Илья Старинов - Не в плен, а в партизаны
Завербованный «убежавший пленный», как и было рассчитано Раббе, был задержан на переднем крае. Бывалый пограничник, которому он попал для опроса, обнаружив при обыске пакеты, заметил, что перебежчик был сам удивлен находкой. Перебежчик долго запирался, но факт был налицо: в его одежде обнаружены два пакета с зашифрованными письмами и он во всем признался, назвав фамилии офицеров, к которым он должен был явиться и получить их дальнейшие указания. Опытный следователь предоставил перебежчику возможность явиться к адресатам, но первый адресат — начальник штаба дивизии полковник Н. задержал «агента» и передал его по назначению. Второй адресат чуть было не пристрелил предателя. Советский следователь не попался на удочку, и затея Раббе провалилась.
Писал Раббе обращения к партизанам с призывом прекратить борьбу и с обещаниями предоставить им работу по специальности, но опять бесполезно. Командир партизанского отряда «Фугас» прислал ему издевательский ответ, что он охотно соглашается прекратить всякую борьбу против фашистов-охранников и работать по своей специальности военного времени — пускать под откос воинские поезда, — пусть только гестапо не мешает ему, а он не будет трогать охрану.
И больше Раббе ничего не сочинял, он потерял вкус к комбинациям.
Майор Вольф был молодым разведчиком, он воспринял у иезуитов их коварные методы влезать в душу людей, его девиз — цель оправдывает средства. Он имел крепкие нервы, артистические способности. На незнающих его людей он мог производить впечатление прямого великодушного, весьма гуманного и обаятельного человека. Не всякий сразу мог распознать, что его приятная внешность прикрывала наиподлейшую душу.
После разгрома немецко-фашистских войск под Сталинградом майор Вольф потерял веру в победу гитлеровской Германии и решил связать свою судьбу с американской разведкой. За полгода работы в разведке на Восточном фронте он убедился во все возрастающей силе Советской Армии. По его мнению, был только один исход — В открыть фронт на Западе, капитулировать перед англо-американцами и дать им возможность выйти на восточные границы Германии и тем самым спасти ее от проникновения русских войск. Он считал, что англо-американцы только пожурят, а от русских нельзя ждать милости. Но свои мысли он тщательно скрывал даже в самых откровенных разговорах с друзьями. Он всячески проповедывал необходимость столкнуть между собой союзников, всегда подчеркивал, что тогда «мы быстрее разгромим своих врагов».
Потеряв веру в победу, майор Вольф начал наживать себе капитал в валюте, которая бы не подвергалась ни конфискации, ни инфляции. Таким капиталом он считал агентуру в тылу Советской Армии и он ее усиленно начал вербовать.
Майор Вольф и штурмбанфюрер СС Раббе дружили, часто ездили один к другому делиться впечатлениями, информацией. Майор Вольф передавал Раббе тех, кого для целей разведки он уже не мог использовать. Раббе был большой мастер по умерщвлению — оберштурмфюрер Клаус Мюллер, его машина смерти, отвозил в последний путь всех подлежащих уничтожению.
— Мне пора уже идти к себе. Очень прошу добиться у этого типа, сколько человек выбросилось с их самолета, — обратился Раббе к Вольфу.
— Будьте покойны, добьюсь, — ответил Вольф.
После небольшой паузы Раббе тяжело встал, пожелал успеха и распрощался.
Проводив Раббе, майор Вольф выпил рюмку коньяку, закусил бутербродом и вызвал своего помощника — лейтенанта Адольфа Шварца. Тот, как всегда, явился с рабочей картой.
— Прибыл ефрейтор, доставивший пленного, — доложил он.
— Впустите! Я вам продемонстрирую интересный номер.
Майор так сурово глянул на вошедшего ефрейтора, что тот вздрогнул.
— Где вещи русского офицера? — спросил он строго.
— Распределили между нуждающимися солдатами.
— Немедленно все доставить мне, все до единой ниточки. Когда надо, я вам сам дам. Кто взял его часы?
— Я, — признался ефрейтор.
— Давайте сюда и бегом за остальными вещами.
Ошеломленный ефрейтор отдал часы, взглянув на них так, точно они были подарены ему его женой. Повернувшись кругом, как ошпаренный выбежал из особняка и приказал возвратить вещи Темкина.
Когда Темкина вторично ввели на допрос, майор и такой же, как он, подтянутый молодой лейтенант посмотрели на часы, которые поблескивали у пленного на руке.
— Ну, кажется, все в порядке? — обратился майор к Темкину.
— Да, пока в порядке, — ответил казавшийся охмелевшим Темкин.
