Клаус Гранцов - Пепел большой войны Дневник члена гитлерюгенда, 1943-1945
Однако период свободного времени длился недолго, пауза между работой в имперской трудовой службе и призывом в армию оказалась очень короткой. Тем удивительнее стало то, что для меня прощание с домом на этот раз оказалось гораздо менее тяжелым, чем прежде, поскольку в этом году мне пришлось достаточно часто покидать дом, и я к этому более или менее приноровился.
И все же это последнее прощание было достаточно трудным. Да и я стал по-другому воспринимать его, когда заметил, как тяжело оно дается моей маме. Ради нее я бы не хотел погибнуть на фронте, поскольку тем самым причинил бы ей сильнейшую боль — знал, как много я, ее младший, для нее значу. Мне же самому было совершенно безразлично, погибну я или нет. Я не хотел для себя никакой более счастливой судьбы. Из моих родных и из нашего села так много пало на фронте, что мы, оставшиеся, воспринимали как ничем не заслуженное счастье то, что мы еще живем. Иногда мне приходило в голову, что нас хранят молитвы наших матерей, но не являются ли такие мысли чересчур дерзкими?
В моем предписании местом назначения сначала был указан город Целле, после чего следовало прибыть в Мюнстер-лагерь. Уже на штольпенском вокзале я встретил одного знакомого по имперской трудовой службе парня, Дитера Крюгера, в предписании которого тоже был указан Мюнстер-лагерь. Затем в Штеттине мы встретили третьего нашего знакомого, а в Берлине и четвертого, которого знали по трудовой службе в Тихове.
Впервые в Берлине! Совершенно другой я представлял себе столицу по рассказам мамы и папы! Никакого «города-светоча» и Кудамма,[151] никаких «людей, зверей[152] и сенсаций»! Сенсацией для меня стали развалины. Мы так и не увидели ничего другого в районе штеттинского вокзала и из окон С-бана:[153] только развалины, руины и «окна с выбитыми стеклами».
Поезда были ужасно переполнены. Как мне удалось все-таки добраться до места, я не могу толком даже рассказать. Неописуем был и штурм каждого поезда желающими поехать на нем пассажирами. Тем не менее нам удалось вовремя добраться до места назначения — Мюнстер-лагеря.
Вместе со 140 нашими сослуживцами мы встретились на перроне, стояла непроглядная темень, поскольку из-за опасности воздушных налетов действовало затемнение. Несколько часов мы стояли на перроне под проливным дождем. Довольно скоро нам стало совершенно ясно: никто не был готов к нашему прибытию, о нем вообще никому не было ничего известно. Начала работать «солдатская почта» слухов, а вскоре просочилось и окончательное известие: в Мюнстер-лагере для нас, новых призывников, нет места, наш приказ о призыве переправлен куда-то в другое место, потому что часть, в которой нам предстояло служить, переведена отсюда.
Что ж, прекрасно! Двинемся вслед за ней и мы. Это нас, признаться, обрадовало, уж больно унылым местом оказался этот Мюнстер-лагерь. Кое-как проспав пять часов в каком-то бараке, мы вернулись все на тот же перрон.
Сопровождавший нас транспортник должен был доставить нас в Кёнигсбрюк[154] под Дрезденом. Что ж, в дорогу! Мы, четверо померанцев, уже успели неплохо подружиться и теперь держались вместе: Дитер, Тедди, Йохен и я. Вели мы себя самостоятельно, да этому и была причина: наш сопровождающий оказался совершенно не приспособленным к жизни интеллигентом и не мог сообразить, как перебраться с одного перрона на другой.
От Штендаля[155] до Магдебурга вместе с нами в вагонном купе ехала одна замужняя женщина. Всю дорогу она рассказывала нам такие «соленые» анекдоты, что мы от стыда сгибались едва ли не до пола. Но и ржали над ними так отчаянно, что весь поезд ходил ходуном.
От Магдебурга до Лейпцига с нами ехала выпускница гимназии, беженка из Юлиха.[156] Она потеряла все. Мы были очень подавлены ее рассказами, но она все же была исполнена надежды на конечную победу. Наконец дело дошло даже до того, что она стала нас утешать. Она сказала: «Я начну все с самого начала, ведь не могу же я выйти замуж без приданого, так что мне предстоит снова собрать его». Она, как и мы, была привлечена к имперской трудовой повинности и, подобно нам, пережила эту пародию на нормальную работу, но рассказывала об этом очень весело.
В Лейпциге на вокзале мы пережили воздушный налет. С объявлением тревоги попрятались под двадцатью шестью перронами этого вокзала (крупнейший вокзал Европы, как мы узнали на школьных уроках и твердо запомнили). Но бомбы легли дальше вокзала, так что мы вскоре продолжили нашу поездку.
