Александр Кердан - Рассказы майора Игнатенко
А Серёга возьми да улыбнись в ответ:
— Не ест меня Людка, а поливает…
— Это точно, поливает. Да ещё как… — поддакнул Яковлев.
— Эх, ничего вы, братцы, не знаете. Тут история давняя… Так и быть, расскажу… Берите пузырь. Людка индульгенцию ещё на пару часов выдала…
Мы купили водку. Вернулись в дом. Расположились на обжитой нами кухне. Опрокинули по стопке, и Сергей начал рассказ…
— В Афган меня откомандировали неожиданно, вместо «отказника». Редко, но встречались и такие. Сначала при беседе с кадровиками даёт согласие на спецкомандировку, а потом, перед самой заменой — в кусты.
Я служил тогда комбатом в Мукачево, в Закарпатье. Был конец мая, по местным меркам уже лето… Вдруг звонок из штаба дивизии: «Готовьтесь, поедете на юг». Что такое «юг», тогда, в восьмидесятом, уже все прекрасно знали: значит, «за речку» и дальше Кушки. Ну, а «готовьтесь» — это так, для успокоения: через три дня должен быть уже в Ташкенте, в штабе Турк-ВО. Три дня на всё. И должность сдать, и семейные дела уладить. На службе отнеслись с пониманием: сдачу батальона быстро провернул. А дома Людка, понятно, в слезы… Как ее утешить? Не знаю, как…
Поехал в ближайший лесок, вырыл березку полутораметровую, привез в гарнизон, к нашему ДОСу. Перед подъездом выкопал яму и туда ее, белоствольную, посадил. Соседи в голос: «Поздно уже деревья сажать. Не приживется!» А я Людке тихо, на ушко говорю: «Хочешь, чтобы я вернулся, смотри за деревом. Завянет, значит, и мне — крышка…»
Так вот и простились. Улетел я в Ташкент, оттуда — в Афган. Командовал горно-пехотным батальоном. Вы знаете, что это такое. Из рейдов практически не вылезал. Бывали, впрочем, ситуации и пострашней…
Однажды приходит ко мне советник ХАД (афганской военной контрразведки) и говорит:
— Алексеич, необходимо провести встречу между руководителями банд нашей и соседней провинции — Ташкурган. В Айбаке и Дарайзинданеком ущелье с «духами» договоренность достигнута. Если сумеем свести саманганских и ташкурганских «бабаев», будем контролировать всю ситуацию в нашей части Афганистана. Условия встречи определяют «духи». Место — Ташкурган. Соберутся все главари банд. Они хотят, чтобы гарантом безопасности выступил ты. И больше никого… Сам понимаешь, риск большой. Поэтому решать тебе, как скажешь, так и будет.
Надо сказать, что мой батальон был единственной боевой единицей, способной повлиять на ситуацию в провинции. Поэтому условие «духов» мне было понятно.
Однако, чтобы пойти на участие в переговорах, я должен был доложить по инстанции командиру полка рапортом, как положено, дождаться его резолюции, а потом уж рисковать… Но времени для этого не было: выезжать надо было завтра утром.
— Я поеду. Каковы гарантии для меня?
— Гарантий для тебя нет никаких. А условия такие: губернатор провинции дает «уазик» с афганскими номерами. Ты — за рулём, но для страховки можешь взять с собой одного бойца, желательно таджикской национальности…
Так я и сделал. Взял с собой преданного солдата-таджика по имени Телло (что в переводе — «золотце»). Понимал, что втягиваю парня в смертельную авантюру, поэтому сказал:
— Ты можешь отказаться — мы едем на опасное дело.
— Я поеду.
Рано утром к нашему КПП подогнали «уазик». Я сел за руль. В «собачник» забрался Телло. У него радиостанция для связи (хотя действует она километров на восемь-десять, а мы к «духам» выдвигаемся на двенадцать, так что, случись что, все равно нас никто не услышит).
— Телло, у нас с этого момента одна жизнь на двоих. Ты язык «духовский» знаешь, я нет. Если услышишь что-нибудь подозрительное, покашляй несколько раз.
— Я всё понял, командир.
Подъехали к месту, которое назначили хадовские советники. Из дома вышли три бородатых «духа» с автоматами. Мы поздоровались по-афгански:
— Хубости-чатурости. Харасти-бахарасти.
Так они говорят, прикладывая руку к сердцу. Переводится это довольно длинно: «Как твой дом, как твоя жена, как твои дети…»
Я в знак миролюбия поднял правую руку. Они уселись в машину: двое на заднее сиденье, а один рядом со мной. Поехали. У меня на душе кошки скребут: а может, эта встреча просто засада?
Доехали до нашего последнего блокпоста, а дальше уже «духовская» территория.
