Николай Сучков - Пламя в джунглях
— Пришли нам парочку девочек для начала, посмотришь, какими красавчиками мы станем, — добавил долговязый Дик, прозванный воинами «Длинноногий шакал».
— С такой жратвы гладким не будешь, — проворчал Билл.
— Тебе-то, Рыжий, грех жаловаться. На курочках да яйцах сидишь, — сказал жилистый узловатый Нэд.
— А ты помолчи, Нэд! Не твоего ума дело.
— Зато у тебя слишком много ума. Думаешь, раз командир, так самый умный. Завел себе ферму и пользуешься нашей простотой. А мы, дураки, плати тебе втридорога за костлявых цыпок и яйца-горошины.
— Ты тоже можешь завести ферму. Кто мешает? Продавай кур и яички. Будут и деньги и жратва.
— Я солдат, а не торгаш. Не собираюсь промышлять золото и у джапа. Это гнусно.
— А ты что, шпионишь, сволочь?
— Просто случайно увидел, как ты обшаривал трупы и выламывал золотые зубы. Ты мародер, — и Нэд шагнул Биллу навстречу. — Ты вор. Ты наживаешься на нашей крови, негодяй!
Билл съежился, затравленно озираясь вокруг. Сбоку, подпирая его плечом, вырос такой же массивный, как он сам, Том Молчун или «Кабан», — командирский собутыльник и фермер:
— Дай-ка я заткну ему хайло, Билл!
— Постой, Том! Я сам вырву этот поганый лживый язык.
— Стойте! — вмешался Алекс. — Прекратите балаган! А тебе, Билл, нельзя командовать людьми, если ты стал торгашом и мародером.
— Не пугай, босс! Ха! Это они захотели меня в командиры, я не напрашивался.
— Чем не угодили, ваше высокотуземное предводительство? — выкатился перед Алексом круглый коротышка, сверкая белым натянутым, как барабан, животом из-под распахнутого мундира. — Аль не по ндраву вашим черно-буро-навозным кретинам? Ась?!
— По пузу ты генерал, а разумом — жаба, — Алекс шлепнул ладонью по животу кривляющегося шута, и тот от неожиданности хлопнулся на толстый зад, широко разинув рот.
— Ха-ха-ха! — захохотали кругом. — Вот так кадонги! Это по-нашему. Молодчина!
— Чего ржете, дурачье? — выскочил вперед рослый новозеландец. — Он же издевается над нами! Ребята, ради чего мы торчим в этой проклятой дыре, жрем всякое дерьмо, рискуем своими шкурами? Чего мы уцепились за этого парня, словно вылупившиеся цыплята за наседку? Надо подаваться к своим, в Индию!
— В Индию! В Индию! — загалдели все хором.
— Баста, ребята! — гаркнул молчавший до сих пор Даниэль. — Что вы раскричались, как базарные торговки? Думаете, вам дадут отсидеться за бабьей юбкой там, в Индии? Как бы не так! Зачислят в часть и погонят в джунгли опять. Я бы советовал дождаться Рэджи. Он наверняка привезет нам что-нибудь интересное.
Алекс оглядел их всех, горланящих, размахивающих руками.
— Вы знаете, как попали сюда и ради чего сражаетесь здесь, — жестко заговорил он. — Я никого не держу. Кто хочет, может уматывать хоть сегодня. Оставшимся буду рад. Мы и здесь принесем пользу. Нага правильно говорят: ударом ноги исподтишка можно и слона убить. Наши партизанские рейды уже причиняют джапам не мало неприятностей. Но дисциплина — прежде всего: командир подчиняется приказу, солдат — команде. Довольно бузить, ребята! Всем нам трудно. Я распоряжусь, чтобы с каждой охоты выделяли вам свежего мяса для котла. А соль Гаро обещал достать.
— О-о! Гаро — парень что надо! Раз обещал, у дьявола из пасти вырвет, — заулыбались вокруг.
Лица разгладились, подобрели.
Алекс попрощался и зашагал обратно. Конечно, и он виноват, что так получается с Биллом. А Билла завтра нужно сменить. Мародерствовал! Какой подлец! И ферму надо прикрыть, раз она торгашей разводит. Такие фермы, пожалуй, следует создать в деревнях и на базе для всего отряда.
У нага такого еще не случалось. Местные воины, оказывается, выше тех, кто презрительно называет их «черномазыми». Взять хотя бы бирманцев из отделения Маунг Джи. Храбрые, исполнительные бойцы. А ведь буддизм, которому они поклоняются, не поощряет храбрость, дисциплину и подчинение — основу успешной борьбы. Закон Будды выступает против войны, войны любой, и из этого закона нет исключений. Поэтому каждый бирманец-буддист, который сражается против японцев, считается грешником. За доблестную смерть в бою ему не обещано награды в будущей жизни. Буддизм не дает права нападать и не помогает верующему защищаться. Бирманцы не сражались за веру, но они знают разницу между добром и злом. Только любовь к свободе толкнула их на эту борьбу.
