KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » О войне » Роман Кожухаров - Штрафники берут Рейхстаг. В «логове зверя»

Роман Кожухаров - Штрафники берут Рейхстаг. В «логове зверя»

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Роман Кожухаров, "Штрафники берут Рейхстаг. В «логове зверя»" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Больше всего Аникина беспокоило самое начало форсирования. Пока они будут карабкаться в воду, немцы перебьют половину взвода. Уж очень они пристрелялись к этому берегу. А дальше – широкое русло реки, мост, и там тоже на каждом шагу их будет ждать вражеская пуля, вражеский осколок…

От этих тревожных мыслей становилось неуютно. Еще раз, обойдя периметр позиций и проверив выставленные посты, Аникин осмотрел добротно сколоченные плоты и плотики. Не спали в отделении Капустина и Латаного: доделывали свои плавсредства, обтесывали распиленные бревна, подгоняли и скручивали их проволокой. Кто-то дожевывал припрятанную на ночь краюху хлеба, вылавливая из банки остатки тушенки, кто-то возился с винтовкой или трофейным немецким пистолетом-пулеметом.

Перекинувшись с бойцами парой слов, Аникин прошел к костру, на котором Липатов готовил для них суп. Головешки почти догорели и теперь едва мерцали среди закоптелых кирпичей красными точками, удивительно напоминая мириады звезд, рассыпанных в ночи. Само небо было затянуто тучами, и никаких звезд и в помине не наблюдалось. Что-то будет завтра?

Вокруг костра вповалку, подостлав себе в качестве матрацев доски и прочий сгодившийся хлам, спали бойцы. Тут же, на видном месте, стояла прислоненная ребром к огрызку стены массивная прямоугольная крышка от стола. Небось, Липатов постарался, приготовил для него.

XXIV

Андрей тут же, у стены, положил плашмя тяжелую крышку и, взгромоздившись на нее и подложив под голову вещмешок, попытался уснуть. Но сон упорно не шел. Мысли, картины воспоминаний неожиданно валом полезли в голову, и все больше мирные, не связанные с этой надоевшей до спинного мозга войной. Вспомнился вдруг поселок, картинами стали всплывать в памяти отец, мама, одноклассники…

Потом все-таки пересилили и потекли потоком уже военные воспоминания, но не окопы, не бои и смерть… Вспоминались женщины, которых довелось встретить ему на неисповедимых путях войны. Вспомнилась Акулина, спасшая ему жизнь в далеком сорок втором. Словно в прошлой жизни это было… А потом – штрафная, и снова смерть и кровь, смерть и кровь, без конца и без края… Вдруг зримо, отчетливо всплыла в памяти Лера, во всей своей прекрасной наготе, в своем безукоризненно белом халатике и накрахмаленной шапочке, которая так шла к ее милому, такому красивому лицу.

Ее образ, скорее подсознательно, Андрей всегда старался отгонять. Он знал, что вместе с воспоминаниями о ней обязательно придет мучительное чувство горькой потери и вины, с которой уже ничего, абсолютно ничего нельзя будет поделать.

Так случилось и на этот раз. Против воли явилась Аникину страшная картина ее обезображенного беззащитного тела посреди площади. Боль, саднящая, свежая, пронзила Андрею грудь где-то в районе сердца. Словно подкрался к его изголовью бесшумный вервольф[14], укутанный в маскировочный халат ночного покрова, и всадил прямо в грудь остро заточенное шило, выкованное из чистого льда, выпиленное из самой ледовитой толщи Северного полюса. И Андрей, пришпиленный этим беспощадным шилом к деревянной крышке стола, ворочался, тщетно пытаясь побороть навалившуюся на него душевную муку.

Губы Андрея беспомощно, призывно зашептали «Лера… Лера…», словно молитву, произносимую в миг крайнего отчаяния, как последний оплот спасения, когда все остальные соломинки уже безвозвратно утеряны. Комок подкатил к горлу и, будто надавив изнутри на какой-то заветный, потаенный мешочек, выдавил оттуда слезу. Оставляя горячий след, она скатилась через висок за шиворот телогрейки, и по этому следу словно утекла, растаяв, вся ледяная мука и боль, засевшая в сердце.

И Лерино лицо вдруг придвинулось к Андрею близко-близко, так, что он явственно ощутил ее дыхание, пахнущее земляникой, и глаза ее смотрели на него с такой любовью и заботой, что душа его сразу успокоилась. «Все будет хорошо, милый…» – произнесла вдруг она. Голос ее, воркующий, нежный, словно влился в его уши, разойдясь по телу теплой, волшебной истомой. «Все будет хорошо. Ведь я с тобой. Я все время с тобой…»

Андрей силился сказать что-то в ответ, тянулся к ее земляничным губам, но слова ее словно останавливали его, заставляя расслабиться и умиротворенно любоваться ее глазами, такими родными, такими лучистыми. «Все будет хорошо… Я с тобой…»

XXV

– Андреич! Андреич…

Образ Леры стал вдруг стремительно таять в облаке света, которое одновременно становилось молочно-белым.

