Виталий Гладкий - Кишиневское направление
– На том и договорились, – резюмировал Татарчук. – Петро как всегда предельно конкретен. Прения закрываются. Остался последний вопрос, самый главный: что дальше делать будем?
– Думаю, дорога теперь у нас одна, – сказал старший лейтенант. – Из этого каменного мешка нас не выпустят. А идти на службу к немцам… Противно даже думать об этом. Этот сукин сын, полковник Дитрих, меряет нас своей меркой. Вечером он ждет от меня ответ. Думаю, что после нашего «рандеву» меня поставят к стенке. Поэтому и хотелось вас всех увидеть. Может, в последний раз…
– Э-э, нет, командир! – Татарчук упрямо тряхнул головой. – Рано хоронишь и себя, и нас. Подумаем.
– Тут и думать нечего… – Кучмин оглянулся на Георге, который прислушивался к их разговору. – Эй, парень! Подойди сюда.
– Не понимаю, – растерянно развел руками Георге.
– Что он говорит? – поинтересовался Татарчук.
– Я разбираюсь в румынском так же, как и ты, – ответил ему Кучмин. – Может, он знает немецкий язык?
– Поговори с ним, – поколебавшись, сказал Маркелов, решив, что терять уже все равно нечего.
– Парень, ты кто такой и за что сюда попал? – спросил Кучмин по-немецки.
– О-о! Как хорошо! – обрадовался Георге. – Господин знает немецкий!
– Какой я тебе господин! – возмутился Степан. – Господа нас в эту камеру посадили. Давай, выкладывай, что ты за птица.
Пока Георге сбивчиво рассказывал о своих злоключениях, Маркелов, глядя на его открытое, довольно симпатичное лицо, пытался уловить в голосе хотя бы одну фальшивую нотку, но тщетно – судя по всему, капрал говорил правду.
– Нужно попытаться, командир… – горячо зашептал Татарчук. – Последний шанс. Кто-нибудь из нас обязан добраться до своих, даже если для этого потребуется жизнь остальных…
Георге понял – русские что-то задумали. Неужели они попытаются бежать? Немыслимо! Охрана, пулемет на вышке, возле ворот пост… Нет, нужно этих сумасшедших русских предупредить! Они идут на верную смерть!
– Послушайте! – подскочил он к Кучмину. – У вас ничего не выйдет!
Георге скороговоркой выпалил свои соображения.
– Тихо! – зажал ему рот Степан. – Это тебя не касается. Сиди и молчи. А будешь вякать… Ну, ты, в общем, понял.
Георге забился в угол, наблюдая за приготовлениями русских; его даже зазнобило от волнения. Степан сильно застучал в дверь.
– Откройте! Сюда! Быстрее! – кричал он по-немецки.
– Кто кричит?! Что случилось? – заглянул в окошко все тот же толстомордый охранник.
– Умирает! Доктора! – вопил Степан, показывая на Пригоду, который лежал на полу, закатив глаза и дергаясь, как эпилептик.
Охранник уже хотел было послать этих русских к чертям собачьим, но вовремя вспомнил строгий наказ капитана Хольтица, как следует вести себя с ними, и пошел звонить в тюремный лазарет.
Доктора на месте не оказалось. Тогда охранник, прихватив с собой еще двух солдат на подмогу, направился в камеру, чтобы забрать оттуда «умирающего» и отправить в госпиталь – подальше от греха, пусть с ним там разбираются те, кому положено, а ему лишние неприятности по службе ни к чему.
Солдаты, подхватив хрипевшего Пригоду под руки, с большим трудом поволокли его тяжелое тело из камеры. Охранник подстраховывал их, держа остальных узников на прицеле автомата.
Закрыв дверь на засов, охранник нашел ключи на связке – и вдруг услышал сзади приглушенные стоны и звук падения тел. Он резко обернулся, попытался вскинуть автомат, но тяжелый удар швырнул его на стену, а следующий пригвоздил к полу.
– В камеру их, живо! – скомандовал Маркелов при виде трех неподвижных тел. – Переодеваемся!
Георге с восхищением смотрел на Пригоду, который сторожил у приоткрытой двери с автоматом в руках. Вот это силища!
– Быстрее, быстрее! – нервно поторапливал Маркелов. – Свяжите их покрепче, – показал в сторону все еще не пришедших в себя немцев. – Все готовы? Уходим!
– А я?! – вдруг опомнился Георге Виеру. – А меня?! Возьмите, товарищи… – перешел он на немецкий язык. – Я их ненавижу! – запальчиво выкрикнул Георге. – Возьмите…
– Пусть идет, – коротко бросил Маркелов. – Некогда препираться. Похоже, парень хороший. Думаю, он может нам пригодиться.
В караульном помещении сидел немецкий солдат в годах. Надев очки, он играл сам с собой в шахматы. При виде разведчиков немец открыл от изумления рот и безмолвно поднял руки вверх. Похоже, он так и не понял, что происходит.