Чтобы вам было понятно, объясню. Ташкурган расположен на границе гор и пустыни на площади около восьмидесяти квадратных километров. Этакий огромный оазис с шахским дворцом посредине. Наших поблизости нет, за исключением пограничников, но они, как правило, в перестрелки не ввязываются. Одним словом, надеяться не на кого.
Ну вот, заезжаем мы в Ташкурган. Виляем по улочкам. Сидящий рядом бородач показывает рукой: направо, налево. А я стараюсь запомнить маршрут, чтобы не заблудиться, если придется вырываться с боем. Наконец, бородач поднимает руку:
— Саиз! (Здесь).
Я останавливаю машину на небольшой площади, но двигатель не глушу. Смотрю, к нам шагают человек двадцать, все бородатые и все вооружены. Наш «дух», который сидел за штурмана, вышел из машины, о чем-то с ними переговорил и делает мне знак выйти. Я вышел. Бородачи осмотрели меня с головы до ног и подняли правые руки в знак того, что принимают меня как гаранта. Оставшиеся афганцы, что ехали с нами, тоже вышли и вместе с хозяевами удалились в дом.
Я вернулся в машину и потихоньку озираюсь. Вижу моджахедов за дувалами с оружием на изготовку. Говорю Телло:
— Приготовь гранаты. Если начнётся бой, нам отсюда не уйти. Будем драться, сколько сможем. Но и их побольше с собой заберём.
— Хорошо, командир.
Сколько времени прошло, не скажу. В таких ситуациях у времени особый счет. Вдруг из-за дувала выходит к нам «бабай»:
— Уезжайте, переговоры закончатся в час. К этому времени и приедете.
Я медленно разворачиваю машину, спиной чувствуя, у скольких «духов» мы на мушке, и начинаю выезжать. Причем знаю: есть территория, контролируемая нами, есть та, которую контролируют они, но есть и просто «беспредельщики», которым один Аллах судья. Если нарвемся на таких, нам — крышка!
Но пронесло. Выехали из кишлака, добрались до блокпоста. Пообедали. Ротный спрашивает:
— Как вас вытаскивать, если…
Что ему сказать? Ташкурган не смогла взять дивизия вместе с маневренной группой погранцов и десантурой… Куда тут с ротой соваться!
Короче, в половине первого поехали назад. Дорога уже знакомая. Но пулю-то все равно ждешь: откуда прилетит? У машины хоть и афганские номера, но за рулем — русский (блондина от брюнета любой бача отличит).
Подъехали. Встали. Справа, слева наблюдаем присутствие «духов» и ощущаем их неподдельный интерес к нам.
Проходит полчаса, а парламентеры не показываются. Проходит еще двадцать минут — никого. А мы по-прежнему на мушке. У меня мысли всякие: «Может, переговоры не состоялись. Может, наших „бабаев“ уже убрали. Теперь наш черед…»
В половине третьего вышел из-за стены какой-то старик и прямиком к машине. Ситуацию отслеживаю, словно кадры в кино. Подходит он и кидает мне на колени скрученную записку. Я разворачиваю ее, а там цифры: «15.00». Понимаю, что надо подождать еще полчаса. Напряженность нарастает..
В 15.05 появляется толпа бородачей, и я вижу, что среди них нет приехавших со мной.
— Готовься, Телло…
— Я готов.
Они подходят к машине окружают, оживленно переговариваются. Я спрашиваю солдата:
— В их словах есть угроза?
— Пока нет, командир…
— Тогда подождём…
Наконец из-за незнакомцев вынырнули парламентёры. Опять длительное прощание с хозяевами. Потом «бабаи» садятся в машину.
— Телло, спроси: мы — в безопасности?
Тот перевел вопрос, а потом ответ:
— Они утверждают, что в безопасности.
— Это гарантировано?
Я вырулил на обратный курс. Доставил бородатых туда, куда они пожелали, и — в свой гарнизон. А там уже ждут представители ГРУ и КГБ:
— Как прошли переговоры?
— Не знаю. Я просто живой вернулся…
Серега сделал паузу. Потом сказал:
Поверите или нет, но рядом со смертью был два года: изо дня в день. Навидался всякого: и в засады попадал, и из окружения прорывался. Но одно скажу, в каких бы переделках ни оказывался, не маму, не Бога, а Людку свою в такие моменты вспоминал. Ей молился: «Если ты мне сейчас не поможешь, то — никто не спасёт»… И вот прошел всю войну без единой царапины и даже заразы никакой — болезни, в тех местах распространенной, — не подхватил.
Короче, цел и невредим остался.
Вернулся в Мукачево, как и уезжал, в самом начале лета. Подхожу к ДОСу — и первое, что увидел, березку мою. А она, ребята, аж под второй этаж вымахала…
Потом соседи рассказывали, как Люда деревце это выхаживала. По три раза на дню поливала, от пацанов, футбол гонявших, грудью заслоняла, словно с подружкой, с берёзкой разговаривала…
