Григорий Покровский - Заложники
— Километрах в трёх от базы, — сказал Бурха, — есть площадка, там вертолёты сажают. Я сам на вертолёте пару раз садился, приедешь, разведай возможные пути подхода. Вечером приведёшь заложников, а я пришлю вертолёт — вот и вся конспирация. О готовности сообщишь шифровкой. Завтра пошли Фатиму, пусть пройдет по горам, может там они их прячут.
— Кстати, о ней, — заметил Ромашов и взглянул, улыбаясь на Бурху, — ты не против, если мы её у тебя заберём.
— Это куда же? — отозвался Бурха, протягивая руку за чайником.
— Как это куда? — Ромашов, улыбаясь, подмигнул Азату, — В Союз. Ты, что до сих пор ничего не понял?
— Я давно понял, — сказал Бурха, — как только Азат зашёл в это здание. А она согласна?
— Ещё не спрашивал, — ответил Азат.
— Я буду только рад, — сказал Бурха, — хоть одну женщину в Афганистане сделаю счастливой. Фатима! Фатима! — закричал он, — подойди к нам, пожалуйста.
Фатима подошла к столу в ожидании, что гости чего — то попросят.
— Тут вот какое дело, — заявил Бурха, — я знаю, что у тебя из родственников остался один Умар, но он ещё мальчишка. Выходит, я являюсь твоим опекуном.
Фатима не поняла о чём пойдет речь и удивлённо смотрела на Бурху.
— Получается так, — сказала Фатима.
— Так вот, — продолжил Бурха, — свататься к тебе пришли и спрашивают моего согласия: вот сват, а вот жених.
Фатима покраснела и тут же закрыла лицо локтем.
— Ты мне ответь, согласна ли ты выйти замуж за Азата?
— Согласна, — робко произнесла Фатима, — клянусь Аллахом, буду ему верной женой и рабыней моего господина.
— А ты знаешь, что тебе придется покинуть Афганистан и жить в другой стране: там, где прикажут служить твоему мужу.
— Согласна! — воскликнула Фатима, — хоть на край света, лишь бы только с ним.
— Сколько калыма возьмём? — пошутил Бурха, — жених богатый, молва о нём по всему Кабулу идёт.
— Не будем брать, — засмеялась Фатима, — он такой богач, как и я.
— Ну, вот и хорошо! Накрывай стол, у меня по такому случаю в машине бутылка коньяка есть — будем сговор отмечать.
Бурха поднял бокал.
— Дорогие мои, Азат и Фатима, — говорил он, — я очень рад, что в это трудное для моей страны время, вы нашли и полюбили друг друга. Жизнь скоротечна, а тем более на войне, поэтому используйте каждую свободную минуту, дарите радость друг другу, любите всем сердцем, всей душой. Лучше улыбка до, чем море слёз, после смерти.
Он выпил и быстро запьянел после выпитого бокала. Видно, бессонные ночи дали о себе знать: голова его все время падала на грудь. После второго бокала он окончательно окосел, и Ромашов с Азатом под руки отвели его в дом, и положили на диван.
— Слаб что — то Бурха, — сказал Азат.
— Работает много, спит мало, поэтому и ослабел. Интересный он человек. Зачитывал как — то мне свои дневники. Знаешь, у него отлично получается, как у писателя. Говорит: «хочу книгу написать на русском языке, чтобы русские люди узнали, что здесь творилось».
— А ты, Серж, не хотел бы написать? Нам с тобой есть что рассказать.
— Нет, сочинительством заниматься не хочу, хотя об этом часто думаю. Чтобы написать что — то стоящее, надо иметь не только талант как у Льва Николаевича Толстого, но ещё и быть как он графом. Для создания мало — мальски приличного сочинения нужно время, а значит и средства на существование.
— Да, ты прав.
— Я, наверное, поеду, — сказал Ромашов. — Ты Бурху не трогай: ему надо отоспаться, он на грани срыва.
— Пусть спит. Я и сам сейчас уеду, — заявил Азат, — Батыр с рынка вернётся, он там продукты закупает, и мы все поедем на базу. Садовнику накажу, пусть его во второй половине дня разбудит.
Машина выехала их города и помчалась на север в сторону Баглана. Батыр сидел за рулём. Сзади, прикрыв глаза, в полудрёме сидел Азат. Одной рукой он прижал к себе Фатиму. Она прижалась головой к его груди: её лицо, глаза, губы отражали прилив огромного счастья. Батыр в зеркало видел эту счастливую пару, и ему самому стало легко и радостно на душе.
Глава 14
Казнь Хафиза и его двоюродного брата только что завершилась, и Халес, потирая руки, уходил от построенного своего войска в приподнятом настроении. Когда вешали людей, укравших деньги, он смотрел на лица своих боевиков и замечал на них какую — то неуверенность и неприязнь к нему. Они стояли угрюмые, с понурыми головами.
