Милорад Гончин - Неуловимый Вальтер
— Я всегда рад, когда отпадают подозрения на людей, — сказал Вальтер. — Будут рады и члены местного комитета.
Вальтер успокоился и теперь наслаждался встречей со старыми друзьями. Они долго беседовали, пели партизанские песни и только на заре прилегли немного отдохнуть.
Утром пришли неприятные вести: гитлеровцы и усташская полиция заблокировали все подходы к Сараеву, а Вальтера ждали в городе неотложные дела.
— Как же мне вернуться домой? — обратился он к Смайо.
— На автомашине.
— Тебе, Смайо, все шутки!
— Я серьезно. Поедешь в обществе гестаповца.
— О чем ты говоришь?
— Не удивляйся. И у нас есть свои люди в рядах неприятеля. Не так, правда, много, но пользу приносят большую.
— Как зовут того, с кем я поеду?
— Мартин.
— Хорошо, попытаю счастья. Как установить связь?
— Мы пошлем курьера, и он передаст Мартину, чтобы тот прибыл на условленное место. Сядете в автомобиль и поедете.
— А где это?
— В селе Чакарима. Не беспокойся, встретит.
...Мартин остановил машину, закурил сигарету и стал поглядывать на окрестные холмы. Вскоре показались осторожно спускавшиеся по тропинке Ратко, Смайо и Вальтер.
— Послушай, Вальтер, как мы узнаем, что ты благополучно добрался до Сараева? — спросил Смайо, приближаясь к дороге.
— Давай так. — Вальтер взял бумажник и вытащил из него банкнот на тысячу кун[6]. — Разорвем его пополам. Ты возьмешь одну половину, а мне останется другая. Если все обойдется, я отдам ее Мартину. Когда ты ее получишь и сложишь, то знай, что все в порядке.
Они подошли и поздоровались с Мартином, который испытующе посмотрел на Вальтера, одетого в форму домобранского офицера.
— Мартин, дружище, к тебе есть деликатное дело! Подбрось этого человека в Сараево, — сказал Смайо, указывая пальцем на Вальтера.
— Это нетрудно.
— Ты думаешь?
— Для меня открыта дорога в Сараево! А если я везу домобранского офицера, тем более подозрений быть не может.
— Сможешь вернуться к двум часам?
— Думаю, что смогу.
Часы уже показывали начало четвертого, а Мартин все не появлялся. Смайо и Ратко стали волноваться и упрекать друг друга за то, что они доверили Мартину везти Вальтера.
Наконец приехал Мартин. Он был выпивши и, вылезая из машины, нараспев произнес:
— А я знал, что везу важную личность. Что скажете?..
— Что-нибудь случилось? — перебил его Смайо.
— С кем?
— С человеком, которого ты вез.
— Ничего.
— Не может быть. Он тебе ничего не передавал?
— Ах да!.. Какое-то письмецо, — вспомнил охмелевший Мартин. Он сунул руку в карман и протянул голубой конверт.
Смайо лихорадочно разорвал конверт, вытащил половину банкнота и воскликнул:
— Все в порядке! Мартин, можешь ехать. Только будь внимателен... По дороге смотри не свались в какую-нибудь канаву.
— Не беспокойтесь, Мартин осторожен. Если все будут такими же осторожными, то никогда не будет неприятностей!
Он немного покачался на месте и пошел к машине.
СПАСЕНИЕ ОТ ВЕРНОЙ СМЕРТИ
Поручик Жигман добился, чтобы до начала судебного разбирательства судья отправил Путника на лечение, В больнице, куда устроили подпольщика, работало много патриотически настроенных врачей. Среди них были Артур Хорват, Иво Бакран и другие.
Больничный уход и лечение сразу улучшили состояние здоровья Путника. Когда он мог уже самостоятельно передвигаться, то, поспешил передать Вальтеру о своей готовности к побегу. Однако врачи считали, что об этом думать еще рано, поскольку их пациент пока не мог выдержать больших напряжений. Вальтер согласился, но просил принять все необходимые меры для обеспечения безопасности своего товарища.
Только через месяц, в декабре 1944 года, усташи узнали, что Путник уже вполне поправился, и стали настаивать на его выписке из больницы. К этому времени Жигман уже оповестил Вальтера о намерении усташей без суда расправиться с Путником. Побег больше откладывать было нельзя, но Вальтер старался избежать спешки и тщательно готовился к спасению своего верного соратника.
Было решено, что хирург Артур Хорват и его ассистент Осман Пертеф введут в заблуждение усташей относительно состояния здоровья Путника и срочно прооперируют его, а затем заявят, что их больной из-за сильного истощения организма не выдержал и скончался на операционном столе.
После ложной операции, которая продолжалась довольно долго, Путника поместили в морг. Узнав о смерти подпольщика, усташи успокоились и не проявляли никакого интереса к «трупу».
