Дмитрий Бабкин - Афганистон
Пересылка — несколько десятков палаток окружённых колючей проволокой — не отличалась особым комфортом. Проще сказать, что не было почти никаких элементарных условий для человека. Но, человек это одно, солдат — нечто иное. Да и в присяге что-то там говорится о лишениях, которые нужно переносить. Поэтому никто и не подумал о том, что спать на матрасах надо бы, а не на голой сетке, и чем-то надо топить печку, дабы не замёрзнуть, и кормить нужно желательно всех — это для поддержания бодрого настроения. И вообще: мерзкая погода стоит в Кабуле, превратив землю в грязь и укрыв за пеленой дождя само Солнце.
— Сволочи, и откуда они, интересно, выкопали эти буржуйки на свет божий?
— Что ж, в нашей Советской Армии повсюду можно встретить последние достижения техники и всяких там наук, недаром она всех сильней!
— Ага. Сильней.
* * *Так прошло пять долгих изнуряющих дней. Ни один солнечный луч не прорвался сквозь мутную пелену в небе. Серое, муторное ожидание перемен лишь по вечерам скрашивалось фильмами, преимущественно патриотического содержания, да стрельбой за ближайшими горами. Порой невозможно было различить откуда доносится канонада: с экрана или из жизни. Война всё больше входила в жизнь всех и каждого. Одни встречали её подавленно, другие с каким-то часто нездоровым возбуждением, но вскоре все чувства сменило тупое безразличие.
Стоя чуть не по колени в грязи они часами могли наблюдать за дорогой, пролегавшей невдалеке от колючей проволоки. По ней главным образом передвигалась различная боевая техника, но не только. Проносились автобусы, грузовики, самосвалы, обвешанные гроздьями афганцев, проходили небольшие караваны флегматичных верблюдов, и ослики обречёно несли седоков. Порой сюда заносило и кабульские такси — бело-жёлтыми волгами, москвичами и тойотами управляли такие же сосредоточенные люди с бородами и в чалмах, высушенные ветрами и солнцем, как и те, что проплывали мимо на спинах верблюдов.
Здесь, за колючей проволокой, каждый афганец, почему-то, казался душманом, которого нужно убить как бешенную собаку. Вероятно, такие ассоциации вызывали экзотические наряды и полная бездеятельность ожидания.
Сразу за дорогой, вдоль неё бесконечно тянулись наши лётные части — вертолётчики, истребители, бомбардировщики, непосредственно за которыми находился и сам аэродром, обслуживавший главным образом советскую и афганскую военную авиацию.
Рядом, за другой оградой, находился инфекционный госпиталь советских войск. Больные, в синих костюмах и коричневых халатах выглядели очень потешно: брюки почему-то всегда были слишком коротки, халаты слишком широки, да и шлёпанцы на ногах не придавали виду больных надлежащей военному выправки. Но никто и не думал над этим смеяться, наоборот, это соседство лишь усиливало безысходность положения.
Далее простирались горы с постами боевого охранения. Собственно, горы — это слишком сильное слово для этих возвышенностей, просто они находились достаточно близко, и, их зачастую острые вершины, усиливали иллюзию большой высоты. Все они образовывали единый хребет, который отделял нас от чего-то там, что постоянно обстреливалось с постов по ночам. Хотя, может быть, палили просто для профилактики или самоуспокоения.
Эпизод второй: Письмо
Наконец-то все определилось, и я могу написать тебе, что произошло за эти две недели, как я уехал из Гайжюная. Сегодня праздник — 7 ноября, и первый день моей службы всё в той же в/ч п/п 44585 (помнишь тот чирчиковский адрес). Кажется, что прошло гораздо больше времени, но это, наверное, от расстояния и количества событий и мест.
Короче, все по порядку. 25 октября нас подняли в 6 часов утра, одели, выдали все шмотки, какие положены, и уже днем мы — около 70 человек из всех частей учебки — были на вокзале в Каунасе. Оттуда на электричке нас привезли в Вильнюс. Аэропорт — рейс 8086, Вильнюс — Куйбышев — Актюбинск — Ташкент (Ту-134), 6 или 7 часов полета. Вокзал. Электричка. Чирчик. Мы снова попали в то место, где проходили курс молодого бойца. У меня аж сердце защемило, когда я увидел ворота части. Встреча со старым ужасом курса молодого солдата!
