Сергей Мартьянов - Сложная ситуация
Татьяна посмотрела на него с интересом и участием, но ничего не сказала.
— Хотите, я напишу с вас портрет? — внезапно предложил Сергей.
Татьяна испуганно замахала руками:
— Что вы, что вы! Я не люблю даже фотографии роваться.
Какая она все-таки странная! Странная и хорошая. Ему очень хотелось побыть с ней, но увольнительная... Он украдкой посмотрел на часы.
— Увольнительная кончается? — догадалась Татьяна.
— Да. — Сергей подумал немного и спросил: — У вас дома есть телефон?
— Да, то есть...
— Скажите мне ваш номер, я позвоню вам, — он проговорил это быстро, единым духом, чтобы не растерять смелость.
— Нет, нет, мне нельзя звонить, — всполошилась девушка.
— Ну хорошо, тогда дайте мне адрес, я напишу.
Татьяна кивнула. Свой адрес она написала маленьким карандашиком на странице записной книжки, которую вынула из своей огромной сумки. Татьяна писала, а Сергей смотрел на ее тонкие с маникюром пальцы, чуть загнутые ресницы, пышные волосы и думал: «Откуда это у нее? Джек Лондон — и кокетство фифы».
Адрес был кратким: ул. Суворова, д. 15, Татьяне.
— Какую же фамилию мне написать на конверте?
— А никакую. Просто Татьяне.
И это было тоже странным. «Замечайте и подозревайте, — мелькнули в голове слова Дубаха. — Вопросительный знак — великое дело». А что, если... Нет, не может быть, чепуха!»
В отряде Легкобитова ожидало то, что было вчера, позавчера и каждый день. Чертежная доска, пузырек с тушью, перо, краски. Работа у него была секретная. Он чертил карты и схемы участков, различные таблицы, наглядные пособия по службе нарядов. Это были святые святых границы. Он знал такое, чего не знали многие. Каждый день он вычерчивал на бумаге следы чужих подвигов, а сам отсиживался за толстыми стенами. Люди мерзли и мокли в нарядах, распутывали чертовски хитрые уловки врага, а он корпел над бумагой, орудуя чертежным пером. Об этом ли мечтал он?
Сергей мысленно ставил себя на место тех, кому завидовал, и спр'ашивал: а как бы он поступил, что сделал? Но все это было только в мечтах. Он с интересом прислушивался к разным пограничным историям, которые рассказывались в казарме, но сам не мог ничего рассказать о себе и, наверное, потому старался держаться в сторонке.
Теперь его занимали мысли о Татьяне. Мысли были путаные, противоречивые. С одной стороны, она нравилась ему, с другой — настораживала своими непонятными поступками и вопросами. Кто же она в конце концов? И не следует ли им выяснить свои отношения? Сергей уже хотел написать ей письмо, но решил, что лучше всего это сделать при встрече. Может быть, скоро удастся сходить в город.
Через три дня в отряд приехал полковник в отставке Гусев. Он провел беседу о традициях. Это был увлекательный рассказ человека, жизни которого хватило бы не на одну книгу. Он громил басмачей, вылавливал браконьеров и контрабандистов, участвовал в боях на Хасане и Халхин-Голе, встретил первый день войны в Прибалтике и выдержал всю ленинградскую блокаду, потом охранял границу в Заполярье и закончил службу здесь, в этом округе. Он был рядовым бойцом, отделенным командиром, старшиной эскадрона, начальником заставы, комендантом, начальником отряда и, наконец, ответственным работником штаба .округа. На его кителе пестрели четыре ряда орденских планок. Но больше всего о прожитой жизни и характере этого человека говорило его лицо, необыкновенно мужественное и суровое. И оно сначала насторожило Сергея. Не будет ли беседы сухой и неинтересной? Но, к счастью, ничего подобного не случилось.
— Главное, ребята, чтобы вы ни на минуту не теряли в себе чувство границы. А чувство границы — это, как бы вам сказать? — Гусев на секунду задумался. — Это любовь к Родине, умноженная на ответственность за ее покой. У нас в стране двести восемь миллионов жителей, и за каждого из них вы как бы в ответе. За каждого! И где бы вы ни были — на службе ли, в отпуску ли, — везде чувствуйте себя так, будто никто, кроме тебя одного, не сможет уберечь страну от беды. Вот был у нас один случай...
Легкобитов слушал полковника с таким ощущением, словно был виновен перед ним в чем-то, будто должен совершить что-то очень важное и большое.
После беседы Гусев попрощался с каждым солдатом за руку, и только Сергей не подошел к нему, спрятавшись за спины товарищей.
В город Легкобитову не удалось выбраться: начались страдные дни инспекторского смотра.
