Вячеслав Ворон - И тут случилась война
– Кто это? – пробасила Матрона, утирая слезы.
– Это Фёдор, – ответили из-за двери.
– Ой! – прошептала Матрона. – Чё, делать-то?
– Чё, чё, иди открывай. Он же к тебе, поди, пришёл, – сказала одна из подруг.
Матрона окончательно вытерла слезы, поправила ситцевое платье, шагнула к двери и открыла её. На пороге стоял Фёдор в штанах-трубах, рубахе-косоворотке, в одной руке держал букет из ромашек, в другой – чёрный льняной пиджак. Безусловно, он был красив и статен. Его широкие плечи и волевое лицо выдавали в нем сильную личность.
– Проходи, Фёдор, познакомлю тебя с девчатами, – сказала Матрона.
– Да чего уж там, на вот, – он протянул ей цветы. – Я тебя подожду здесь, гулять пойдём?
– Пойдём, – ответила Матрона. – А с подругами, стало быть, знакомиться не будешь? – она взяла цветы из рук Фёдора. – Лид, поставь в банку, пожалуйста, – и тут же протянула их Лиде.
– Я подожду, – сухо ответил Фёдор и прикрыл дверь.
– Ух, какой, строгий, но красив зараза. Глаза – словно выстрелы, ранят. Смотри, Матрон, не обожгись, – посетовала одна из подруг.
– Да уж постараюсь.
– Да уж постарайся, а мы, чем можем, тем поможем, – сказала Лида, набирая в трехлитровую банку воды.
Матрона подвела карандашом стрелки под глазами, припудрила заплаканные щеки, накрасила красной помадой губки и выпорхнула за дверь.
– Ох, влюбилась наша Матреша, – съязвила Лида.
Девушки расхохотались.
Фёдор стоял у окна в конце коридора общежития. Она подошла, взяла его за руку, и они вышли на улицу. Пройдя несколько метров, Матрона обернулась и взглянула на окно своей комнаты, выходившее во двор. Все подруги, прильнув к окну, не стесняясь её взгляда, таращились на Федора. Она кивком головы дала понять им, чтобы они скрылись, но никто её не послушал. Так и проторчали они у окна с нескрываемой завистью, пока их подруга не исчезла за углом общежития.
В этот вечер Матрона говорила без умолку. Возможно, хмель в её голове ещё давал о себе знать. Под её монолог они незаметно для себя оставили позади танцплощадку, парковые аллеи и оказались на берегу реки. От воды веяло холодком. Фёдор предусмотрительно накинул на плечи Матроны пиджак и приобнял её. Его крепкие руки и нежная забота о ней заставили её замолчать. Матрона неожиданно для себя почувствовала непреодолимое влечение к Фёдору. Её тело, словно та река, у которой они стояли, наполнилось бурлящими потоками естественного желания. Фёдор развернул её к себе и поцеловал в губы. Теплота и припухлость девичьих губ разбудили в нем неистового любовника. Он принялся целовать её шею, плечи, руки. Потом снова губы. Опять плечи. Матрона совсем не сопротивлялась, она покорно отдавалась природному инстинкту, её руки обвили шею Фёдора, и губы податливо принялись зацеловывать его лицо. Фёдор, словно опытный любовник, дюйм за дюймом покрывал её поцелуями, Матрона отвечала взаимностью. Ситцевое платьице вмиг оказалось на траве. Поцелуи Фёдора не давали ей опомниться, и она покорно прилегла на платье. Её точеная фигурка оказалась в крепких объятиях мужчины, которого она видела второй раз в жизни, но чувствовала, что он её, – навсегда. С ним не страшно и в первый раз. Фёдор с присущей мужской напористостью резко вошёл в неё. Боль и одномоментная радость завладели её ощущениями, доселе ей незнакомыми, но боль быстро отступила, оставляя девичью невинность в прошлом и уступая место нерастраченной нежности и неземной любви. Обнимая её тело, Фёдор искусно покрывал грудь поцелуями, непорочная Матрона пахла ромашками и молоком одновременно. Их тела двигались в такт с мерцанием первой звезды на вечернем небе, и сама матушка земля помогала в этот момент им обрести друг друга. Матрона все крепче обнимала Фёдора, её страсть, неизвестная даже ей самой, переполняла её молодую упругую грудь. В какой-то момент она почувствовала, что теряет сознание, наслаждение от удовольствия достигло своего апогея, она застонала и обмякла, словно от усталости. Тело Фёдора наоборот напряглось, как сталь, голова запрокинулась за спину, он издал звук, похожий на рык льва, и крепче обнял Матрону. Яркая вспышка экстаза повергла обоих в оцепенение. Минуту они лежали и смотрели на звёздное небо, первым заговорил Фёдор вкрадчивым нежным голосом:
– Ты, это, Матрон, как?
От такого нелепого вопроса Матрона расхохоталась. Её смех эхом разлетелся по прибрежной полосе, и казалось, что сама река вторит ей.
– Фёдор, что как, не пойму я тебя? – чуть погодя ответила Матрона. – Я-то хорошо, Федя, только как это получилось, я в толк взять не могу, но что есть, то уже случилось.
– Я и сам-то не понял, как это я, ну, сама понимаешь, – смущенно ответил Фёдор.