– Андреич… подъем… – Совсем другой голос, мужской, грубый, негромко, но что-то требовал от Аникина. Вдобавок что-то настойчиво трясло его за предплечье.

С трудом разомкнув глаза, Аникин не сразу сообразил, что перед ним Липатов. Склоненное его лицо было будто сокрыто в облаке. Неужто он видит своего замкомвзвода во сне?

– Товарищ старший лейтенант! Пора подыматься!.. – еще настойчивее затараторил Липатов. – Тебя не добудишься, Андреич…

– Так я и не спал совсем… – вскакивая с излишней стремительностью, пробормотал Аникин.

– Ага, не спал… – с усмешкой проговорил Липатов. – Я уже с полчаса тут с плотом возился да слушал, какие ты рулады носом выводишь. Такого храпака давал, что я уж беспокоиться начал, что как бы немец нас по твоему храпу не засек, да не тиснул нам на зорьке пару горяченьких, 120-миллиметровых. Так сказать, для острастки и для оснастки…

– Храпел? – с искренним удивлением переспросил Аникин, обтирая ладонями лицо и ощущая жесткую щетину, образовавшуюся со времени вечернего бритья. Уже став взводным, Аникин завел себе за правило в любой обстановке – будь то на марше, в окопах, в обороне или наступлении – бриться дважды в день.

Напитанный сыростью воздух быстро приводил в чувство, как будто обдавал ладонями, набравшими холодной, ключевой воды. Все вокруг было погружено в непроглядно-молочную пелену тумана. Он был настолько непроглядным, что нельзя было разглядеть, что творится в десяти шагах.

XXVI

Фигуры штрафников, сновавших среди развалин в суете немудреного утреннего солдатского быта, казались неясными силуэтами белесых призраков и приведений, которые, впрочем, негромко, но от души поругивались вполне по-земному.

В глубине разлитого повсюду молочного моря глухо гремела гроза артиллерийской канонады. Неожиданно грохот канонады усилился. Громовые раскаты нескончаемых выстрелов накатывали с северного берега Шпрее на противоположный, южный.

Как выяснилось позднее, это дивизионные артиллерийские расчеты, расположившиеся в районе железнодорожного вокзала Лертер, предприняли огневой налет на минометные батареи, которые фашисты сумели развернуть неподалеку от моста Мольтке.

Вражеские расчеты двух батарей 120-миллиметровых минометов закрепились под стенами Кроль-оперы в результате вечерней контратаки. Не дожидаясь зари, они начали обстрел внакладку по заранее намеченным целям, среди которых значились подступы к мосту на северном берегу и позиции полковых орудийных расчетов, которые должны были прикрывать продвижение стрелковых батальонов через мост.

Эти огневые позиции – баррикады и артиллерийские окопы, вырытые на подступах к мосту в полный профиль, были на совесть обустроены прежними хозяевами – фашистами, однако это не помешало советским солдатам выбить врага с этих насиженных мест и заставить спасаться бегством на южный берег под прикрытие многотысячной, до зубов вооруженной группировки, защищавшей «дом Гиммлера», Кениг-плац и Рейхстаг.

По улице Альт-Моабит, прямиком выводившей к Шпрее, на мост через реку, в помощь штурмовым отрядам двигались экипажи самоходных артиллерийских установок. Получив уточненные после ночного боя координаты вражеских целей на южном берегу, экипажи самоходок тут же начали обстрел фашистских огневых точек на Кениг-плац.

Огневым налетом орудий «СУ-122» и артиллерийских батарей, развернутых на стыке улицы Альт-Моабит и набережной, накрыло гитлеровских пехотинцев и боевую технику, скопившуюся на противоположной стороне, в районе улицы Ин-дель-Цельтен, которая отделяла южный берег Шпрее от здания Королевской оперы и уводила вправо, к «Тиргартену».

Фольксштурмовцы и эсэсовские подразделения, брошенные ночью в контрнаступление при поддержке самоходных установок «фердинанд», минометного и артиллерийского огня, были лишь частью значительных резервов, которые еще ждали своего часа.

Наступавшие советские войска еще ничего не знали о живой силе и боевой технике, сконцентрированных фашистами в районе Бранденбургских ворот и парка «Тиргартен» и пока не введенных в бой.

Истошный ослиный рев – как будто одновременно резали целое, в несколько сотен голов, стадо напуганных животных – означал интенсивную стрельбу фашистских «ишаков». Не успев начаться, этот рев захлебнулся уже спустя пару минут. Позиции минометчиков оперативно накрыли первые залпы дивизиона тяжелой гаубичной артиллерии, батареи гвардейских минометов.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*