Александр Сабуров - Силы неисчислимые
Печать помогала нам успешно бороться с вражеской пропагандой. А Геббельс и его подручные не брезговали никакими средствами. Немецкие самолеты все леса и поля усеивали листовками, в которых было все: от обещаний райских благ до запугивания смертью. Гитлеровцы шли на любые провокации. Из штаба партизанского движения к нам прибыла радистка Антонина Чередниченко. Однажды, когда она шла в отдаленный отряд, ее схватили немцы. Через несколько дней с самолета посыпались листовки за ее подписью: «Голодные, истощенные, бегали партизаны сотни километров лесами и болотами от преследования немецких войск, и только в плену у немцев я почувствовала себя хорошо. Доверьтесь немцам, уходите из партизанских отрядов и расходитесь по домам». Немного спустя возле села Боровичи партизаны нашли зверски изуродованный труп Антонины Чередниченко. И мы в своих листовках рассказали нашим людям правду об этой чудесной девушке и мерзкой лжи, которой гитлеровские изверги пытались запятнать ее чистое имя.
Замечу кстати, что в июле 1943 года немцы распространили листовку, на которой была подделана и моя подпись. «Я, известный партизанский командир соединения, — значилось в этом листке, — убедившись в бесплодности борьбы против непобедимой немецкой армии, не получая поддержки из Москвы, со всем своим штабом в районе Локница сдался в плен. Кормят меня хорошо, гарантирована жизнь и работа. Мне разрешено самому принимать сдающихся в плен партизан. Я обращаюсь к своим партизанам, а также к партизанам Ковпака: сдавайтесь в плен и приходите ко мне!» Разоблачить эту грубую фальшивку было нетрудно, если бы она распространялась только в радиусе действия наших отрядов. Но фашисты всегда отличались коварством. Тысячи таких грязных листков они разбросали далеко к югу от нашего партизанского края, и нам приходилось посылать своих людей в дальние рейсы с багажом наших листовок, в которых разъяснялась населению правда и разоблачалась очередная провокация фашистских пропагандистов.
Партизанская печать не только поддерживала людей духовно, но и повседневно оказывала им жизненную помощь, подчас спасала их от смертельной опасности. В оккупированных районах не хватало пищевой соли. Гестаповцы воспользовались этим и начали подбрасывать отравленную соль. Мы вынуждены были издать специальные листовки, которые предупреждали население и партизан ни в коем случае не пользоваться пищевыми продуктами, пока их не проверят наши врачи.
Многие наши листовки адресовались солдатам, пригнанным из стран, порабощенных Гитлером. Насильно поставленные под ружье, эти люди жадно искали правду и находили ее в наших листовках. Сотни словаков, венгров, румын, с помощью этих листовок разыскали дорогу в партизанские отряды, обрели свое место в общей борьбе и стали нашими боевыми друзьями.
Печатное слово удесятеряло силу нашей устной пропаганды, повышало действенность бесед, которые проводили в деревнях неутомимые партизанские агитаторы. Отправляясь на боевое задание, партизаны обязательно заходили в редакцию, запасались газетами и листовками. Очень часто здесь можно было увидеть ходоков из деревень. Они шли к нам за газетами и листовками, которые потом переходили из рук в руки, из села в село, из района в район.
Партизанская газета делалась руками людей, которые сами не расставались с оружием. И потому так убедительны всегда были корреспонденции ковпаковцев Вершигоры и Воронько, стихи нашего поэта политрука Ивана Гуда, заметки и письма партизан, заполнявшие каждую газетную страницу.
Работники редакции тоже нередко меняли перо на автомат. Редактор Гридчин, литературные сотрудники Зайцев и Поляков, наборщики Голубев и Коняев, печатник Григорьев не раз участвовали в боях. Рядом с наборной кассой и печатным станком всегда находилось оружие. И надо отдать должное: наши газетчики владели им превосходно.
Партизанская печать нашего соединения прошла славный боевой путь от крохотных листовок до массовых газет «Партизанская правда», «Партизан Украины», литературного журнала. Мы начинали с самодельного печатного станка, сконструированного из гильзы 152-миллиметрового снаряда, а уже в 1943 году, после того как наши партизаны освободили город Овруч, у нас появилась превосходная типография и мы смогли выпускать не только свою «Партизанскую правду», но и районную газету «Зоря».
Партизанская печать — неотъемлемая часть всей нашей большевистской прессы — была мощным рупором Коммунистической партии на временно оккупированной фашистами территории, действенным оружием в борьбе с врагом.
