Эдуард Нордман - Не стреляйте в партизан…
Для любопытствующих скажу, что пятьсот рублей по тем временам – весьма большие деньги, особенно для крестьянки. Надо полагать, очень важными были сведения, доставленные Федорой Мироновой, если ее отметил сам император. Можно не сомневаться, что помещик Глазка, у которого она была крепостной, даже завидовал этой простой белорусской женщине, награжденной государем.
Перечитывая этот документ, я каждый раз думаю о том, что наше время было отмечено массовой самоотверженностью женщин. Около 800 тысяч их во время войны служили в армии, многие тысячи были в партизанах, в подпольных организациях.
Вся огромная страна знала о Зое Космодемьянской, о девушках-молодогвардейцах, о героинях летчицах. Белорусские патриотки Елена Мазаник, Мария Осипова, Надежда Троян привели в исполнение приговор гитлеровскому наместнику в Белоруссии гауляйтеру Вильгельму Кубе. Но были и тысячи других, подвиг которых менее известен, однако тоже очень значим.
В деревне Лясковичи Ивановского района до войны жила красивая, спокойная девушка Серафима Александровна Бигоза, после войны – Хмелевская. Ее боевым наградам, особенно ордену Красного Знамени, позавидовал бы любой мужчина.
Все знают, что таких орденов, тем более столь престижных, просто так не дают. Юноши и девушки комсомольской организации, которой руководила, Серафима Бигоза, подрывали станционные водокачки и другие объекты, снабжали партизан ценными сведениями. Но в данном случае хочу сказать еще об одном.
На войне было не только героическое и трагическое. Была и повседневная жизнь. Даже мужчинам нелегко сражаться и жить в тылу врага. Во сто крат тяжелее женщинам. В партизанском отряде большинство – мужчины. В бой идут они. Ходили, правда, и женщины, хотя и не всегда, и слава Богу, что не всегда. А уход за ранеными и больными – работа женщин. Готовили обед в общих котлах женщины.
Одна-две женщины среди партизан – это уже многое значило. Они скрашивали быт. В их присутствии матом не ругнешься. Не будешь ходить неряхой. Не будешь делать многого другого. Женщина – сдерживающее начало – не дает озвереть мужикам на войне. Женщины – фактор сильного морально-психологического воздействия на солдат, партизан.
Отношение к женщинам у партизан было уважительное. Старались их уберечь, облегчить трудную жизнь. Физиология женщин требует особых бытовых условий. Где их возьмешь в лесу, в болотах, на островке болотном? Мы, молодые парни, как-то не задумывались над этим. А они все для себя устраивали. Я даже через шестьдесят лет после войны не могу описать детали женского быта.
Для нас все оставалось тайной. Было у нас какое-то целомудрие, которое не позволяло интересоваться многим сверх меры, в отличие от циников XXI века. Именно целомудрие. Помнится, после удачной операции у Поварчиц, перед Новым, 1942 годом было голодно в лагере. Даже раненого Карасева нечем было покормить. И мы с Верой Некрашевич пошли в ближайший поселок разжиться едой. В обратный путь тронулись уже поздним вечером. Повалил снег, стежки замело, и мы сбились с пути.
Блуждать в таком случае по лесу бесполезно, и мы заночевали под разлапистой елью. Лежали спина к спине, только бы теплее было. Никаких других помыслов и в голову не приходило. Это уже лет через сорок после войны при встречах с товарищами, бывало, раздавались шутки: «Молодо-зелено, не могли сообразить, как согреться!» А мы и в самом деле не могли соображать иначе. Мы по-доброму относились друг к другу. К девушкам, женщинам – предельно бережно.
Случалась и любовь на войне. Полюбили друг друга – куда денешься? Становились мужем и женой. Мои друзья – комбриг Михаил Герасимов, начальник штаба бригады Дмитрий Удовиков, командиры отрядов Николай Попов, Иван Конотопов, Михаил Каштанов – нашли себе спутниц жизни в партизанах. Женились без регистрации в ЗАГСе, причем на всю жизнь. И браки были прочными, долговечными.
В 1943 году командование бригад издало официальные приказы: считать таких-то (фамилии, имена, отчества) мужем и женой. После освобождения от немецко-фашистских захватчиков по этим бумагам нужные документы оформляли в ЗАГСах. Но это было потом. А тогда партизанские браки, браки по любви, не нуждались в формальных бумагах. Они были сильнее любого свидетельства ЗАГСа и печати райисполкома, потому уважались в партизанской среде.
Бывала любовь и на стороне. В деревне или на хуторе девчата молодые, и партизаны не старики. Жизнь диктовала свое. А вот за насилие – расстрел перед строем товарищей. Но такое было очень редко.