«Пусть, пусть, — думал он, — каждый теперь устрашится изменять своему хозяину»!
Он не понимал одного, что повиновение, основанное на страхе, зыбкое, и в любую минуту, при малейшей опасности, такое войско может разбежаться и предать своего командира. Подчинять людей, заставляя выполнять твою волю можно только в трёх случаях. Первый: когда личность имеет большой авторитет, уважение и огромную силу воли. Второй: когда повелитель и подчинённые имеют материальную заинтересованность друг от друга. И третий: когда люди в страхе за свою жизнь выполняют чью — то волю. Конечно же, сила воли, авторитет — это, безусловно, приводит людей к повиновению, но таких качеств у Халеса не было. Скорее всего, они были у другого человека — в банде больше уважали Шаика, а Халеса боялись, и материально зависели от него, хотя и в этом он не совсем преуспевал. По причине своей жадности и скудности средств жалование он платил редко.
Ничто так не развращает человека, как лень и дармовые деньги. Вернув себе похищенное, а взамен умершего геолога не возвратив заказчикам ничего, Халес полусидя, блаженствовал на мягких подушках, перебирая сердоликовые чётки. Его взор был тупо устремлён куда — то в пустоту. Со стороны казалось, что он глубоко мыслит, решает какие — то очень важные проблемы. Но на самом деле, ни каких мыслительных действий в нем не происходило. Это был момент биологического существования, подобно астрагалу или верблюжьей колючки, что в большей части произрастают на территории этой местности. Пройдет немного времени и в желудке сработает рефлекс, что станет позывом к действию. Халес не был идейным борцом за освобождение своей страны, да и религиозные мотивы его мало волновали. Единого Аллаха и пророческие миссии Мухаммеда он признавал, молился, но не всегда; иногда пропускал намазы, опять по причине той же лени. А вот с постами было ещё хуже. В месяц рамазан, когда все взрослые здоровые люди от восхода и до захода солнца не должны принимать пищу, он закрывался и тайком от всех употреблял еду. Так что назвать его исламистом или идейным борцом нельзя, он был обычным бандитом, жаждущим наживы, как и многие, что паразитировали на беде несчастного народа. Пребывание Халеса в образе растения прервал вошедший Шаик.
— Хозяин, народ ропщет, — заявил он, — деньги надо бы людям выплатить, хоть какие — нибудь.
— Ты же сам знаешь, — отозвался Халес, — с деньгами сейчас туго. Если с Пакистана помогут, тогда дадим.
— Я не думаю, что они нам станут помогать, — сказал Шаик, — после всех наших «славных дел», помощи ждать неоткуда. А куда дел те деньги, что в Хафиза забрали?
— Про эти деньги забудь! — закричал Халес, — мне долги необходимо вернуть, оружие купить.
— Чего кричишь? — отозвался спокойно Шаик. — Я хорошо слышу. Выйди к людям и объясни, они же спрашивают меня. Надо думать, где деньги взять.
— Может заложников продать Бурхе? — раздумывал вслух Халес.
— Это что же, получается, — отозвался на его мысль Шаик, — Бурхе мы говорим, что у нас их нет, они у Махмуда, а потом сами предлагаем ему купить у нас.
— Ха, ха, ха! Скажем, что отбили, — Халес встал и нервно стал ходить по комнате.
— Отбили? — Шаик строго посмотрел на Халеса, — или увели у Бурхи из — под носа? Ребячеством попахивает. Такие шуточки он не простит и разнесет нас в пух и прах.
— Не разнесет. Азат жив, хотя он его первый враг, и мы будем живы. Нас ещё надо найти.
— Брось чепуху молоть. Если Бурха узнал о сходке в Файзабаде, оттуда же и узнает, где находимся мы. Кстати, тех, кто давал согласие воевать под флагом Дустума, Бурха стал арестовывать. Касым в секрете держал план своей операции, никому не говорил на кого и где покушается, а все равно погиб. Не надо надеяться, что Бурха эту выходку простит.
— Я предполагал такой исход, — нервно заявил Халес, — эта дустумовская выдумка к добру не приведёт. Может, предложим их Азату?
— А они ему зачем?
— Пусть поспрашивает, глядишь, его друзья возьмут. Ты их, где держишь?
— В десяти километрах отсюда в кишлаке.
— Ненадёжно, — сказал Халес, — Бурха их быстро там найдёт. Я придумаю, куда их спрятать. Знаешь, какая мне сейчас в голову пришла идея. Может их два раза продать?
— Это как же?
— Продать их Азату, а потом предложим Бурхе помощь за деньги, отобьем их у Азата. Переодеть людей в форму афганских солдат, повторить тоже, что и с Махмудом.
