Свен Хассель - Колеса ужаса
Когда мы вернулись на свои позиции, из разных взводов боевой группы были образованы два отделения. Они заменили перебитую третью роту. Командование над ними принял лейтенант Хардер.
Нас окутала тишина. Стемнело. Мягко падал снег. Старик плотно запахнул шинель, но холод все равно проникал сквозь нее. Порта лежал на спине, гладил своего кота и говорил ему чепуху.
— Как думаешь, старина? Сдать нам членские билеты общества продолжения войны, на которой мы оказались? Это будет единственным правильным решением, не так ли?
Мёллер невесело засмеялся.
— Было б замечательно, если б могли!
— Для этого существует только одна уважительная причина: пуля в голове, — сказал фон Барринг.
— Может быть, это приложимо к Мёллеру, — вмешался Малыш. — А ко мне — нет. Я не мечтаю погибнуть от рук этих наглых степных бандитов!
Он приподнялся и крикнул в сторону Ивана:
— Эй, товарищ! Эй, русский! Русский!
Голос с русских позиций ответил:
— Чего тебе, немецкая свинья? Иди сюда, мы тебя кастрируем, фашистская собака!
— Иди сюда, паршивый цыган, я изжарю тебя на собственном жиру! — заорал в ответ Малыш.
С полчаса у них шел обмен самой непристойной бранью, потом гапутман фон Барринг прекратил его.
Над белой пустыней воцарилась тишина. Потом вдруг справа от нашей позиции раздалось: бум-бум-бум!
Пораженные, мы бросились в окопы.
— Что это, черт возьми? — спросил Бауэр, глядя на лес, где взрывались с оглушительным грохотом снаряды.
— Минометы, — усмехнулся Порта. — И притом наши.
Раздался еще один взрыв, и в ночь полетели осветительные ракеты.
— Готов держать пари, Иван получает то, на что напрашивался, — засмеялся Штеге. — Будь у нас парочка таких штук, мы бы задали им жару.
Минометы вели огонь всю ночь, не давая нам спать. Заснуть было смертельно опасно.
На рассвете Порта с Легионером начали бросать гранаты во что-то, невидимое нам. Два пулемета, установленных перед большим бункером, залаяли длинными очередями.
Мы нервозно уставились на них.
— Иван опять прорывается? — спросил Старик, но не получил ответа.
Мы крепко сжали оружие. И были готовы снова встретить Ивана, но через четверть часа огонь прекратился.
Старик поднес руки ко рту рупором и крикнул Порте:
— Что делается на вашей стороне?
Порта ответил:
— Обещаешь не говорить никому?
— Да, — ответил удивленный Старик.
— Мы ведем войну, голубчик, — ответил Порта.
Полк снова связался с нами. Нам приказали удерживать позиции. Обещали вскоре помощь, но она появилась через три дня. И настало время возмездия.
Последний раз мы подслушивали разговор русских восьмого марта.
— Как дела в Эн? — спросил командующий полкового командира.
— Мы не можем поднять головы под сильным пулеметным огнем. Кроме того, у немцев тяжелые минометы, и сегодня утром они получили поддержку с воздуха.
— Где вы находитесь?
— Полк залег к западу от Эн. Наши последние танки увязли в снегу, экипажи уничтожены фрицами.
— Невероятно. Разрушенное село с несколькими сотнями немецких солдат все еще держится. Немедленно атакуйте всеми силами, подчеркиваю — всеми. Эн должно быть взято. Когда возьмете его, доставьте ко мне немецкого командира. Головой ответите, если не возьмете Эн этой атакой. Конец связи.
Это была пятьдесят третья атака за время нашего сидения в Нова-Буде. Когда она началась, к нашей великой радости, на помощь нам пришла целая эскадрилья истребителей. Они с ревом летели на очень малой высоте, поливая из пулеметов русских, которых охватила паника при виде ревущей над ними летающей смерти.
Наша боевая группа тут же пошла в атаку. Мы с хриплыми криками бросились на противника. В глубине своих позиций мы сражались как сумасшедшие. Нас пьянила кровожадность. Мы стреляли и кололи направо и налево, а самолеты тем временем бомбили артиллерию противника в тылу.
Порта направлял громадную огнеметную струю в бункеры, сжигая всех, кто таился там.
С грохотом взрывались ручные гранаты. Отрывистые выстрелы десантных карабинов смешивались со злобным лаем пулеметов.
Группа русских слева от нас пошла в атаку, но внезапно повернула назад и скрылась. Мы услышали голос комиссара, подбадривающего своих солдат лозунгами из текстов непременного Ильи Эренбурга. Немного погодя они появились, но атака была вялой. Мы без труда отбили ее сосредоточенным пулеметным огнем.