Однако война ведь не только убивала человека, живущего на земле. Сколько не родилось, не появилось на свет новых жизней! Если посчитать в целом по всему государству, то это десятки миллионов. И в XXI веке человечество пожинает плоды той войны. Нет большего укора войне, чем не появившиеся на свет новые человеки.
Обязательно нужно сказать о детях в партизанских отрядах. И не только о маленьких солдатах большой войны. Юные Герои Советского Союза Саша Чекалин, Марат Казей, Валя Котик, Леня Голиков… Они известны, им поставлены памятники.
А сколько было тысяч маленьких партизан, не получивших такой громкой известности! Они фактически были в каждом отряде, в том числе и в нашем соединении. Алексею Коту из Пинщины, когда началась война, было всего тринадцать лет. Мы его звали «Алеша Малый», поскольку, как и я, он ростом не вышел. Да и возрастом к тому времени – тоже. А за три года боев и походов парнишка стал закаленным бойцом, получил государственные награды.
Впоследствии Алексей Николаевич был председателем Лунинецкого райисполкома, первым секретарем Ивановского райкома партии. За проявленный в мирное время организаторский талант удостоен ордена Ленина. Николай Владимирович Голуб потом возглавил Дрогичинский райком партии. Сергей Николаевич Маркевич долгое время работал председателем колхоза в Ивановском районе.
Но до этого еще надо было дожить. Кто мог гарантировать, что Сережа Маркевич вернется с операции, когда вывесили красный флаг в полицейском гарнизоне в большой полесской деревне Мотоль!
Коле Гойшику было дано задание подорвать эшелон. С задания он не вернулся. Увидев, что эшелон близко, и поняв, что не успеет поставить заряд, он с миной в руках бросился под поезд и пустил его под откос.
И после этого теперь у кого-то поворачивается язык бросить в их адрес мерзкое слово! Даже о Марате Казее, который по праву является национальным героем Беларуси и которому поставлен памятник в сквере у Оперного театра в центре Минска. Этот пятнадцатилетний мальчик, попав в безвыходное положение, не струсил, уложил из своего автомата полтора десятка фашистов и полицаев. Когда кончились патроны, он подпустил их совсем близко и взорвал последнюю гранату.
Лет через двадцать после войны в Минске проходил суд над одним из гитлеровских прихлебателей. Даже тогда бывший полицай не сдержался и стал возмущаться, вспоминая Марата Казея: «Такой упрямый. Одной ногой стоит в могиле, а взорвал гранату и убил еще несколько наших».
Я хочу сказать и о тех детях, которые не стреляли, не бросали гранат, не подносили патроны на поле боя. Они тоже переносили все тяготы партизанской жизни: холод, голод, бомбежки, артобстрелы. Взрослому тяжело, а каково ребенку в семь-восемь лет! У многих погибли родители, еще в те годы было надорвано здоровье.
Сегодня они, маленькие солдаты большой войны, уже сами старики, пенсионеры. А сказывается это на их пенсии? Сыны полков и юнги признаны участниками Великой Отечественной войны.
Дети блокадного Ленинграда, малолетние узники концлагерей защищены законом и пользуются какими-то льготами. Это справедливо, по совести. А дети, пришедшие вместе с родителями в партизанские отряды, или сироты, родителей которых убили фашисты, остаются ни с чем даже через 60 лет после войны.
Много сделано в Беларуси по защите детей, слов нет. Но нашелся же кто-то, кто внес и «провел» поправку к «Положению о комиссии по делам партизан и подпольщиков»: не рассматривать материалы о признании партизанами детей, родившихся после 1933 года, т.е. тех, кому было 8–10 лет.
Представьте себе такую картину: в партизанский лагерь ворвались каратели. Они разве требовали паспорта и метрики? Родился до 1933 года – расстрел, появился на свет после – останешься в живых… Абсурд. А не абсурдный ли вопрос задавали некоторые чиновники: «Разве они ходили в атаку?»
Не ходили они в атаку, как и сыны полков, как не ходили в атаку повара и писари. Но сыны полков, писари, повара – участники войны. Пользуются соответствующими льготами. А партизанские дети, кому сегодня уже по 70 лет, не могут получить льготные лекарства.
Мне тяжело читать письма детей-партизан. Официально они не признаны таковыми, но я называл их и буду называть партизанами, потому что имею на это право. Например, считаю партизаном Юлия Яковлевича Кучинского. Его отец и мать были врачами. Перед войной отец служил в Белостоке и перевез туда семью. Он был уверен, что, если начнется война, то боевые действия будут проходить на вражеской территории.