Алекс особенно гордился воинами нага — главной силой и основой своего отряда. Киенга научила их дисциплине и воинскому мастерству. Достаточно было одного взгляда или движения пальца, как они бросались выполнять приказ. Нага — непревзойденные мастера партизанской войны. Они знают каждый дюйм своей родной земли, а жизнь в джунглях научила их без страха глядеть в глаза опасности.
Но и за ними нужно внимательно наблюдать, чтобы хорошо знать все их печали и заботы. На то он и командир, чтобы видеть насквозь каждого своего солдата.
Алекс побывал в сильно разросшемся хозяйстве Стива. У него была даже взрывчатка, и Алекс уже подумывал о дальнем рейде на железную дорогу. Прошел в роту Нгамбы, отдыхавшую после очередной операции. Воины чистили и смазывали оружие, закаливали на огне концы копий и стрел, штопали и стирали гимнастерки, брюки, чинили обувь, набивали патронами пулеметные магазины.
Потом вместе с Нгамбой Алекс принял беженцев. Это были шесть андами. Дозорные перехватили их поблизости и доставили в лагерь с черной повязкой на глазах. Андами, отдохнув после трудной дороги, рассказывали, как обошлись с ними японцы. Жители деревни приютили небольшую группу джапони, выдававший себя за освободителей всех нага. Скоро в деревню пришли еще солдаты. Их становилось все больше, еды не хватало. Они стали брать рис, дичь, бананы, хватать женщин. Убили двух юношей, вступившихся за своих возлюбленных. Андами жаловались начальнику, но все оставалось по-прежнему. И вот терпение лопнуло, жители покинули селение. Джапони пытались помешать им. Тогда андами пошли на них с дахами и копьями, многие погибли.
Подобные истории стали повторяться все чаще. Японцы, очевидно, считали, что джунгли покорены, пора сбросить маску. Обнажался хищный оскал зверя. Казалось, не только людям, но и горам становится невмоготу. Горы не играли прежними красками. Они помрачнели, насупились, кутаясь в рваные темно-бурые плащи из тумана и дыма.
Мужественная борьба гарондов с захватчиками эхом перекатывалась по Нагаленду. Отчаянные налеты смельчаков, не побоявшихся бросить вызов японцам, прошедшим почти всю Азию, вызывали общее восхищение.
О самом Алексе распространялись легенды. Верили, что он может заговорить пули японцев и превращать их в капли воды, что победить его нельзя, ибо он сын неба и бессмертен; что он излучает невидимый свет, делающий людей счастливыми; что он обладает магической силой излечивать все болезни прикосновением руки или одежды.
Когда эти слухи доходили до Громова, он не мог сдержать улыбки. «Смотри-ка, чуть не в пророки попал! Это я, Александр Громов, воинствующий безбожник! Ничего, Саша, терпи, — успокаивал он сам себя, — нужно так, нужно, понимаешь? — И сам отвечал: — Конечно, понимаю, знаю, что нужно, потому и терплю… А легко разве?»
Вечером из рейда возвратились Гаро и Жакунда. Они коротко доложили о своих успехах: сто пятьдесят уничтоженных солдат, десять взорванных мостов и складов, богатые трофеи, в том числе медикаменты и соль. Самое главное приберегли напоследок: с ними прибыли посланцы от долинных племен андами, земи, агорс.
Послы приступили прямо к делу. Они уполномочены выяснить возможность объединения племен для совместной борьбы против общего врага и просить Алиссандербонга возглавить этот союз. Гаронды должны стать ядром восставших нага.
От имени племени и кадонги выступила вождь Гаудили.
— Сиеми готовы объединиться, готовы дать своих гарондов для освобождения всех нага, — сказала она.
Встречу вождей племен для утверждения соглашения наметили через десять дней в деревне Хванде.
Только перед рассветом послы покинули лагерь. Алекс был так взволнован, что не мог больше уснуть. Присев на пороге пещеры, задумался. События развиваются, как он и предполагал. Все нага объединяются для борьбы с общим врагом. Зреет восстание. Он, Алекс, ждал этого.
Громов вспомнил, как еще мальчишкой приглядывался к простой плетеной корзине, которую отец повсюду возил с собой. Она закрывалась на крохотный замочек, охранявший содержимое от посторонних рук. Как-то раз маленький Санек зашел в угол, отгороженный от остальной части комнаты большим платяным шкафом. Горела настольная лампа, отец писал, наклонившись над столом. Корзина была открыта. Санек заглянул внутрь, и сердце его забилось — как много там было книг.
Он очень любил книги. Рано научился читать, но в библиотеку его не записывали — слишком мал. После долгих просьб сестра записала его на свой абонемент. Первое время он получал по одной книжке и проглатывал ее за один присест. Страшно надоел сестре, заставляя ходить с ним в библиотеку каждый день. Потом ему стали выдавать по две книжки, но и этого было мало. Наконец сестра упросила библиотекаршу менять ему книги самостоятельно. Это был праздник. Он часами сидел в библиотеке, окруженный книгами. Старался прочитать как можно больше. На вечер забирал с собой домой разрешенные две книжки. Жизнь его озарилась удивительным светом романтики. Он с нетерпением ждал нового дня, чтобы встретиться с новыми книгами.