Но вернемся к тому, что происходило апрельским вечером в доме лесника. Мы познакомились с командиром третьего из вновь организованных отрядов — Иваном Филипповичем Федоровым. До войны он был чекистом. Теперь Середино-Будский подпольный райком поставил его во главе местных партизан.
Когда собрались все командиры и политработники, выяснилось, что в наши планы надо вносить существенные и неожиданные коррективы. Некоторые соседние отряды не могли принять участия в операции — они получили другие задания. Пришлось, как говорится, на ходу латать прорехи.
Начальник штаба объединения Илья Иванович Бородачев вытряхивает из своей полевой сумки целую кипу разных документов. Бережливо, по-хозяйски разбирает их. Знаю, ему каждая бумажка здесь дорога. Эти потрепанные листки отображают всю нашу боевую деятельность за шесть месяцев.
Не выдерживаю и тоже, в который раз, просматриваю эту своеобразную летопись наших дел.
19 ноября 1941 года — налет на немецкий гарнизон на станции Зерново. 27 ноября — нападение на инженерное подразделение гитлеровцев. 2 декабря разгром полицейского гарнизона в Красной Слободе. 8 декабря — похищение оккупационной администрации в райцентре Суземка. 17–19 декабря — засада на большаке Трубчевск — Брянск; уничтожено восемь автомашин. 26 декабря — разгром гарнизона в Суземке. 1 января 1942года — уничтожен полицейский участок в Селечно. 7 января — ликвидирован крупный гарнизон в поселке Локоть. 17 января — уничтожено подразделение противника, занимавшееся ремонтом железной дороги в районе станции Нерусса. 1 февраля — взятие города Трубчевска. 2 февраля взорван мост на железной дороге Брянск — Почеп. 10 февраля — на станции Бороденка выведен из строя лесозавод и склад смазочных материалов. 15–16 февраля — ликвидированы фашистские гарнизоны в селах Павловичи и Полевые Новоселки. 26 февраля — 1 марта — поход в Трубчевские районы и бой в Кветуне. 17 марта — уничтожен полицейский участок в селе Большая Березка. 19 марта разгром отряда полиции в Гавриловой Слободе…
За это время горстка окруженцев из девяти человек выросла в партизанское объединение, насчитывающее свыше двух тысяч бойцов. Кроме того, в Суземском, Трубчевском и Брасовском районах действуют мощные отряды самообороны — наш резерв и тыл.
Прошу Бородачева отложить в сторону архив и приступить к изложению плана предстоящей операции.
Но начштаба с видимым удовольствием расправляет пожелтевший, потертый на изгибах лист и кладет его на стол. Это схема города Середины-Буды и железнодорожной станции Зерново. Этой схемой мы пользовались, когда впервые атаковали станцию. Обстоятельно и подробно указаны здесь подходы к станции, к городу, помечены улицы, почти каждый дом.
Мы смотрим на схему шестимесячной давности, испещренную разноцветными карандашами.
— Да, это надо хранить. Вы правы. Это уникальный документ, — задумчиво произносит Богатырь.
— Вы рано ее сдаете в архив, — возражает Бородачев. — Именно по этой старой схеме мы сейчас будем разрабатывать операцию. Отличный документ! Вот видите, тут есть все, что нужно нашим командирам для ориентировки во время уличных боев. Вот изображен дом и тут же пометка: «простреливается», а вот здесь, видите: «не простреливается». Ничего не скажешь, умная схема, чувствуется, что военный человек ее составлял.
Мы хохочем. Во время первой нашей операции на Зерново Бородачева еще в отряде не было. И поэтому он не знает, что схема составлена сугубо гражданскими людьми — нашими разведчиками Марией Кениной, Василием Волчковым и подпольщиком Сенем, который сейчас стал секретарем подпольного Середино-Будского райкома партии.
Бородачев все же упрямо твердит:
— Не верю! Только военный мог составить такую схему.
Бородачев развешивает на стене неоднократно склеенную нашу единственную карту южных районов Брянщины и северных районов Сумской и Черниговской областей. Мы все тянемся глазами к родной двухкилометровке. Кто знает, может быть, только потому, что полгода назад в наши руки попала именно эта карта, мы и основались в этих районах. Вся наша жизнь на Брянщине, все наши связи с подпольем и населением, все наши марши и бои были связаны с пестрой от пометок двухкилометровкой. Без нее мы не смогли бы определять обстановку, строить операции и совершать боевые походы. Каждая черточка и метина на ней в южной части Брянщины служили живым напоминанием о наших первых партизанских делах.
