Владимир Пашинин - Герои среди нас(сборник)
Подпольщики условились о паролях, подобрали конспиративные квартиры. Руководителем организации назначили Милу Филиппову. Она стала регулярно встречаться с Дмитриевой. Снова горели немецкие казармы, исчезало из складов оружие.
Возобновились облавы и аресты. Полковник Зассе лично допрашивал и бил арестованных. Однажды гестаповцы схватили одну из партизанок-разведчиц. Ее жестоко пытали, и она рассказала, зачем была послана в Остров. В августе арестовали Милу Филиппову, Леву Судакова, Сашу Митрофанова, Олега Серебренникова. Милу Филиппову немцы привезли домой. Около кровати маленькой дочери ей сказали:
- Решай! Признание или смерть!
Мила рыдала, но на предательство не пошла. Уходя, она написала на обороте своей фотокарточки: "Милой моей крошке, храни эту карточку. Она тебе напомнит мать. Будь счастлива".
9 сентября 1943 года Мила Филиппова и ее товарищи были расстреляны.
Советская Армия освободила Псков и Остров. На восток потянулись колонны немецких военнопленных. В их рядах шел полковник Карл Зассе - палач, награжденный пятью железными крестами.
На суде прокурор спросил его:
- Вы приказали повесить Назарову без суда?
- Да, по инструкции из Берлина, - ответил он, пряча глаза в черных стеклах очков, - партизан в плен не брали.
Много дней длился процесс над фашистскими извергами, повинными в гибели островских комсомольцев и многих тысяч мирных жителей. Палачи не ушли от возмездия.
Память о героях-островичах будет жить вечно…
…Мы сидим в комнате матери Клавы Назаровой. Евдокии Федоровне уже под восемьдесят. Горе не сломило сильную духом женщину. На фронте погибла и вторая ее дочь - Оля. Много пришлось перенести материнскому сердцу…
Теплые письма тех, кто знал Клаву и ее сподвижников, согревают, ободряют старую женщину, придают ей силы. По соседству школа. В ней училась Клава. Школьники ежедневно навещают "бабушку Федоровну", помогают ей. Частые гости у нее островские комсомольцы.
Память о Клаве Назаровой - отважной комсомолке-подпольщице - увековечена монументальной скульптурой. Она установлена на центральной площади Острова.
Советские люди навсегда сохранят светлую память о Миле Филипповой, Ане Ивановой, Леве Судакове, Саше Козловском и других островичах, героях Отечественной войны.
Дело, за которое боролись Клава и ее друзья, победило. Эстафету своего подвига они передали молодому комсомольскому племени.
Боритесь и побеждайте!
В. ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ,
ПОБЕДИВШИЙ ТЬМУ
В читальном зале среди научной литературы я неожиданно наткнулся на эту работу. В ней предлагалось заменить ГТО единым комплексом "Всесторонний спортсмен СССР". На титульном листе стояла фамилия: "Макаренко Б.Г., доцент кафедры теории физвоспитания".
"Макаренко Б.Г. - Борис Григорьевич? - мысленно повторил я и тут же понял, что это и есть тот самый человек! - Конечно, он!.. Жив!.. Преподает!.. Защитил диссертацию?"
И вот, отложив иные дела и заботы, я вылетел в командировку в Алма-Ату.
Институт физкультуры. Открываю дверь нужной мне кафедры и сразу вижу его знакомую, атлетически сложенную фигуру. Борис Григорьевич в окружении студентов, молодых сотрудников.
- Мы с вами встречались очень давно, в пятидесятом году, - говорю я, - на склонах Чимбулака. Вы приходили туда смотреть состязания по скоростному спуску.
Сказал и сразу же понял, что допустил ошибку. "Приходили смотреть", а Макаренко ничего не видел, стоял с палочкой у трассы в темных очках и на слух, по реакции публики, комментариям судей, старался определить, кто как спускается вниз на лыжах…
* * *
Он родился на Украине. Работал грузчиком в Новороссийске. В тридцать пятом окончил в Москве институт физкультуры. Получил назначение в Алма-Ату. Теперь здесь стадионы, спортивные залы, канатная дорога на Чимбулаке, институт физкультуры, свои чемпионы СССР, а тогда - самые простые лыжи были в новинку. Прямо под открытым небом на улице Фурманова соорудили Борис и его товарищи лыжный стенд. На одном щите нарисовали крепления, ботинки; на втором - огромный срез дерева, из которого лучше самому сделать лыжи. Люди с интересом толпились у стенда. А молодые специалисты, воодушевленные первым успехом, немножко чувствуя себя Колумбами, устраивали в городе лыжные гонки, прыгали с трамплина, метали диски.