Штеге бросился с рычанием на русского комиссара. Очевидно, хотел взять его живым. Но комиссар был маленьким, быстрым и ловко увернулся. Штеге пустился за ним в погоню, потом остановился, вскинул автомат и снес ему голову. Комиссар повалился мгновенно, словно лишился и ног. Штеге подбежал к нему и сорвал с рукава красную звезду в золотом кружке. Потом, словно снявший скальп индеец, радостно преподнес эту эмблему фон Баррингу.
Автомат лейтенанта Хардинга заело, когда он отстреливался от целой группы русских. Одна пуля угодила ему в шею, и из горла вырвалась толстая струя крови. Мы кое-как перевязали его и отнесли в бункер, где лежали раненые.
Ночью нас сняли с позиций и отвели в спокойный сектор на отдых.
14. ЛАГЕРЬ ОТДЫХА
Такими были разговоры. Такими были большие и маленькие горести. Такой были дружба. Страх бушмена, жестокость первобытного человека.
Они не были такими вначале. Такими их сделали время, тираны и война.
— Видите, мальчики, — объявил Порта, — наша гильдия снова спаслась от русских пуль. Знаете, что это доказывает?
Малыш уставился на него и захлопал глазами.
— Доказывает, что мы везучие.
— Господи, чего еще можно ждать от тебя, специалист по шлюхам?
— Ты что, наглеешь? — вызывающе спросил Малыш.
— Да, — ответил Порта, — Больше, чем ты. — И обвиняюще указал на него пальцем. — Ложись, здоровенная дворняга, не то придет Иван и покусает… Нет, это доказывает, что я умный и смелый воин. Паршивые прусские собаки! Неужели в самом деле считаете, что могли бы справиться с Иваном без моей помощи? Нет, вонючки, эта война закончится, когда я, Йозеф Порта, Божией милостью обер-ефрейтор, уйду на пенсию — или это называется послевоенным кредитом?
— Если это послевоенный кредит, — засмеялся Старик, — то я ждал почти десять лет, но не бойся, Порта, после войны ты не получишь ни пенсии, ни послевоенного кредита. В лучшем случае тебя ждет изгнание из армии или концлагерь, потому что ты хорошо воевал за герра Гитлера.
— Бог весть, что будет, когда кончится война, — мечтательно произнес Бауэр. — Интересно, возможно ли снова стать нормальным?
— Тебе — нет! — выкрикнул Порта. — Ты никогда не был нормальным, потому что в младенчестве всосал всю нацистскую науку с молоком твоей национал-социалистической матери. Я — другое дело. Я красный, и у меня есть подтверждающие это документы. Получил их раньше, чем ты научился вытирать нос. Никто из вас, тупиц, никогда не был нормальным. Вы скоты и навсегда останетесь скотами. Ваш горизонт ограничен должностью командира отделения в этом обществе следопытов. Окажите услугу миру, отдайте жизнь за нашего любимого фюрера и Третий рейх в соответствии с уставом! Тогда победители будут избавлены от необходимости наказывать вас.
— Да заткнись ты, шут, — пробормотал Плутон. — Я честный, учтивый вор из Гамбурга, это ничем не хуже, чем быть красным из Берлина. Но я только хочу знать…
— Ты слышал! — выкрикнул Малыш. — Я тоже благовоспитанный, вежливый вор, который будет крайне необходим, когда война окончится.
Плутон приподнялся на соломенном матраце, пахнувшем плесенью и сыростью, поводил угольно-черными пальцами ноги вверх-вниз перед носом Порты.
— Видишь ли, Порта, ты не понимаешь, что такое общинный дух. Но я слегка просвещу тебя, рыжий ты бык. Когда эта тридцатилетняя война[51] окончится приятным образом и все тюрьмы, к удовольствию генералов, будут разрушены, общину придется восстанавливать. Это означает, что старую свору, которая сейчас сидит в кабинетах, кусая ногти, выгонят к чертовой матери и заменят новой, совершенно такой же, как сейчас. Новые усядутся на больших диванах, заменят обои в кабинетах по своему вкусу и примут несколько новых законов. Новые законы — сплошная чушь. Они будут состоять из прежних статей и оставаться теми же. Находясь в рамках законов, новые законодатели будут воровать у тех, кто настолько глуп, что позволит этому случиться. Поэтому им потребуется помощь умных ребят вроде нас с Малышом, а красные собаки вроде тебя будут занимать очень скромное положение.
— Заткни пасть, здоровенный болван, — крикнул Порта и запустил в Плутона снарядной гильзой, но тот успел уклониться.
Малыш наивно спросил:
— Порта, правда, что ты совершил несколько преступлений?