— Давайте познакомимся и начнем работу. Вы коммунист?
— Нет, беспартийный.
— Почему?
— Долгое дело. Не хотел подавать заявление и тревожить прах родителей.
— Почему?
— Их биография неподходяща.
— Почему?
— Они были причислены к кулакам.
— Замечательно. Нам удалось еще одного из состава вашего экипажа задержать. Как вы скоро убедитесь, — напрасно нас своевременно не предупредили.
Майор нажал кнопку и в комнату внесли парашют Добрякова.
— Узнаете?
— Нет, — ответил Темкин. — Не мой парашют.
— Не твой, так чей?
— Не знаю!
— Хорошо.
Майор нажал кнопку, и вошел пожилой худощавый человек в гражданском. Пожелтевшими пальцами он держал несколько снимков. Майор взял их в руки и показал один из них Темкину.
Хмель у Темкина как рукой сняло. Он увидел себя в обществе гитлеровцев и прочитал над фото сфабрикованное обращение от его имени.
«Сволочи! Подлецы! Провокаторы! Гады», — подумал возмущенный пилот, а майор спокойно прохаживался по комнате, потирая руки. И когда Темкин немного успокоился, Вольф сказал ему:
— Не волнуйтесь. Зачем печалиться? Если будете мне говорить правду о том, что я буду спрашивать, тогда никто не увидит этого снимка, и вы получите возможность жить и возвратиться домой, но, если вы будете врать или молчать, ваши прочтут этот призыв.
И он начал читать:
«Товарищи и братья по оружию! Вы зашли на чужую землю. Остановитесь! Довольно крови. Остановитесь! Иначе погибнете». А какая концовка! «В немецкой армии с нами хорошо обращаются, переходите на ее сторону! До скорой встречи!» А снимочек хорош! Советский пилот чокается с эсэсовцами. Замечательно! Почерк так хорошо подделан, что никто никогда не обнаружит подделки».
Как во сне слушал Темкин убийственные для него слова майора. Мелькнула мысль броситься на провокатора, но начеку сбоку стоит конвоир, готовый к вспышке гнева у пленника.
Преодолевая негодование, советский пилот сохранял спокойствие и напряженно думал, как выйти из создавшегося положения, чтобы не только не стать предателем, но чтобы о нем этого и его враги не могли сказать.
— Ваша жизнь и честь в ваших руках, — продолжал вкрадчиво майор. Решайте. У вас два выхода: все нам рассказать и жить, или умереть, как предатель, проклятый своим народом.
А Темкин все стоял и думал.
— Я жду. Жду вашего разумного ответа, — напомнил майор.
— Ну, если я вам все расскажу — какая гарантия, что вы опять не пошлете эту фальшивку или не сделаете другой провокации.
— Будем говорить прямо: в наших интересах не выдавать вас, а перебросить назад, да так, чтобы никто и никогда не подумал, что вы попадали к нам в плен.
— Поймали. Мне ничего не остается. Согласен. Дайте воды, — еле выдавил Темкин.
— Ну вот! Это другое дело.
Темкину дали выпить газированной воды.
И начались расспросы. Майор и его помощник спрашивали, Темкин отвечал.
— Вы утверждаете, что вы прыгнули один, а чей это парашют? — спросил опять майор.
— Господин майор, я прыгнул первым и, по-моему, никто больше не мог прыгнуть. И парашют мне не знаком.
Майор стал уточнять расположение аэродромов. Темкин показывал на карте их расположение.
— Но там есть макеты, а не самолеты, а ты говоришь, что это настоящий аэродром? — спрашивал майор.
— Верно, были раньше макеты, а теперь туда перевезли истребители, и на месте макетов стоят уже настоящие самолеты, тоже маленькие, да рядом в лесочке их много я видел. Раньше никого не задерживали вблизи, а теперь стали задерживать, — уверял Темкин фашистов.
— Если соврал — плохо будет, правда — хорошо будет, — сказал майор.
— Знаю, — ответил Темкин.
Лейтенант нанес аэродром на карту. Когда он спрашивал у Темкина о другом аэродроме, на котором базировалась его часть, он сказал, что действительно на нем есть самолеты, но их всего осталось три штуки, остальные базируются на другом аэродроме. Да рядом с настоящими пушками около аэродрома стоят деревянные, убеждал он офицеров.
Те переглянулись.
— Зачем говоришь неправду? Там настоящие пушки есть? — спросил лейтенант.
— Да, и настоящие пушки были, раньше я их видел, а теперь их увезли и поставили деревянные, — отвечал Темкин.
