Михаил Зефиров - Все для фронта? Как на самом деле ковалась победа
Активная деятельность завода началась с 1932 г. Был заложен термический цех, в августе пущен в эксплуатацию литейный с двумя мартеновскими печами. Примечательно, что первоначально параллельно существовали два плана строительства. Согласно так называемому большому генеральному плану, «Новое Сормово» должно было стать заводом-гигантом, площади которого раскинулись бы от Московского шоссе до Большой Сормовской дороги (ныне Сормовское шоссе). В случае реализации проекта длина завода составила бы около четырех километров. Однако в 1933 г. от этого плана отказались, и далее строительство велось по малому генеральному плану. [4 — Там же, с. 29.] Аналогичным образом не были достроены и многие другие заводы. Скудных ресурсов страны не хватало для воплощения в жизнь гигантоманческих планов.
Первым делом завод «Новое Сормово» начал выпуск 76-мм динамореактивных пушек ДРП-4. В начале 30-х годов в руководстве Красной Армии шла дискуссия о приоритетах развития артиллерии. В частности, будущий маршал М. Н. Тухачевский отстаивал преимущества динамореактивных орудий из-за их большой мобильности и простоты эксплуатации. Однако такая система имела много недостатков: небольшую начальную скорость снаряда, наличие демаскирующих признаков из-за реактивной струи, а также большой расход пороха. В итоге массовое производство динамореактивных орудий признали нецелесообразным, хотя часть их продолжала долгое время состоять на вооружении РККА.
Термический цех завода № 92 «Новое Сормово»Первоначально детали для пушек завод получал с «Красного Сормова», а их сборку производили на специально выделенном участке ремонтно-механического цеха. Затем весь объем работ производился в машиностроительном цехе (в дальнейшем механический № 1).
В духе времени, этот цех начал выпускать продукцию, будучи недостроенным и необорудованным. Протекала крыша. Для сбора дождевой воды в цехе были оборудованы ямы, вода из которых периодически откачивалась в водопонижающую канаву, пересекавшую территорию завода. Цех был условно разделен на шесть участков: обдирочная, пробная и лафетная мастерские, мастерская механизмов и затворов, тел орудий и сборочная.
Кроме того, «Новому Сормову» было поручено изготовление деталей, в основном стволов, необходимых для модернизации старых орудий, состоявших на вооружении РККА: 76-мм пушки Ф-17 образца 1927 г., 76-мм дивизионной пушки Ф-19 образца 1902/30 гг., 76-мм горной пушки Ф-10 образца 1909 г. и др.
Освоение серийного производства шло с большими трудностями. Так, в кузнечно-прессовом цехе основным методом изготовления заготовок стала так называемая «свободная ковка». При этом припуски на механическую обработку были огромны, и металл в основном шел в отходы. Вилка станины лафета при чистом весе 17 кг в заготовке весила 140 кг, то есть превышение составляло восемь раз. Выбрасыватель гильзы в чистом виде имел вес 0,7 кг, а заготовка тянула на 15–17 кг (превышение в 20 раз). В результате в механических цехах цикл обработки отдельных деталей достигал месяца и более, а расход режущего инструмента был просто колоссальным.
Проблемы с организацией производства на заводе начались буквально сразу. Так, в приказе по «Новому Сормову» от 26 января 1932 г. говорилось: «На заводе отмечены ненормальные явления в области трудовых показателей, как то бессистемное и произвольное изменение расценок, огульное и необоснованное выделение премий, большие размеры сверхурочных работ, очень большие размеры оплаты на сдельных работах, несоответствие выполнения плана наличию рабочей силы. Например, выполнение плана — 74 %, наличие рабочей силы — 90 %; производительность труда — 75 %, зарплата — 109 %». [5 — ГУ ЦАНО, Ф. 2491, Оп. 1, Д. 1, Л. 46.] Заведующие цехами и мастера устанавливали произвольные нормы выработки и расценки в сторону завышения зарплаты.
В целях изжития подобных явлений еще 1 января того же года на заводе организовали цеховые бюро технического нормирования (ТНБ). Они подчинялись начальникам цехов, и их задачей было проведение технического нормирования, определение зарплаты рабочих и служащих.
Кроме того, затем 21 мая в дополнение к ним был создан отдел экономики труда, ставший центральным органом заводоуправления по вопросам труда. В его функции входили:
а) разработка системы оплаты труда и тарификации;
б) разработка перспективных и текущих промфинпланов;
в) проведение работ по повышению производительности труда;
г) техническое нормирование работ.
