Василий Ажаев - Далеко от Москвы
Действительно, Гречкин придвинулся к Батманову и доказывал ему: хорошо, что все комсомольцы готовы идти с Татьяной Васильченко, но некоторых отпускать нельзя, они нужны как специалисты.
— Будем утверждать состав колонны и тогда посмотрим, — решил начальник строительства.
Коля Смирнов передал Залкинду записку; прочитав ее, Михаил Борисович подошел к Батманову.
— Смирнов просит отпустить и его. Я поддерживаю просьбу: он будет верным помощником Татьяне.
— Правильно, — согласился Батманов и глазами показал Залкинду на Генку Панкова.
Паренек, улучив минуту, подошел к Смирнову и попросил внести его в список.
— Кто этот маленький мальчик? — нарочито громко и строго спросил Батманов.
— Это Панков Гена. Я доказываю, что нельзя ему идти с нами — не соглашается.
— Я не маленький. Сила у меня есть. Не хуже других буду работать. Уж девчонкам-то не уступлю, — сердито бубнил Генка, смущенный вниманием начальника строительства.
— Запрещаю брать несовершеннолетних! — резко сказал Батманов, обращаясь к Смирнову и Гане Васильченко. — Повторяю: вам предстоит трудный поход, не игрушки.
На другой день начальник строительства, в присутствии Залкинда и Беридзе, вызвал Таню и Смирнова.
— Я утвердил список колонны. Главный инженер лично будет наблюдать, чтобы в течение пяти дней вас снабдили всем необходимым. Ровно через пять дней отправляйтесь.— Батманов, встав из-за стола, подошел к Тане: — Давайте заключим договор, Татьяна Петровна. Вы представляете мне график вашего движения — столько-то километров провода за сутки — я утверждаю его и каждый день буду следить за вами. Если недодадите хотя бы километр — пеняйте на себя, попадет.
— С радостью подпишу такой договор! — сказала Таня.
— Подписывать не надо, просто скрепим его рукопожатием.
Батманов крепко пожал маленькую горячую руку девушки.
— Ну, Татьяна, берегись теперь! — предостерег Залкинд не то серьезно, не то шутя.
Возвращаясь от начальника, Смирнов и Таня заметили в коридоре Генку. Он жался к стене и встретил их хмурым, неласковым взглядом.
— Нельзя! Понимаешь, нельзя! Неужели ты не веришь мне? — сказал комсорг, обнимая паренька.
— А мы потихоньку, никто и не узнает, — ворчал Генка, вырываясь, но Коля его не отпускал.
— Не сердись. Ты же видишь, это зависит от начальника, он запретил тебя брать.
— Знаешь что? Если не боишься, иди сам к Батманову и проси его, — предложила Таня. — Разрешит — возьмем. Ведь возьмем? — Таня подмигнула Смирнову.
— Конечно, возьмем.
— Разговаривайте сами с вашим Батмановым. Очень вы мне нужны! — обозлился Генка, почувствовав неискренность в словах Тани и Коли.
Но вечером секретарша доложила начальнику строительства:
— К вам просится мальчик, Гена Панков. Можно?
— Зовите.
Подросток растерянно вошел в большой кабинет и остановился у дверей. Василий Максимович с удивлением признался себе, что взволнован его приходом.
— Заходи смелее, товарищ. Что скажешь?
Генка, оробев, не поднимал глаз, которые так понравились Василию Максимовичу пытливостью и умом, сквозившими в них.
— Настаиваешь на своем? — спросил Батманов.
— Все ребята идут, а мне одному оставаться?— с обидой в голосе сказал Генка.
— Но кто ж виноват, что тебе только пятнадцать? Работа трудная, не всякому взрослому под силу.
— Я выдержу.
— А если что-нибудь случится с тобой? Твой отец меня не помилует тогда.
— Отец-то как раз и пустил бы, — твердо сказал Генка и поднял, наконец, глаза на Батманова.
— Пустил бы отец, говоришь?
— Ну да, пустил бы. Он меня два раза в экспедицию брал.
Батманов неторопливо прохаживался по комнате, Генка зорко следил за ним. Начальник строительства остановился и положил руки на Генкины плечи, ощутив ладонями их мальчишескую худобу.
— Что ж с тобой поделаешь, ладно! Держись теперь, не жалуйся и не хнычь.
— Вот еще! — Генка рванулся к двери.
Батманов с неохотой отпустил его и долго глядел ему вслед. Очень долго. На звонок Василия Максимовича вошла секретарша.
— Не пускайте ко мне пока никого, — сказал он ей глухо.
