Алексей Волынец - Окопная правда чеченской войны
От дивизии собирается сводный полк. И даже в сводном виде этот полк едва укомплектован процентов на шестьдесят…
Почти две недели после первого штурма части исправляли ошибки и просчеты генералов. В этих кровопролитных боях потери Российских войск достигали сорока человек убитыми в сутки…
Десантники готовились к ночному штурму. Еще и еще раз проверялись оружие, амуниция. Штурмовая группа сосредоточилась в руинах перед высотным зданием в центре Грозного. Командир сухой, жилистый капитан с короткой щеткой усов, в черной спортивной шапочке — (новогодний подарок от «Менатепа» и «Инкомбанка» всем солдатам и офицерам воюющим здесь) внимательно рассматривал в ночной бинокль объект штурма. Пехота уже четверо суток безрезультатно пыталась взять эту башню. Полсотни убитых и нулевой результат. Как всегда в этом случае обратились за помощью к десантникам. После разведки командир десантников принял решение «брать объект» ночью, когда большинство солдат чеченского гарнизона спало и на позиции оставались лишь дежурные расчеты.
…Один за другим десантники растворялись в темноте. Томительно тянулись минуты ожидания. Наконец из окон — условный сигнал. Подразделения быстро пересекают площадь и входят в здание. Тут и там тела чеченцев, убитых без единого звука. Это дежурный расчет. А где же гарнизон?
Утром, едва ночная мгла уступает место предрассветной сырости из ближайшего дома, который «высотка» прикрывает собой от огня, выходит большая группа чеченцев. Они явно ничего не подозревают. Когда до чеченцев остается метров тридцать, наши открывают ураганный огонь. На пустой площади спастись негде. Пули буквально распарывают боевиков. Через несколько секунд все кончено. На асфальте в самых причудливых позах застыло множество тел. Некоторые еще шевелятся…
Боевые действия достигли невиданного ожесточения. Многие объекты неоднократно переходят из рук в руки. Грозный напоминает эпицентр землетрясения. Руины, остовы стен, воронки. За каждый их метр идут ожесточенные бои.
На одного убитого русского бойца приходится трое-четверо боевиков. Наши солдаты и офицеры полны решимости драться до конца. Многие солдаты, у кого закончился срок службы, отказываются уезжать из частей до взятия Грозного. В двухнедельных боях уцелевшие части получили боевой опыт и теперь уверенно ведут наступление на дудаевскские позиции. Личный состав уверенно называет целью войны — сохранение единства и целостности России. В то же время виновниками этого конфликта большинство солдат считают «демократов», создавших и вооруживших Дудаева.
Мертвый наемник лежит на спине запрокинув руки за голову. Первое, что бросается в глаза — русское молодое лицо.
— Кто такой? — спрашиваю у офицера, стоящего рядом. Тот держит в руках автомат убитого.
— Спроси вон у десантника. У него кажется его документы.
Спрашиваю. Усатый крепкий майор в камуфляже долго шарит по карманам, наконец вытаскивает паспорт.
Богачев Сергей Владимирович, родился 5 ноября 1976 года в селе Ерначиха Алтайского края. И точно, отметка о браке, пятого ноября 1994 года с Людмилой Буханцевой.
Месяц только и прожили. Что погнало его сюда? Почему он тут оказался, зачем взял в руки оружие, чтобы стрелять по своим, по русским?
Наемника уже не спросишь. Его удел теперь — безвестная позорная могила предателя. Но горечь остается.
Части все плотнее обкладывают Дудаевский дворец. Теперь все поменялись местами. Из жертв армейцы стали наконец охотниками. Небольшие штурмовые группы нащупывают бреши в чеченской обороне и буквально разъедают ее.
Чеченцы несут огромные потери.
Все чаще и чаще на рабочие волны наших станций выходят чеченские командиры с просьбами уважить веру и позволить собрать трупы своих бойцов. Наши не возражают. Веру надо уважать. В ходе таких диалогов все чаще звучат пока еще осторожные вопросы полевых командиров на тему того, что будет с теми, кто добровольно сложит оружие. Многие из них понимают, что шансов с боями вырваться из города почти не осталось.
По всему видно — перелом произошел. И больше всего — по московской прессе. Знакомый Комбат, сминая трехдневный «МК» довольно оскабился:
— Знаешь, как легче всего определить положение на фронте?
— Ну?
— Читай газету. Как только «московские комсомольцы» и прочая синагога начинают выть о бедных чеченцах и необходимости срочного мира — наша берет. Это их корреспондента взорвали в Москве?
— Ихнего.
— Ну так передай, что это я им бомбу послал.
