Лен Джованитти - Кавалер ордена Почета
Высокий негр, сидевший рядом со мной, спросил:
— Будешь есть яйца, Гласс?
Я отрицательно покачал головой и пододвинул ему тарелку. Он пробормотал «спасибо» и взялся за ложку.
— Ладно, заканчивайте и собирайте вещи, а я пока проинструктирую Гласса.
Теперь лицо сержанта было серьезным, а голос ровный, деловой. Вначале он изложил общий план действий. Патруль должен спуститься в долину, перейти реку и разведать лощину у подножия западных холмов. Он — начальник патруля, а капрал Томас — его заместитель.
Сержант развернул на столе карту и показал пальцем район действий.
— По сведениям разведки, противник накапливает запасы военных материалов в этой лощине, вероятно в пещерах. Главная задача патруля — собрать сведения, подтверждающие или уточняющие данные разведки. Всякие дополнительные сведения — пути передвижения противника, места лагерных стоянок, минные поля — будут весьма ценными, — сказал сержант, позволив себе легкую улыбку, которая тотчас исчезла. — Потребуется полдня, чтобы дойти до лощины, и полдня, чтобы вернуться обратно; на разведку объекта остается двадцать четыре часа. Патруль все время будет действовать сообща. Никто не должен отрываться для самостоятельного исследования чего-либо. Там, где нас прикрывает листва, будем двигаться группой, а на открытых местах, через поля я при переходе реки, — цепочкой с дистанцией пять ярдов. Если наткнемся на противника, никто не должен открывать огонь, пока нас не обстреляют. Главная цель патруля — избегать прямого столкновения и вернуться обратно всем вместе с собранными сведениями.
Сержант пристально посмотрел на меня, чтобы убедиться, что я понял, и я утвердительно кивнул головой. — Еще одно, — сказал он. — Каждый вьетнамец в этой долине — враг. Понятно? Не важно, беззубый ли это старик, сидящий под деревом, или мальчишка, писающий в реку. Держись в стороне. Я управлюсь сам.
Я снова кивнул, вспомнив наставления моего инструктора по начальной боевой подготовке. Армия противника представлялась мне сборищем беззубых стариков и мальчишек, которых поддерживают старухи, размахивающие хлебными ножами.
— Вопросы есть?
У меня было сто вопросов, но я знал, что довольно скоро получу на них ответы, поэтому задал только один:
— Кто из ребят капрал Томас?
Сержант Стоун, вздохнув, сказал с отвращением:
— Черный. Но он хороший солдат. Делай то, что он скажет.
Я выдержал холодный взгляд сержанта.
— А почему бы нет?
Он понял меня, но уклонился от прямого ответа.
— Ладно, Гласс. Лучше освободись от этого кофе, а то через пару часов оно потечет у тебя по ногам. — Он показал на других в конце столовой. — А теперь собери свое имущество. Для тебя все приготовлено.
Ответы на некоторые вопросы я получил, собирая свое имущество: гранаты, сигнальные ракеты, патроны, индивидуальный перевязочный пакет. Я почувствовал значительное облегчение, заметив, что капрал Томас упаковывает полевую рацию. Значит, мы там не будем предоставлены самим себе. Но почему, черт возьми, сержант не сказал мне, что у нас будет радиосвязь? И с кем? С группой управления взвода? С артиллерией? С вертолетами? Нельзя сказать, что мой инструктаж был очень коротким. Обычно на инструктажах все обстоятельно объясняют, а поддержка предусматривается сама собой. Но меня назначили при чрезвычайных обстоятельствах, и, к несчастью, у меня не было никакого опыта. Стоуну не понравился мой единственный вопрос, вероятно, потому, что я не задал остальные девяносто девять. Я понимал, что он успокоил бы меня, но не хотелось, чтобы меня сочли «перепуганным бездельником» прежде даже, чем мы тронемся в путь. Это было глупо с моей стороны, и я решил больше такого не допускать.
Было пять часов утра и еще темно, когда мы вышли из лагеря и начали спускаться по западному склону плате в долину. Сержант Стоун и капрал Томас шли впереди, а мы следовали за ними по извилистой тропинке. Спуск был довольно крутой, а я слишком высоко подтянул ранец, и теперь он лез вверх мне на плечи, клоня голову вниз; при этом верхняя часть тела перевешивала нижнюю, грозя перевернуть меня вверх ногами. Кроме того, ремни ослабли и с каждым прыжком ранца впивались мне в плечи. Но остановиться, чтобы подогнать ремни, не было времени.