И в это время от Татьяны пришло письмо — коротенькая записка в несколько слов: «В магазин поступили репродукции Верещагина. И все, больше ни буквы.
Легкобитов прочитал записку несколько раз. «У вас имеются в продаже старые туфли?» — вспомнился ему диалог из какого-то детективного романа. «Имеются. Будут стоить восемьдесят два рубля».
— Нужно обязательно встретиться! — вслух сказал Сергей.
На следующий день он отправился к майору Свиридову. Он попросил увольнительную, не питая никакой надежды. Но майор неожиданно разрешил. •Он только спросил, почему Легкобитову понадобилось так срочно в город.
— Видите ли, там появилась в продаже новая книга с репродукциями Верещагина.
— Ну что ж, скажите старшине, что я разрешил, — миролюбиво согласился Свиридов. — Но к двадцати ноль-ноль чтобы были в подразделении.
— Слушаюсь!
Майор остановил его:
— Между прочим, мне о вас говорил полковник Гусев. Ему очень понравилась беседа о Левитане, он слушал ее вместе с солдатами.
Легкобитов вдруг понял, почему таким благосклонным к нему оказался начальник.
В книжный магазин он пришел за десять минут до закрытия. В его распоряжении оставалось не более часа.
— Ну, как ваши карты и схемы? — спросила Татьяна.
— Ничего... — пожал плечами Сергей.
— Куда мы пойдем?
— Мне все равно, — ему очень хотелось пройти вместе с ней до ее дома.
Но у Татьяны были другие планы.
— Пойдемте, я знаю тут одно место, — покровительственно сказала она.
Татьяна снова командовала, и Сергей опять ей покорялся.
Они выщли на главную улицу, а потом Татьяна увлекла его в какой-то тупичок, который кончался маленьким, заросшим каштанами и черной бузиной садиком, где, кроме них, не было ни души.
— Здесь хорошо, правда?
Они сели на бревна.
— Как вас отпустили? — спросила Татьяна после паузы.
— Я сказал, что мне надо купить Верещагина.
— Значит, вы можете обманывать?
Она подвинулась вплотную к нему, сняла с его головы фуражку и заглянула в глаза. Сергею стало не по себе. Что за игра в кошки-мышки? А Татьяна положила ему голову на плечо и доверительно взяла его за руку.
— Если я спрошу о чем-то, вы скажете?
— Смотря о чем.
— Нет, нет, ответьте: скажете?
— Не знаю.
Татьяна подумала немного и отпрянула от него.
— Ну, ладно, не буду, раз вы такой...
— Какой? — с вызовом спросил Сергей. Он слегка откинул голову и внимательно посмотрел на нее. — Послушайте, Таня, — серьезно начал Сергей,— Я о вас до сих пор ничего не знаю.
— Это допрос? — насторожилась она.
— Нет, почему же...
— Какой же вы чудной! — внезапно рассмеялась Татьяна. — Вам обязательно знать мою родословную? — она поднялась с бревен, надела набекрень его фуражку и, дурашливо отдавая честь, отрапортовала:— Слушаюсь, товарищ начальник! Я — Татьяна Александровна... — Она сразу осеклась, помолчала, сняла фуражку и тихо, даже чуть робко сказала: — Уж поздно, мне нельзя. Пойдем лучше отсюда.
Они покинули глухой уютный садик. Уже темнело.
Сергей возвращался в отряд, глубоко задумавшись. Он натыкался на прохожих и один раз чуть не получил замечание, не отдав честь офицеру. Потом улицы стали совсем безлюдными, он вышел на дорогу, идущую меж виноградников к штабу.
Почему она ничего не рассказала о себе? Что за игра в прятки? Он был с ней всегда так откровенен, а она вела себя как-то странно. Фамилию не назвала. Портрет не разрешила писать. Ни разу не позволила проводить домой. И все знала о нем, даже про беседу о Левитане.
Вдали показался старинный парк. В свете луны он выглядел расплывчатым и таинственным. Из ворот, светя фарами, быстро выехала легковая машина, помчалась в сторону гор.
Сергей повернул и зашагал обратно. Вскоре он снова шел по улицам города — мимо освещенных окон, витрин магазинов и кафе-закусочных, в которых стонали скрипки. Он только узнает, живет ли она в доме № 15. А там будет видно.
Это был небольшой каменный особняк, окруженный железной оградой. Три окна, выходящие на улицу, были задернуты шторами. Сквозь них светился огонь.
Сергей толкнул калитку, она оказалась запертой. Он перелез через ограду и направился к крыльцу, тускло освещенному наружной лампочкой. Поднялся по ступенькам и нажал на кнопку звонка. Звука не было слышно — так громко билось сердце.