— Знаешь, ты не первый, кто им это просит передать…
— Ну, значит еще получат…
Бомба — не лучшее выражение политических антипатий. Но возражать комбату я не хочу. Он имеет право на эту ненависть. Ни один русский не может без злобы читать смаковавшие «МК» на тему того, как собаки глодают труп русского лейтенанта. Я тоже пишу о трупах, но для меня это трупы моих соплеменников и мне больно. А для «МК» это трупы другой нации, другой веры. Не зря они так четко называют в своих репортажах чеченцев «своими», а русскую армию «чужими»…
Капитан Владислав ШурыгинСпецназовец Лермонтов
«Лимонка» № 18 июль 1995 г.
Кавказ Россия завоевывала не одно десятилетие. И среди многих, кто принимал в этом участие, были три великих русских писателя: Грибоедов, Лермонтов и Л.Толстой.
Первый в 20-е годы прошлого века служил секретарем по дипломатической части у генерала Ермолова. У того самого, чьим именем горские матери пугали своих детей. Об этом знают сегодня почти все. Но кому известно, что тот же самый легендарный генерал имел в разное время 3-х мусульманских жен, каждый раз заключая с их родителями «кебин» (т. е. договор о временном браке). И все эти жены позже, забрав дочерей, возвратились в родные горы и благополучно повыходили замуж. Трех же сыновей с двойными именами — Виктора (Бахтияра), Севера (Аллахаяра) и Клавдия (Омара) — Ермолов оставил себе. И прекрасно воспитал, сделав отличными офицерами. Ситуация — почти по лермонтовской «Бэле», где в роли Печорина — Ермолов. Только конец куда более счастливый…
Сам же поручик Лермонтов, в отличие от Грибоедова, на Кавказе не «служил» — но воевал, дрался, рубился. И погиб, хотя и не в бою и не так красиво, как, вероятно, желал бы.
В 1840 году лейб-гусара за дуэль с сыном французского посланника переводят (а точнее — ссылают) в Тифлис, в Тенгинский пехотный полк. Но поэт добровольно («охотником») напрашивается в экспедицию против Шамиля. В Чечню.
11 июля при речке Валерик (по-чеченски — речка Смерти) состоялось кровавое побоище. Вот что писал сам Лермонтов брату своей возлюбленной: «Нас было всего 2000 пехоты, а их до 6000; и все время дрались штыками. У нас убито 30 офицеров и до 300 рядовых, а их осталось на месте 600 человек… вообрази, в овраге, где была потеха час после дела еще пахло кровью». Об этом же чуть позже, в сентябре, поэт напишет:
И два часа в струях потока
Бой длился: Резались жестоко
Как звери, молча, с грудью грудь,
Ручей телами запрудили.
Хотел воды я зачерпнуть…
(И зной и битва утомили
Меня), но мутная волна
Была тепла, была красна.
В том же сражении, уже на исходе боя, шальная чеченская пуля сразит декабриста Лихарева в тот самый момент, когда он будет рассуждать с Лермонтовым о Канте, Гегеле и вечности…
Тогда судьба пощадила поэта, но у многих свидетелей сложилось впечатление, что Лермонтов как бы добровольно искал смерти, и смерти в бою, будто точно, наперед зная, что все равно ему суждена смерть здесь — на Кавказе. А иначе как объяснить, что он после тяжелого ранения Р.Дорохова (человека легендарной храбрости, ставшего прототипом Долохова в романе Л.Толстого «Война и мир») в октябре 1840 года примет под свою команду 100 отпетых казаков и «охотников» — нечто вроде сегодняшнего спецназа. Вот как, по словам очевидца К.Мамацева, вел тогда себя Лермонтов: «Он был отчаянно храбр, удивлял своей удалью даже старых кавказских джигитов… В этом походе он не подчинялся никакому режиму, и его команда, как блуждающая комета, бродила всюду, появляясь там, где ей вздумается, в бою ища самых опасных мест».
И, наконец, третий из великих — Л.Толстой, автор «Набега», «Казаков» и «Хаджи-мурата». В 1851–53 годах он воевал волонтером, юнкером и офицером на Кавказе. И, пожалуй, только он один трезво и мудро осмыслил то, что происходило (и происходит) между русскими, казаками и горцами.
А.Борисов…и мы оказались в Чечне
«Лимонка» № 23 октябрь 1995 г.
Рядовой Ы. Десантник. 6 месяцев в Чечне.
— Мы попали в Чечню практически после принятия присяги. Под видом учений нас погрузили в самолеты, и мы оказались в Чечне. Сначала было страшно, ведь кругом пули, снаряды, мины. Да и теперь, когда все вроде бы позади, все равно страшновато. Но осталось чувство удовлетворения, мы не испугались, не струсили, оказались нормальными мужиками, можем с гордостью назвать себя солдатами, воинами, бойцами.