Форсированные марши в период начальной боевой учебы — плохо подготовили нас к тому, с чем нам пришлось столкнуться во Вьетнаме. Во-первых, местность там была преимущественно ровная. Во-вторых, все солдаты были такие же зеленые, как ты, и можно было свободно ворчать, чтобы легче было шагать. В-третьих, в Америке нет такого места, которое могло бы воспроизвести влажный жар, поднимавшийся из этой вьетнамской долины. Это было все равно что войти в паровой котел. Полчаса на тропинке, и я не мог поверить, что всего час назад спокойно спал под одеялом. Но самое главное — во время начальной подготовки на марше мне не приходилось бояться беззубых стариков, лежащих в засаде, чтобы перерезать мне горло или всадить пулю в мою потную пульсирующую голову. Нет, сэр, после получасового спуска по этой тропинке я был готов закричать, чтобы это прекратилось. Я был слишком молод, чтобы столько страдать и так рано. Мне оставалось только молить бога, чтобы у старого сержанта Стоуна возникла такая же потребность отдохнуть. Но он упорно, твердым шагом шел вперед. Капрал Томас, чей ранец был больше моего и который вдобавок еще нес рацию, держался вплотную за сержантом. Двое других — высокий, тощий, веснушчатый и рыжий, похожий на тряпичную куклу, и белокурый парень с потухшими глазами — легко шагали позади, время от времени перешептываясь, и сочувственно оглядывались, видя мое плачевное состояние.
Нас прикрывала темнота и листва, но тропинка была такая узкая, что мы не могли идти группой, и я чувствовал себя одиноким, изо всех сил стараясь не отставать. Я начал бояться, что слишком отстану и меня тихо, без шума убьет какой-нибудь отчаянный индеец, в то время как героическая колонна будет идти вперед навстречу противнику. Моя фантазия дала толчок усталым ногам, и я собрал последние силы, чтобы догнать группу. Словно догадавшись о моих опасениях, белокурый парень отстал и пошел рядом со мной.
— Держись, Гласс, — пробормотал он. — Когда идешь вниз, откидывайся назад. Ранец должен поддерживать спину. Перенеси вес на основание позвоночника, а не на плечи. У тебя слишком ослабли ремни.
— Да, теперь я знаю.
— Потерпи. Сержант объявит привал, и я подтяну твой ранец. Он выкладывается из-за тебя. Он уже шестнадцать месяцев на этой проклятой войне и все еще старается показать себя перепуганным молокососам. Но он уже готов остановиться. Я чувствую это по своим ногам. Я ходил с ним и раньше. Еще немножко, и у нас будет время покурить. Могу истратить одну. Держись, парень. Я устрою тебе все как следует.
— Спасибо, э-э…
— Купер. Рядовой Ричард Купер, по прозвищу Блонди. Триста тридцать три дня в этом пекле, и осталось еще тридцать два. Держись за меня. Я намерен дожить до последнего дня.
— Что будет со мной через тридцать два дня?
— Найдешь себе другого счастливца. — Он рассмеялся, а я не мог выдавить из себя улыбку.
Впереди раздалась команда сержанта:
— Привал пять минут! Можно курить.
Тропинка расширялась и выходила на небольшую ровную полянку. Сержант Стоун и рыжий парень сидели на земле, опираясь на ранцы. Капрал Томас стоял, глядя вперед на спускавшуюся тропинку. Сквозь деревья показались первые проблески рассвета. Я опустился на землю, а рядом уселся на корточки Блонди. Вокруг валялись пустые картонки из-под сухого пайка, оставленные проходившими раньше патрулями.
Блонди подогнал мой ранец, опустив его пониже, и затянул крест-накрест ремни на груди. Я почувствовал себя значительно лучше и стал закуривать сигарету, но Блонди остановил меня:
— Подожди секундочку, попробуй мою. — Его блеклые глаза заблестели.
Он положил на землю листок папиросной бумаги и осторожно насыпал на него какого-то темного волокнистого табака. Потом свернул бумажку, закрутил концы и поднес к губам. Быстрым движением языка по открытому краю он заклеил сигарету, зажег и медленно и долго вдыхал дым с закрытыми глазами. Улыбаясь, передал ее мне:
— Затянись поглубже и держи дым как можно дольше.
— Я взял сигарету, с опаской поглядев на сержанта, сидевшего в нескольких футах спиной ко мне.
— Быстрее, — сказал Блонди. — Не давай ей догореть, парень. Это дорогая штука. Каждая затяжка — это мечта.
Я вдохнул свою первую марихуану, заполнившую мои легкие, и передал Блонди. Сладкий запах дыма повис во влажном воздухе. Меня тревожил сержант, но Блонди не обращал на него внимания. Он затянулся и передал сигарету мне. Так и пошло. При каждой затяжке я не спускал глаз с сержанта, но тот ни разу не поглядел в нашу сторону.