Делегаты съезжались на конференцию. Было что-то одинаковое в этих разных людях—их обветренные лица, беспокойные глаза, боевое настроение. У них много накопилось претензий к управлению, и они торопились скорее предъявить их, забыв о том, что имеют дело с новым руководством.
Батманов и Залкинд сразу уловили этот общий дух представителей трассы.
— Они предъявляют нам счета, не оплаченные Сидоренко и Грубским, — недовольно сказал Василий Максимович, отпустив очередного начальника участка. — Готовы штурмом опрокинуть управление. На конференции надо поговорить об этом, а то всё пойдет однобоко.
— Неправ ты, по-моему, — возразил Залкинд. — Пусть они штурмуют управленцев, особенно Федосова и Либермана. Штаб у нас теперь такой, что выдержит любой натиск. Люди с участков злы на управление за то, что оно не сумело направить их, было безучастно к их нуждам. Многие, очевидно, будут выступать с обидными для нас обвинениями, например, Таня Васильченко. А кое-кто, вероятно, выступит и в защиту штаба. Я вижу большой смысл в этом столкновении управленцев с трассовиками. — Парторг засмеялся. — Да ведь и не закажешь им, что говорить. Придется слушать да мотать на ус.
— Я за то, чтобы историей не заниматься. Есть ли надобность вспоминать старые грехи?
— Нельзя их быстро забывать, Василий Максимович, — настаивал Залкинд. — Ты и сам говорил, что теперь мы отвечаем за принятое наследство...
Батманов тепло встретил Рогова, они не виделись с того момента, как тот отчалил от Старта на катере вслед за аварийной баржей.
— Спасибо, Александр Иванович, за инициативу и решительные умелые действия на пятом участке! — прочувствованно благодарил Батманов, оглядывая крепкую фигуру Рогова в хорошо сшитом военном костюме.
Рогов подробно доложил о делах участка, а потом откровенно высказал свои претензии и напал на снабженцев. Василий Максимович соглашался с ним, занося записи в большой блокнот. Рогов мимоходом задел инженеров:
— Народу-то много собралось, все они, я видел, сидят и чертят, а проектов пока не видать.
В его словах отчетливо прозвучали нотки пренебрежения.
— Проекты создаются годами, — сухо ответил Батманов. — Беридзе и его помощники принимают все меры, чтобы выдать нам проект в течение двух-трех месяцев. Если это им удастся, считай, что они установили своего рода рекорд. Кстати, проект уже виден тем, кто хочет его видеть. Ты со своим участком на левом берегу — это уже частица нового проекта.
Настроение Батманова переменилось, он замолчал и уткнулся в бумаги.
...Большой деревянный клуб управления преобразился. В нем побелили стены, сменили мебель, украсили его лозунгами. Откуда-то привезли цветы и поставили у портрета Сталина на сцене.
Конференция открылась торжественно. Делегаты с подъемом выбирали рабочий президиум, почетный президиум, мандатную комиссию, секретариат. Залкинд начал доклад с того, что поздравил делегатов с открытием первой партийной конференции строительства. Парторг говорил просто, уверенно и с той особой силой логического убеждения, которая всегда характерна для опытных политических руководителей — большевиков. Он рассказывал о труднейшем положении на фронтах, о том, что вся страна, по призыву вождя, превратилась в единый военный лагерь. Строительство еще не совсем похоже на часть этого гигантского боевого лагеря. Если сравнивать их со всей страной, то процесс отмобилизации сил на стройке еще отстает. Парторг подробно остановился на задачах партийных организаций участков.
— Надо быстрее заканчивать перестройку. Каждый участок за короткий срок должен стать слаженным предприятием, которое выпускает для фронта свою продукцию — километры уложенных труб. И снова скажу вам, товарищи-коммунисты: выходите на передний край нашего созидательного боя за нефтепровод!
Верный своему обещанию, Залкинд хотел открыть прения выступлением Васильченко. Но Таня передала ему записку: она раздумала, выступать не будет. Она сидела сейчас рядом с Алексеем и подтрунивала над ним. Выступавший в это время инженер Мельников с четвертого участка — молодой человек с быстрой речью и стремительными жестами — критиковал главного инженера и его аппарат за то, что они замкнуто ведут работу над проектом.
— Надо открыть шлюзы для потока массовой инициативы, — говорил оратор. — Новый проект — это не только основные решения, как пройдет трасса, но и тысячи разных рационализаторских предложений, идущих в фонд Государственного Комитета Обороны.
— Правильно! — выкрикнул Ковшов с места.
— Его ругают, а он радуется, — тихо засмеялась Таня. Она уже подметила эту черту в Алексее: он открыто, без досады и сопротивления принимал критику.