Тем временем покрытый простыней Путник лежал в мрачном помещении и ждал своих спасителей. Когда ушел сторож, он осторожно поднял голову и осмотрелся. В полумраке на голых досках всюду лежали мертвецы. Путнику стало не по себе, ему захотелось крикнуть и позвать на помощь, однако он подавил эту минутную слабость и старался больше не двигаться. Его стало клонить ко сну, но вдруг послышалось звяканье ключей, а затем кто-то спросил:
— Как зовут умершего?
Сквозь рыдания Путник услышал, как женский голос назвал имя и фамилию. Сторож чиркнул спичкой и зажег свечку. По стенам поползли вытянутые тени и опустились на трупы.
— Не надо печалиться. Слезами не оживить! — говорил сторож, стараясь утешить женщину в траурном одеянии. — Так как покойника зовут? — переспросил он.
— Я звала Славко! — всхлипнула женщина.
Сторож быстро зашагал, дошел до Путника, ладонью прикрыл пламя свечи и спросил:
— Не этот, госпожа?
— Не могу разглядеть.
— Вы должны мне помочь. Их тут много померло, всех не запомнишь. В последние годы я уже и живых не узнаю. Эх, время берет свое! Нагнись, а я приподниму простыню.
Собравшись с силами, женщина опухшими от слез глазами посмотрела на лицо Путника и прошептала:
— Нет, это не Славко!
Женщина и сторож пошли дальше, а по моргу все это время разносились рыдания и всхлипывания. Мертвого Славко они обнаружили, когда дошли почти до самых дверей.
— Не беспокойтесь, я отнесу покойничка на вечную квартиру, — успокаивал по-своему сторож.
Он позвал двух служителей, и те, все время ворча, унесли труп.
Путника пробирала дрожь, ему пришлось сесть и немного растереть онемевшие и закоченевшие ноги. Вскоре снова послышались шаги, и кто-то осторожно стал открывать дверь.
— Звонко! — тихо позвал чей-то голос.
— Я здесь! — отозвался Путник.
Подбежал Джинович. Отбросив простыню, он сказал:
— Нужно спешить! Держись за меня! Да ты совсем не тяжелый!
— От меня осталась ровно половина, а остальной вес выбили дубинками.
— Поправишься! Едем на Илиджу. Вальтер организовал для тебя лекарства и хорошее питание. Там быстро встанешь на ноги и будешь отлично бегать.
— Я весь искалечен, и вряд ли можно надеяться на быстрое выздоровление.
Они незаметно подошли к машине. Джинович положил Путника на мягкое сиденье и попросил его лежать и не шевелиться, пока они будут стоять или когда начнут проверять документы.
— Все будет хорошо, документы у меня в порядке.
— Быстрее увози меня, — попросил Путник, мечтая о чистом воздухе и спокойном сне.
Узнав, что Путник доставлен на квартиру в Илидже, Вальтер довольно потер руки, попросил хозяйку приготовить кофе, а сам принялся за разработку новых операций.
УСЛОВИЯ СТАНОВЯТСЯ ТЯЖЕЛЫМИ
Прорыв частей Народно-освободительной армии в Сербии летом 1944 года, затем освобождение Белграда при помощи частей Красной Армии создали неблагоприятную ситуацию для немецко-фашистских войск на юге Балкан. План Гитлера, по которому группа армий «Е» должна была отходить из Греции на территорию Югославии вдоль рек Вардары и Моравы, нужно было срочно менять. Но поскольку до конца октября 1944 года была освобождена почти вся Сербия, стало невозможным отступление немецких войск через долины этих рек. Тогда гитлеровское командование решило отводить свои силы вдоль реки Ибра через Кралево и Вишеград в направлении Сараева, который теперь стал главным опорным пунктом немецких войск. К огромной армии гитлеровцев в Югославии присоединились войска предателей югославских народов — Михайловича, Летича и др. Такой оборот дел создавал для сараевских подпольщиков и патриотически настроенного населения тяжелые и сложные условия борьбы.
Верховный штаб, командование 5-го корпуса и окружной комитет КПЮ требовали от Вальтера вести непрерывное наблюдение за передвижением немецких войск и их пособников в районе Сараева и в долине реки Босна.
Вальтеру приходилось много ездить, ежедневно встречаться со своими товарищами, чтобы собрать и обобщить необходимые данные для своего командования. Перенапряжение взяло свое: Вальтер выглядел очень усталым, его лицо стало бледным, щеки впали, появились мешки под глазами. Перетянутый ремнем неприятельский мундир на его похудевшем теле уже не смотрелся так элегантно, как раньше. На замечание товарищей, что он устал и ему следует отдыхать, Вальтер обычно отвечал:
