Алексей Оверчук - Прогулки по линии фронта
— Слушайте вы офицер, знаете что нам делать, командуйте, мы готовы.
Меня, бля, как током пронзило. Прикинь, от этого вопроса в себя сразу пришел! Вывел их из окружения. Причем, как было нас пятнадцать, всех вывел, без единой царапины.
Нас позвал генерал. Мы попрощались с капитаном и отошли.
— Ща за вами приедут, — сказал генерал.
— Кто?! — не понял я.
— Смерти в глаза вы хотели посмотреть? — спросил он с нажимом. Видимо ему это «смерти в глаза» — очень нравилось. Я уже пожалел, что все генералы умеют читать. Вычитал где-то это выражение и теперь давит на всех.
— Ну и кто едет? — спросил я.
— Приедет щас, посмотришь.
— Смерти в глаза? — переспросил я.
— Вот именно, подтвердил он.
Из темноты вынырнула БМП. Водила на полном ходу вдарил на тормоза и машину юзом понесло к нам. Остановилась она в полуметре от нас. Мы уже хотели разбегаться. Трюк довольно рискованный. Но видимо экипаж знал, что делает. БМП ровненько развернуло к нашей группе бочком. Откинулся башенный люк и выскочил молодой офицер в шлемофоне. У меня отвисла челюсть. Этот парень как две капли воды был похож на моего погибшего брата. И, как оказалось, даже звали его также. Ночь, снег, огни прожекторов, канонада, зарево и встретить своего погибшего брата на войне — у меня голова пошла кругом от этой мистики.
— Сергей, — представился офицер, — Это вам надо смерти в глаза посмотреть? — сказал он со смешком. Видимо не только нас генерал доставал этим выражением.
— Кравченко, бля! — накинулся на него генерал, — Какого хера ты по взлетной полосе гоняешь?
— Так путь короче, товарищ генерал.
— А самолеты? Врежешься!
— Никак нет! Внимательно смотрим по сторонам.
— Я те дам, бля, по сторонам! Они сверху летают. Забирай вон журналистов.
— Полезайте, — сказал нам Сергей, — Я пока с генералом еще потолкую.
Мы вскочили на броню. Кругом уже стояла непроглядная ночь. Ветер прошивал наши тулупы насквозь. Хотелось поскорее в тепло. Чего-нибудь выпить и закусить.
— Вы че, там наверху делаете? — вернулся Сергей, — Внутрь полезайте.
Вообще внутри боевых машин мне никогда не нравилось ездить. В бронетехнику, как известно, обычно стреляют из гранатомета. И если попадают, то тем, кто в десанте остается только молится. Но мы все же полезли внутрь. Сергей спросил: умеем ли мы открывать люк десанта? Мы честно признались, что не уверены. Он показал и добавил: — На всякий случай, нам еще в одно место надо заехать, встретить кое-кого.
— Куда это? — спросил я. Но дверь десанта захлопнулась, мы оказались в полной темноте. Машина тронулась.
Я человек уравновешенный, но мне это уже начинало надоедать. Один, понимаешь все со своей «смертью в глаза», второй — чего-то тоже темнит.
Я уже так вымотался за день, что ни на что не хотелось реагировать. Хорошо думалось только об одном — поскорее добраться до места где можно обогреться, выпить и пожрать.
БМП неслась куда-то изо всех сил. Скакала на ухабах. Закладывала виражи. Ее носило по дороге, то влево, то вправо. Словно самолет выполнял противоракетный маневр. Я нашел в темноте какую-то лямку и держался чтобы не свалиться на пол. В темноте противно звякала об стену подвешенная к потолку солдатская каска. Дзинь-дзинь. Дзинь-дзинь-дзинь. Меня это достало в конец! Я решил уже лезть вперед в этой кромешной тьме, найти ее и снять.
Быть тупым, это значит обладать одним из элементов человеческого счастья. Тупой человек воспринимает ужасные события не напрямую, а с некоторым опозданием. У организма есть время перестроиться, приготовиться к сюрпризам и избежать инфаркта. Когда я уже собрался на поиски, то до меня неожиданно дошло, что каска, как-то необычно звякает, то есть ее звяканья никак не совпадают с маневрами БМП. Как будто машина сама по себе, а законы механики — сами по себе.
В следующем порыве, я нашарил триплекс, припал к нему и остолбенел. Наверное, впервые в жизни волна ужаса прошибла меня до самых косточек.
Перед моими глазами проплывали горящие пятиэтажные дома. Пламя неистово рвалось наружу из каждого окна. От первого до последнего этажа. По огненной улице во все немыслимые стороны летали трассирующие очереди. Я понял как здорово ошибался. Подвешенную каску нарисовало мое воображение. На самом деле — это пули дзенькают по броне. И бьют они так уже с полчаса. Это значит, что мы едем в огненную задницу этой войны. В то место, откуда уже не найти обратной дороги к жене, к любимому пивному ларьку и прочим удовольствиям жизни.