Наконец добрались до Дрездена. Все поехали к Цвингеру.[157] Мы, глупые померанцы, не знали, что такое Цвингер (ну, не учили в школе, большой пробел школьной программы), и поэтому поехали в зоопарк, считая, что слово «Цвингер» может иметь что-то общее с животными.[158] Когда мы, добравшись до зоопарка, стали расспрашивать служителя на входе о Цвингере, он решил, что мы над ним смеемся, и никак не мог поверить в наше незнание или глупость. Когда все выяснилось, оставалось слишком мало времени, чтобы увидеть это прекрасное здание, и мы полюбовались только террасой Брюля,[159] оперой Земпера[160] и Фрауэнкирхе.[161] Невероятно прекрасный вид на этот великолепный город открывается с мостов через Эльбу. В этой Флоренции на Эльбе ничего не разрушено. Пожалуй, этот город пощадят хотя бы только из-за его несравненных памятников культуры.[162]
Наконец мы добрались до восточной окраины города. Там в одной из гостиниц располагалось командование третьего дивизиона реактивных минометов, солдаты же этой части были расквартированы на частных квартирах. Милая картинка! Здесь нас зачислили на довольствие и внесли в списки части. После этого мы строем прошли около километра до Кляйнмелена.
Нас разместили в танцевальном зале на соломе. Мы все еще носили гражданскую одежду, «солдатчины» пока еще не было! Но она непременно должна была появиться.
Мои товарищи по службе собрались здесь из всех краев Германии. Среди них многие уже побывали во вспомогательном составе авиации или флота, то есть мы имели примерно одинаковый с ними опыт.
Кто знает, что нам предстоит в период «школы молодого бойца», скорее всего, здешние преподаватели вымотают из нас всю душу. Наверное, я начинаю все видеть в черном цвете. Куда лучше быть оптимистом. Пока что мы спокойно ждем развертывания событий.
Сегодня мы совершили прогулку по построенному перед войной автобану, который в настоящее время не используется, поскольку изуродован во многих местах попаданиями авиабомб. Среди нас оказался не иначе как будущий комический актер, талантливейший имитатор. Когда мы вышли на автобан, он стал произносить предвоенную речь Геббельса: «Наши враги строят самолеты и танки, мы же строим автобаны, одни только автобаны…» Мы от души смеялись, но наш преподаватель сделал строгое лицо. То есть он вовсе не преподаватель, но один из раненых солдат, находящийся на выздоровлении. Все они не имеют понятия, как им начинать работать с нами, но они получили соответствующий приказ сверху. Но я предполагаю, что вскоре все изменится, поскольку необходимо срочно пополнять личный состав на фронтах, где враги уже стоят на всех границах Германии. Когда начнется настоящее обучение, у меня вряд ли будет оставаться свободное время для ведения дневника, поэтому я вкратце опишу здесь Кляйнмелен.
Это небольшой поселок за городской чертой Дрездена. Дворы жителей очень чистенькие как изнутри, так и снаружи. Однако они представляют собой не такие четырехугольные дворы, как у нас дома. Здесь коровы и люди живут в одних и тех же строениях. Фронтоны жилых отделений двухэтажные (фахверковые) и обращены к улице, складские помещения и хлевы находятся сзади и построены большей частью из камня с крышами из кровельного сланца. Как бы игрушечные поселки очень живописно выглядят на пологих склонах многочисленных холмов. Наш Кляйнмелен расположен в 36 километрах севернее Дрездена в округе Либенверда. Летом поселок напоминает шкатулку для украшений. Люди здесь очень приветливые, к тому же старогерманские рода любят принимать солдат на постой, и не только в Саксонии. У нас, в Померании, к ним относятся как к почетным гостям. Ах, боже мой, у нас дома, в Померании…
Мой пакет, который мама и Вальтрауд собрали для меня к Рождеству, мне пришлось открыть раньше, чтобы упаковать туда мою гражданскую одежду, которую я должен был отправить домой. В пакете же, помимо многих других вкусностей, я нашел несколько специально приготовленных к Рождеству вещей: пирог с перцем, булочки с корицей, елочную лапу с канителью.
1 декабря 1944 г.Сегодня мы получили обмундирование. Но какое! Древнюю военную форму времен Первой мировой войны: высокие стоячие воротники, мундиры зеленого цвета и со множеством кнопок, штаны до колен и обмотки. Никто из нас не знал, как со всем этим обходиться. Потребовалось минут десять, чтобы разобраться с ними и правильно натянуть на ноги.