– Я-то понимаю, Федя, что люблю я тебя, люблю всего тебя, мой милый. Родной ты мне, вот и отдалась я без стыда за себя. С первого взгляда люблю тебя.
– Матрон, а я-то что, я тож тебя люблю, и не мене тваво, с первого самого, как ты говоришь, взгляда. Так это, чё нам теперь-то делать, после этого?
– Чё делать? – переспросила сама себя Матрона. – Откуда же мне знать? Может, у девчат моих спросить, чё будет и чё делать? Я в этих делах неопытная, ежели ты успел заметить.
– Вот и я неопытен, не было у меня до тебя никого, и такого тож не было.
Матрона повернулась к нему и положила свою голову на грудь Фёдору. Лёгкий ветерок начал холодить распаренное тело, и ей захотелось обычной человеческой теплоты, которая исходила от Фёдора.
– А знаешь, Матрон, может, нам пожениться? Я так-то готов взять тебя в жены, – добавил Фёдор.
– Может, – прошептала Матрона. – Может, пойдём, Федь, домой, поздновато уже и холодеет.
Они встали, оделись в свои одежды и направились в сторону общежития. Весь путь они шли молча, обдумывая случившееся. Войдя во двор, Матрона заметила, что окно её комнаты не светится. Фёдор остановился у подъезда, приобнял её, поцеловал в распухшие от поцелуев губы и сказал:
– Что ж, Матрона, жди сватов. Да не откажи жениху.
Она погладила его по роскошной шевелюре и низким голосом ответила:
– Будет тебе дурачиться. Ты разве не понял, твоя я, Федя, твоя и ничья боле.
Она тихонько пробралась в свою комнату, на цыпочках дошла до кровати, сбросила платье и улеглась в неё. Голова по-прежнему была занята Фёдором. Мягкая нега разлилась по её телу, и она крепко уснула.
Прошла почти неделя, Матрона нигде не встречала Фёдора и никаких сватов не появлялось. Она начала страдать, и не оттого, что потеряла девственность в первую встречу, а оттого, что не могла себе представить, что она без него. Но страдания её были недолгими. В субботу, вернувшись с работы вместе с подругами в общежитие, она заметила, что крыльцо украшено цветами.
– Ой, девчат, а кто это у нас замуж собрался? – спросила подруг Лида.
– Да вроде никто. Не знаем, – ответила одна из подруг.
Матронино лицо стало пунцовым.
– Надо выяснить, – не унималась Лида. Айда, девчат. Она увлекла всех подруг внутрь здания. Весь пол коридора был устлан лепестками роз до самой комнаты, где проживала Матрона с подругами. Лида распахнула дверь в комнату и застыла в изумлении.
Вся их небольшая комнатушка была декорирована цветами. Цветы были везде – на кроватях, люстре, подоконнике. Они были перевязаны атласными лентами. В центре комнаты стояли четыре дородных парня в белых косоворотках, штанах, заправленных в черные яловые сапоги.
– Проходите, девицы красные, мы к вам свататься присланы, – сказал один из парней.
– И кем же это вы присланы и по чью из нас? – спросила Лида. – Ах, дайте-ка я угадаю. Неужто к Матроне сваты?
– К ней самой, к Матроне Ивановне, – ответил парубок и добавил: – От Фёдора мы.
– А коль так, то вот она. Лида выдвинула Матрону перед собой. Один из парней подошёл к окну перегнулся через подоконник и присвистнул. Через мгновение на пороге стоял Фёдор в красной шёлковой рубахе, подпоясанной черным широким поясом, штанах-трубах и туфлях лодочками.
– У вас, девчата, есть цветочек, а у нас – глядите, какой горшочек, нельзя ли ваш цветочек пересадить к нам в горшочек? – затрубили сваты.
– Наш цветочек – то, что надо, посмотри на стебелек. Он и тонок, и высок, требует к себе вниманья, чтоб не ведать увяданья.
– Ну, пропасть мы не дадим, если надо – подсобим. Пересадим ваш цветочек в наш брильянтовый горшочек.
– Пересадим, коли так, только раз и на века.
Девчата дружно рассмеялись. Федор подошёл
к Матроне приобнял её за талию и спросил:
– Матрона, выйдешь за меня замуж?
– Выйду, Федя, люб ты мне, – моментально ответила Матрона.
– Ой, да что же вы стоите, присаживайтесь за стол. Ну-ка, девчата, помогите сватьёв накормить, – сказала Лида.
Девушки немедля покрыли скатертью стол, нарезали хлеб, вытащили из запасников соленья и консервы, разжарили картошки и поставили заранее припасенную бутылочку красного полусладкого. Парни из карманов штанов повытаскивали всевозможные сладости от пряников до карамельных конфет, Федор поставил рябиновую настройку. В этот вечер они ещё долго не расходились, все говорили о предстоящей свадьбе, пели, шутили и даже плясали. В одиннадцатом часу к ним заглянула дежурная и предупредила, чтобы хлопцы не засиживались, т. к. режим нарушать не положено. Прощаясь, Фёдор поцеловал Матрону в щеку, дабы не смущать остальных обитательниц комнаты, пообещал назавтра зайти за ней, чтобы познакомить её с его родителями, пристукнул туфлями-лодочками и, абсолютно счастливый, удалился. Сваты ушли вместе с ним. Девушки оперативно убрали со стола, помогли