Пост у входа в бывшую казарму пехотного полка, переоборудованную гитлеровцами в тюрьму, тоже сняли без особого труда. В связи с ожидаемым наступлением советских войск больше половины охранников в срочном порядке отправили на передовую, и вместо положенных двух часовых караулил один.
Теперь уже все переоделись в немецкую форму, за исключением Пригоды. Мундир толстомордого охранника он все-таки напялил на себя, пусть и с большими трудами, но вот с брюками у Петра получился полный облом. Охранник был коротышкой, и его форменные брюки были Пригоде чуть ниже колен.
Несмотря на серьезность ситуации, все невольно улыбнулись, а Татарчук даже хохотнул. Петр лишь повздыхал с сожалением и остался «щеголять» в своих рваных, имевших одно, но неоспоримое преимущество – на фоне камуфляжа прорехи были не очень заметны.
Оставалось самое сложное и опасное препятствие: пулеметная вышка возле забора, с которой хорошо просматривался казарменный плац, теперь тюремный двор.
– Командир, я пойду, – твердо сказал Татарчук.
Он решительно надвинул каску на лоб и шагнул к входной двери.
– А я подержу пулеметчика на прицеле… – Рассудительный Кучмин сменил рожок и, передернув затвор, выжидающе посмотрел на Маркелова, ожидая разрешения.
– Идите… – Маркелов тяжело вздохнул.
«Похоже, без стрельбы вряд ли обойдется», – подумал он и почувствовал неприятный холодок в груди. А ведь всего лишь в сотне метров от тюрьмы, как рассказал Георге, казарма тюремной охраны…
– Постарайся там, старшина, поаккуратней… – напутствовал разведчиков старший лейтенант. – И потише… если это возможно.
– Я что, – улыбнулся Татарчук, – я ничего. Это его, – он кивнул головой в сторону пулеметчика на вышке, – попросить нужно, чтобы вел себя смирно. Пойдем, Степа…
– Стоп! – Маркелов прислушался. – Все назад!
К входу в здание тюрьмы подъехал «опель»; за рулем сидел капитан Хольтиц. Выйдя из машины, он торопливо взбежал по ступенькам и пошел по узкому тамбуру, который вел в коридор. Маркелов выскочил из-за угла и резким, сильным ударом локтя в челюсть сбил Хольтица с ног.
Пригода подошел к поверженному немецкому контрразведчику, склонился над ним, и с удивлением воскликнул:
– Отак! Та цэ ж той самый часовый, шо за намы прыглядав!
– Ценная птичка к нам припрыгала… – ухмыльнувшись, сказал Татарчук.
Он с удовлетворением смотрел на Хольтица, который все никак не мог прийти в себя, лежал, не подавая признаков жизни.
– Ну ты, командир, приложился… – Старшина пошевелил Хольтица ногой. – Он хоть дышит?
– Жывый, – констатировал Пригода, пощупав пульс. – Шо з ным станеться? Здоровый, як бык. Ну, трохы помялы – и шо? Гляньтэ, уже очамы заблымав.
– Капитан Хольтиц! – Маркелов с помощью Кучмина поставил немца на ноги. – Вы меня слышите?
– Д-да… – выдавил тот из себя и, собравшись с силами, стал ровно, высоко вскинув голову. – С-слышу…
– Где наша рация? Отвечайте!
Молчание. Было похоже, что немец еще слабо соображал, что с ним происходит. Он лишь тупо разглядывал разведчиков налитыми кровью глазами и пытался удержать равновесие.
– Отвечайте, Хольтиц, иначе придется вас ликвидировать!
Хольтиц икнул и дерзко ответил:
– Идите вы все к дьяволу.
– Хольтиц, нам нужна рация!
– Всем нужна, – нагло ухмыльнулся капитан.
Он бравировал своим бесстрашием. «А ведь и впрямь не боится… – подумал Маркелов. – Белокурая бестия, сверхчеловек… мать их!.. Нужно быстрее его прокачивать, иначе потеряем темп и тогда нам хана».
– Хольтиц, мы сохраним вам жизнь, если получим рацию, – глядя прямо в глаза капитана, сказал Маркелов. – Слово офицера. Где она?
Капитан лишь слегка покривил губы в ироничной ухмылке и отвернулся.
– Гля, воно щэ й лыбыться… – Пригода неожиданно схватил Хольтица за горло своей лапищей, сжал и легко поднял его одной рукой над полом. – Мабуть, вин нэ знае, шо мы и нэ такых кололы як горихы.
Выпучив от удушья глаза, Холтиц задергался в руках богатыря словно паяц на веревочках.
– Петро, отпусти фрица! Иначе ему амба, – сказал Кучмин.
– От гныда… – Пригода разжал пальцы, и капитан начал кашлять и растирать горло.
Дождавшись, пока он придет в себя, Маркелов сказал:
– Ну? Мы внимательно слушаем.