Однако все это не привело в полной мере к устранению указанных выше явлений, которые порождались самой организацией планового производства с заведомо завышенными производственными заданиями.
В сентябре 1932 г. в приказе по заводу отмечалось, что часто «имеют место нарушения установленных расценок». [6 — Там же, Д. 16, Л. 28.] Рабочим постоянно производилась переплата путем преувеличения записей об объемах выполненных работ. Причем оплата производилась независимо от количества сделанного теми же рабочими брака.
В 1934–1935 гг. неоднократно выявлялась халатная работа нормировщиков, приводившая к тому, что нормы выработки превышались от пяти до пятидесяти. Следствием этого была неправильная загрузка и большой износ оборудования. [7 — Там же, Д. 111, Л. 24.]
Монтаж одного из цехов завода № 92 «Новое Сормово»Значительное негативное влияние в первое время оказывала работа транспорта. Бывало, что железнодорожный состав, предназначенный для «Нового Сормова», по ошибке отправляли на «Красное Сормово», и только после длительного простоя там он наконец приходил по назначению.
Часто при разгрузке вагонов портились грузы. Так, 26 марта при выгрузке кирпича рабочие побили четверть от всего доставленного количества, а 4 сентября — и вовсе половину. Регулярно происходили и аварии. Например, 29 марта 1932 г. железнодорожный состав, выходящий с завода, на перекрестке столкнулся с городским трамваем маршрута № 6, в результате чего имелись человеческие жертвы.
Простой неразгруженных и «недоразгруженных» вагонов исчислялся зачастую неделями и месяцами. Например, в 1935 г. вагоны № 12 и 38 простояли под загрузкой на заводе «Красная Этна» 55 суток, а вагоны № 117 и 118 под погрузкой железа на «Красном Сормове» — четырнадцать дней. Такие явления значительно увеличивали средний грузооборот заводского транспорта и нарушали нормальное снабжение предприятия материалами и сырьем. Приходилось даже проводить особые заводские декадники по разгрузке вагонов. Выгрузка очень часто велась в неустановленных местах и хаотично.
Бывало, что наспех проложенные железнодорожные пути на заводе находились в таком состоянии, что вагоны при движении сходили с рельсов. Так, 19 сентября 1932 г. в литейном цехе произошел сход с рельсов трех вагонов. [8 — ГУ ЦАНО, Ф. 2491, Оп. 1, Д. 16, Л. 55.] Заводской транспорт, особенно паровозы, часто выходил из строя, например, в феврале 1933 г. из пяти паровозов был исправен только один. 28 мая 1935 г. при подаче платформы в печной пролет литейного цеха по халатности машиниста паровоза № 2 Прокофьева были выбиты ворота. 18 июля следующего года на железнодорожном перекрестке у инструментального цеха столкнулись заводские паровозы № 2 и 4. Результат «ДТП» — длительный простой в ремонте. Аналогичная авария произошла на том же переезде и 29 сентября 1937 г. Перед этим 19 апреля того же года в результате столкновения на переезде паровоза с грузовой машиной была полностью разбита прицепленная к ней пушка Ф-22. Лишь в июле 1938 г. после череды аварий началось оборудование железнодорожных переездов световой сигнализацией.
Захламленность завода мусором и грязью зачастую приводила к тому, что приходилось проводить месячники по сбору на его территории металлолома, внеочередные субботники и прочие мероприятия. В неудовлетворительном состоянии хранилось импортное оборудование, завозимое в здания цехов. То самое, которое покупалось за золото и валюту за границей, в Германии и США. Часто бывали случаи «самовольного вскрытия упакованных ящиков, поломки, пропажа отдельных деталей, разбросанность». Некоторые ящики были завалены землей и отбросами цехов. Поступавшие станки разгружались хаотично по всему заводу. [9 — ГУ ЦАНО, Ф. 2491, Оп. 1, Д. 15, Л. 28, 75.]
На подобные массовые явления в подчиненной ему тяжелой промышленности обращал внимание в особом приказе нарком Серго Орджоникидзе. В конце февраля — начале марта 1933 г. на заводе работала комиссия Наркомтяжпрома СССР. Ею было, в частности, установлено, что «никто на заводе не может дать сведений о наличии оборудования, учет составлен хаотично, оборудование месяцами хранится на открытом воздухе». [10 — Там же, Л. 152.] Данные факты не являлись единичными и характеризовали общее состояние техническо-производственной и финансово-коммерческой деятельности завода. Предприятие, на которое руководство страны возлагало особые надежды, было признано «плетущимся в хвосте». [11 — Там же.]
