решаем все же переходить речушку вброд. В результате промачиваем ноги. Продираемся через какие-то кусты, шлепаем по болоту, в конце концов прибываем в расположение 2-й роты. Рота находится у обрыва за заболоченным участком, стрелять некуда — сектор обстрела как таковой отсутствует: куда ни глянь — сплошная кукуруза. Солдаты усердно копают землю. Оберфельдфебель Фресдорф с лейтенантом Ташнером метрах в 15 от нас.
Группа занимает позиции.
Вдруг над головами провыло несколько снарядов, тут же разрывы, свист осколков — русские засекли нас. Их мины шлепаются совсем рядом. Приходится и нам шлепаться в грязь.
Кое-как, пригнувшись, выбегаем на довольно широкую дорогу, за ней полоса кустарника.
Моя задача — оборонять участок дороги слева.
Унтер-офицер Клюзенер рычит:
— Группа! Подготовиться одним прыжком перескочить дорогу!
Я обращаю его внимание на какое-то движение слева. Он приставляет к глазам бинокль, оказывается, это русская разведгруппа, трое человек. Обождав, наша группа моментально пересекает дорогу, и, пройдя чуть больше метра, бойцы замирают на месте как вкопанные. Обрыв! Один из наших чуть не слетел вниз.
И что же предстает нашим взорам? Мы у бурной реки шириной около 50 метров.
Да, нам предстоит перебираться через этот поток. Только вот никто не желает быть первым. В конце концов отыскивается один смельчак и мужественно топает по воде на другой берег. За ним и остальные. Вода едва не сбивает меня с ног, но, правда, здесь мелко, вода едва ли доходит до колен. Рад вновь обрести твердую почву под ногами.
Оглядевшись, мы стаскиваем сапоги и выливаем воду из них. Пока что все идет нормально, вот уже и группа унтер-офицера Штихерта шлепает по воде.
Остальные две группы остаются на том берегу — прикрывать нас, чтобы мы смогли выполнить поставленную задачу: подорвать дамбу у слияния Терека и еще одной речки.
Нашим двум разведгруппам предстоит теперь пробраться к передовым позициям русских.
Осторожно, на расстоянии друг от друга начинаем продвигаться вдоль русла реки, потом перебираемся через ручеек, затем выбираемся на относительно ровный, поросший кустарником участок местности и, пригнувшись, медленно переходим его.
Клюзенер со Штихертом, стоя чуть поодаль и глядя по сторонам, наблюдают.
Потом мы осторожно идем по кукурузному полю. Справа щелкают одиночные выстрелы. Шелест засохших листьев кукурузы действует на нервы.
Пройдя с полкилометра, замечаем вьющийся из труб землянок дым — русские! Осторожно подбираемся метров на 200 к их позициям. Судя по всему, нас пока что не обнаружили.
Теперь Штихерт и Клюзенер пробираются в одиночку, я с пулеметом прикрываю их справа.
Какое-то время спустя они возвращаются и докладывают, что на мосту оживленное движение; кроме того, буквально в нескольких шагах они заметили русских офицеров.
Незамеченными мы быстро возвращаемся туда, откуда пришли, — топаем километр с лишним до берега горной реки. И снова приходится форсировать ее. Мы не успели обсохнуть и после первого перехода. Моего земляка Ланге из Ошерслебена поток едва не унес. Вследствие маленького роста он почти по задницу в воде.
Мы благополучно добираемся до своих и слышим, как наши 6-ствольные минометы и артиллеристы дают несколько залпов по позициям русских. Как и были, промокшие до нитки, возвращаемся в расположение 2-й роты. Уже сумерки, к тому же день пасмурный, так что русские нас не видят. Мы до безумия рады снова оказаться в нашей только что отрытой и теплой палатке-землянке.
Тут прикатывает на грузовике Шатц, привозит довольствие и дрова. Унтер-офицер Вреде велел передать — оказывается, можно вернуться в Ардон на просушку обмундирования. Мы, продрогшие до костей, еле взбираемся в кузов и вскоре без происшествий добираемся до роты.