Я взмолился к своим Ангелам: — Ну, ладно я, пьяный дурак, но вы же не пьете! Вы-то куда смотрели? И вообще, где вы шлялись все это время?
Ангелы вздохнули и ответили: — Тебя же Леша, когда тебе приспичит, хрен остановишь. Вот теперь впечатляйся.
Сразу после этих слов заметалась с воплем Годзиллы башня на БМП. Выискивая по сторонам невидимых в темноте врагов. Пару раз со звонкой отдачей долбанули очереди из башенной пушки. Потом машина заложила вираж. Вышла на невидимую нам прямую, понеслась с надрывом и снова легла на вираж.
То ли мы убегаем, то ли атакуем. Не поймешь. За бортом все тот же пейзаж: ревущее пламя из окон, развалины, трассера снующие во все стороны. Снова заработала наша пушка. Я вспомнил, как нас спрашивали: умеем ли мы открывать люк десанта? Не зря, не зря интересовались. Эти простенькие по первоначалу знания, которым не учат в школах и институтах приобрели теперь жизненно важную ценность. Я мог бы знать, например теорию поля Ландау или правило Буравчика с таблицей Менделеева впридачу, но все это не поможет мне открыть люк БМП. По-моему мы уже позабыли как это делать. И проверять свое умение на такой скорости не хотелось. Я молил только об одном: чтобы мы доехали куда надо в сохранности.
— Боишься? — спросили вкрадчиво Ангелы.
— Конечно! — возопил я, — Предупреждать же надо!
— Мы всегда говорили, что водка с пивом до добра тебя не доведет.
— Ну, вы заборзели Ангелы окончательно! Я же должен был попасть на фронт? А как это сделать иначе? Тем более что я и раньше таким способом пользовался, когда надо было попасть в труднодоступные места.
Ангелы самодовольно кивнули: — Вот теперь, Леша, ты действительно попал. Причем попал конкретно.
— Вы бы не трындели, — взъярился я, — А подсказали чего делать надо! Не ровен час вы скоро без работы останетесь.
— А ты в триплекс посмотри, — сказали они грустно, — Видишь что твориться? Как по-твоему мы тебе помочь сможем? А безработицей можешь нас не пугать.
— Да ну вас на фиг, — сказал я раздраженно и снова посмотрел в триплекс.
Навязчиво крутилась мысль: что будет, если нас подобьют? Куда бежать? Где прятаться? Кругом мешанина войны. Нас здесь никто не ждет. Любая из сторон, которая нас найдет, сочтет разумным: просто пристрелить двух идиотов, чем выяснять правда ли мы журналисты, а не шпионы.
В который раз я заставил себя просто ни о чем не думать, а спокойно сидеть и пялится на всякий случай в триплекс.
Горящий район закончился. Канонада поутихла и осталась где-то в стороне. Нас снова окружала ночь. Машина сбавила ход и стала маневрировать, словно искала в ночи тропинку. Я облегченно вздохнул. Путешествие явно заканчивалось. Наконец БМП встала. Люк десанта открылся. В проеме стоял Сергей: — Вылезай, приехали.
— Где мы? — спросил я.
— В одном секретном месте.
Мы поежились на ветру.
— Слушайте, — сказал я сердито, — Если не хотите отвечать — не отвечайте, но есть ли в вашем секретном месте какая-нибудь печка? А то выпить хочется.
Вокруг захохотали.
— Вот-вот, — пропели Ангелы сверху, — Опять начинается?
Но я мысленно от них отмахнулся и пошел на негнущихся, промерзших ногах вслед за офицерами.
Майкопская бригада
Нас привели в вагончик где-то на окраине Грозного. Здесь (почти что на переднем крае) жили разведчики из Майкопской бригады Министерства обороны.
После полутора месяцев боев она потеряла около девяноста процентов солдат и офицеров. Практически вся бригада полегла еще в первые дни штурма Грозного. Те кто остался жив только-только вышли из второго окружения и теперь выполняли отдельные боевые поручения командования.
Мы уселись возле печурки, откупорили водку, консервы и стали знакомиться.
К сожалению, за давностью лет я помню сегодня только имя лейтенанта Сергея Кравченко. (Через несколько месяцев после нашего знакомства он погиб. Ему не дали ни одной медальки, даже не повысили в звании. А уже дома на него завели уголовное дело за потерю БМП).
Сергей общался с нами охотнее других офицеров. Был веселым и очень контактным парнем. Умел увлекательно рассказывать, без лишнего надрыва или цинизма, которым «страдают» практически все люди, прошедшие через войну. Кроме того, Кравчено всеми повадками и манерой разговора напоминал мне моего погибшего брата. И я все никак не мог отвязаться от мысли, что это он и есть. Что он не погиб в 1988 году, а просто попал в армию, воевал и вот теперь мы встретились.