Макаренко преподавал физкультуру в медицинском институте, исполнял обязанности заведующего кафедрой. Увлекся научной работой. Ставил эксперименты… Но горький июньский день 1941 года перечеркнул все его планы.
К тому времени у него была семья - жена, двое детей. Как преподаватель института, он имел бронь и мог остаться в Алма-Ате. Но генерал Панфилов формировал дивизию. Бухгалтеры, инженеры, педагоги шли в ополчение. И он тоже пришел в военкомат и ничего там не сказал о своей брони.
* * *
Они заняли новые рубежи. Вкопали орудия в мерзлую землю. Каждую минуту можно было ждать прорыва вражеских танков.
Борис Григорьевич - командир артдивизиона - на белом коне с группой сопровождающих объезжал свои батареи, проверял их готовность к бою.
За плечами был трехмесячный опыт тяжелейших боев - Волоколамское направление, отбитые атаки врага, гвардейское знамя за те бои и нелепая смерть Панфилова от случайной мины.
Панфиловцы помнили заветы своего генерала. Волнами катились по дивизии его слова: "Немец прет по дорогам. Техники у него пока больше. В лоб его остановить трудно. И вы не теряйтесь в любых условиях, уходите в леса, внезапно нападайте мелкими группами сбоку и опять уходите. Наносите урон. Создавайте у них впечатление окруженности, безвыходности. Помните: лучшая защита - нападение!".
И они нападали, наносили урон врагу. А когда понадобилось, 28 лучших сынов дивизии стали насмерть у Дубосекова, и фашистские танки не прошли.
…Борис Григорьевич осмотрел одну батарею и остался ею доволен: хорошо врыта в землю, замаскирована лапником - раньше не умели так маскировать, - в случае необходимости может занять круговую оборону.
Свернул цигарку, передал кисет с махоркой товарищам, пришпорил лошадь… И в этот миг в середине их группы разорвался немецкий снаряд.
* * *
…Несколько раз, едва придя в себя, он снова терял сознание. А когда, превозмогая боль в груди и голове, звон в ушах, все же сумел привстать на колени, тьма вокруг не рассеялась. Она обступала со всех сторон, была чернее ночи - без звезд, без неба, без макушек деревьев. И первой мыслью, которая возникла в сознании после того, как он понял, что случилось, была мысль о пистолете: "Одна пуля - и все кончено!".
Но пистолета на боку не было; от кабуры шел оборванный шнур. Значит, пистолет отшвырнуло взрывом.
В нагрудном кармане хранился запал. Он вынул его. Стал искать гранату. Она лежала в кабурчатке седла. Но от лошади остались одни клочья.
Шатаясь, вытянув вперед руки, натыкаясь на деревья, он нащупал ногами дорогу. По гулу орудий сориентировался, куда надо идти. Пошел на восток. В сапоге хлюпала кровь. Шел, пока не услышал поскрипывание снега под копытами лошадей. "Если немцы, сейчас пристрелят - и делу конец!" Но это были свои, кавалеристы Доватора. Они повезли куда-то в деревню. Он просил у них пистолет, протягивал руку. "Что ты, браток, выдумал! - говорили ему. - Еще поживешь!"
В теплой избе, где пахло соломой и хлебом, его уложили на мягкий матрац, стали стаскивать с ноги сапог… И он снова потерял сознание.
Очнулся далеко, в саратовском госпитале. Контузия, глухота на правое ухо, ранение в грудь, ногу и, самое страшное, - оскольчатые ранения в оба глаза. Вернее, в глазницы. Глаз не была.
Ему не давали ни ножей, ни вилок. А он замкнулся, ушел в себя. Не разговаривал, не отвечал на вопросы, не давал домашнего адреса…
Но у закаленного спортом тела свои законы. Время шло. Раны затягивались. И наступил момент, когда лежать без движения стало невмоготу. Ничего не видя перед собой, он начал напрягать мышцы больной ноги, сгибать ее в голеностопном суставе - делать то, что тысячи раз проделывал в институте, обучая студентов-медиков.
За этим занятием его застал палатный врач.
- Нехорошо вы поступаете, - сказал мягко и укоризненно. - Рядом с вами такие же раненые лежат. Им движения как воздух нужны. А вы в одиночку упражняетесь. Поймите, у нас специалистов по лечебной физкультуре нет!
Он ничего тогда не ответил. Притих. Но на следующий день осторожно опросил всех соседей по палате - слепых и зрячих,- узнал, у кого какое ранение. Люди откликались охотно, заинтересованно. Он поделил их на группы, мысленно составил комплексы упражнений и под счет, показывая сам, начал проводить лечебную гимнастику.