Тут же нас тащат в теплый дом, Руди с Мюллером уже позаботились об ужине. Вечер обещает быть приятным.
Первым делом стаскиваем с себя наши насквозь промокшие тряпки и развешиваем их для просушки на веревках.
На ужин каждый получает по солидной порции картошки, открыли последнюю банку самодельного шпината. Насытившись и отогревшись, берусь за письменные принадлежности, пишу два письма и еще записываю приличный кусок в дневник.
4 декабря 1942 г
Мы с Кулле встаем без нескольких минут 6. Унтер-офицер Шатц уже давно встал и даже успел привезти дров. Причем все произошло по инициативе нашего ротного фельдфебеля — этот свое дело знает туго. Много наших занято на работах по сносу разрушенных во время бомбардировки домов.
Кое-как позавтракав, основательно умываюсь, после этого чувствую себя прекрасно.
А около 9 утра начинается светопреставление. Первыми заговорили «катюши», потом раздались глухие залпы обычной артиллерии, завыли минометные мины.
Русские, видимо, решили сровнять Ардон с землей. Не раз совсем неподалеку от нашего убежища разорвалось несколько мин и снарядов. Решаем все же убраться в дом. Только добегаем туда, как снова крик: «Воздух!» Приходится снова мчаться в нашу крытую брезентом траншею.
В полдень нам предстоит еще одна вылазка к русским на передовую. Ничего доброго это не сулит. Простреливается буквально все. Неподалеку разрывается снаряд, и оконные стекла снова вздребезги.
Время отъезжать. Вскакиваем на груженный дровами кузов и едем. Артогонь немного поутих. В полукилометре от Ардона на кукурузном поле полным-полно постов охранения и резервных подразделений. Поговаривают о прорыве русских.
В общем, день ото дня все веселее! Наш водитель глушит двигатель. Волнами накатывают русские самолеты. Одна санитарная машина доставляет раненых, другая подбирает нас.
Проехав пару десятков метров, видим наспех сколоченный щит с надписью: «Проезд запрещен! Дальше противник!» Водители сбрасывают на землю дрова, а мы топаем к речке.
По кукурузному полю русская артиллерия открыла беспокоящий огонь из легких орудий. Бьют по обеим сторонам железнодорожного пути.
Наши группы в обороне на путевой насыпи. Сначала перекусываем, после этого звучит команда: «Резервному взводу приготовиться!»
И тишина. Вот же зараза! Торчим, торчим минута за минутой, и ни с места. Нет ничего хуже, чем вот так сидеть и ждать.
Унтер-офицер Циммерман отправляется с тремя бойцами к саперам — на их участке прорвались русские. Другой группе приказано идти во взвод лейтенанта Лея — этим предстоит ликвидировать брешь на месте прорыва.
С 16 до 18 стою в охранении вместе с Фрёбелем, а этот парень не из смельчаков. Один часовой на железнодорожной линии, один около командирской землянки, и еще один обходит все землянки. Всего по 3 человека на смену — итого 9 бойцов.
Темень хоть глаз выколи. Поесть мне в этот вечер нечего — мое довольствие в группе унтер-офицера Вилле, сейчас я в ней числюсь, а те уже дрыхнут.
В нашей недостроенной землянке мы снова постелили на землю брезент, наверх накидали соломы, на этом и спим.
Но тут нас заставляют тащить лопаты в 3-ю роту. Ни минуты покоя даже на ночь глядя. И ночью не особенно поспишь — над железнодорожной линией постоянно со свистом проносятся выпущенные русскими снаряды. Их легок заметить по красноватым следам.
Когда мы с Хартунгом, которого я сменяю, идем к его землянке, теряем ориентировку и минут 40 блуждаем в поисках, пока нас не приводит куда нужно унтер-офицер Вилле. Время в карауле тянется медленно, и потом я доволен, что, наконец, можно лечь спать.
5 декабря 1942 г
Спим примерно до 6 утра, потом съедаем чуть хлеба и снова за работу — снимаем брезент, убираем солому и наши одеяла.