Но там все изменилось. Теперь это пересыльный пункт на пути в Афганистан. Кого там только нет: и артиллеристы, и связисты, и танкисты, и мотострелки, и химики, и проч., проч., проч. Ну, тут, уж мы впервые, пожалуй, почувствовали что такое десантники. Все нацепили береты, тельники, и другие регалии десантных войск. И вся эта трехтысячная толпа чернопогонников нас уважала. Нас боялись. Мы превосходно сыграли роль ярых десантников. Бедные офицеры сбились с ног, собирая нас по городу, по гауптвахтам, и другим веселым местам. Хорошо, если ночью в казарме спала половина народу. Остальные, где только не шлялись. Короче, полная свобода (читай анархия).
29 октября прибыло еще 60 человек из Гайжюная. Наши силы удвоились. И мы бы перевернули весь Чирчик, если бы в ту же ночь нас не отправили в Кабул.
Ташкент. Аэропорт. Ту-154Б-2. Один час двадцать минут полета. Самолет пошел на снижение. Внизу показались горы и долины Афганистана. Это красиво, как может быть красиво однообразие коричневой пустыни. Очень красиво. И страшно…
Кабульский аэропорт. Наши самолеты, вертолеты, истребители, танки, бронетранспортеры, солдаты, офицеры — вокруг, война. Пересыльный пункт под Кабулом. Пятеро суток. Грязь. Холод. Дождь. Снова грязь. Полное безделье и покой. Братская могила.
Снова аэропорт. Два «Боинга». Ожидание вертолетов. Афганские солдаты. Наконец пришли вертолеты. Ми-8. 45 минут над горами. Гардез. В/ч 44585. Плакат над входом: «Слава советским десантникам!». Солнце. Днем жарко. Ночью холодно. Жить можно. Но нас, несколько человек, отправили еще дальше — ближе к границе. В отдельное подразделение части — за перевал.
БТР-70. Дорога. Ездят такси из Гардеза, и как-то не верится, что здесь стреляют, что рядом душманское гнездо. Подвезли несколько афганцев, один говорит: «Афганистон — не хорошо! Афганистон — душман, басмач, не хорошо!», — говорит, а сам улыбается как-то злорадно.
Короче, здесь нормально — живем в казармах (повсюду в Афгане советские войска живут в палатках), есть баня (даже в Гардезе ее нет), ну и т. п.
В общем, всё o'key — пишите письма мелким почерком.
07.11.1982.
Эпизод третий: Место действия: Суфла
Сороковая армия, за редким исключением, жила в палаточных городках. Одним из таких исключений был третий батальон 56 Десантно-штурмовой Бригады. Он действовал отдельно от бригады и отдельно располагался на полпути из Кабула в Гардез, в бывшей миссии англиканской церкви, по соседству с кишлаком Суфла.
Вся территория была обнесена забором из того же материала, что и построенные внутри с полдюжины зданий (видимо из глинобитного кирпича с добавлением цемента). Дома в один этаж, два больших отданы под казармы личного состава. В тылу казармы седьмой роты и взводов АГС/ЗРВ находились столовая, продовольственный склад и пекарня. Отдельно располагались артиллеристы, санвзвод и хозвзвод — все в одном здании напротив входа в столовую. Штаб с жильем для комсостава батальона также находился в отдельном доме у западной стены. Напротив него — караулка с гауптвахтой. Далее: строение, используемое в различных целях, но официально числившееся как баня; большой туалет рядом со складом ГСМ; ворота; вдоль дороги, за которой текла река Логар, техпарк с техникой батальона, с многочисленными каптерками подразделений; в середине ограждающего его забора — КПП. Если смотреть от него влево, то взгляд упирался в задник обязательной трибуны с флагштоком, перед которой лежал щебенчатый плац. Примерно в полукилометре на юг, в сторону Гардеза, на сопке, господствовавшей над обширной долиной, был установлен пост, прозванный «Ласточкиным Гнездом», главным вооружением которого служил стационарный крупнокалиберный ДШК (кажется трофейный, так как таких пулеметов на вооружении батальона больше не было[1]). Сопка была окружена минными полями. Вела на пост единственная тропа. Примечательна сопка была еще огромной надписью на пушту. Якобы она переводилась так: «Мы еще вернемся!». Кто вернется, и зачем, было неизвестно. Хотя, если это была правда, то угроза обращена в нашу сторону.
Минные поля тянулись по внешнему периметру с севера и юга, на западе отступали к предгорьям, за речушку без названия, перед которой было организовано стрельбище, позиции артбатареи и ГРАДов. Оборудованы эти поля были мотострелковой частью стоявшей здесь до прихода нашего батальона. Когда часть передислоцировали, минные поля остались, а их карту оставить, конечно же, ума не хватило. Поэтому несколько раз в год кто-нибудь обязательно подрывался на противопехотках — чаще местные жители, немного реже наши солдаты. Горы возвышались в 3–5 километрах на запад, за ними скрывалась столица провинции — город Баракибарак, так никогда и не взятый нашими войсками.
