Павел Цупко - Над просторами северных морей
Внизу интенсивность зенитного и артиллерийского огня достигла наивысшего накала. Борта кораблей и транспортов беспрерывно искрились выстрелами. В воздухе рвались снаряды, стлались светящиеся цепочки пулеметных и пушечных трасс — во всем обозримом пространстве клокотал огонь, вспухали дымы, пульсировали пулеметные очереди. Торпедоносцы замелькали уже перед концевыми кораблями охранения, когда один из них вдруг зацепился крылом за водяной столб, круто развернулся и с креном ударился о воду. Остальные гитлеровцы начали сбрасывать торпеды.
С нарастающим в душе ужасом Константин из своей зоны рассмотрел в воде тонкие пенные струйки — следы торпеды — прямые, как натянутые струны, они неотвратимо сближались с громадами транспортов — вот-вот раздадутся взрывы. Но пароходы, к облегчению летчика, задвигались, начали делать отвороты от курса вправо и влево, и струйки проносились мимо их бортов.
А «фоккеры» уже летели в расположении колонн конвоя. Их стрелки из пулеметов вели обстрел расчетов зенитчиков на судах. Но те огонь не прекращали, и между колоннами один за другим возникли два больших всплеска — в воду свалились очередные немецкие машины. Уцелевшие разворачивались вправо, мористее. Этого и ожидал майор Богомолов. Едва первые торпедоносцы оказались под ним, как он приказал:
— Соколы! Круши гадов! За мной!
Пара за парой краснозвездные двухмоторные истребители, мелькнув раздвоенными хвостами, сверху набросились на торпедоносцев, и еще один из них зарылся в свинцовые волны студеного моря, задымили двое других, потянули за собой к горизонту длинные черные хвосты.
Константин Усенко, зажав руками штурвал, припал глазом к прицелу, удерживал в его кольцах толстый фюзеляж «фокке-вульфа», ждал, когда его проекция впишется в нужную риску перекрестия, чтобы открыть огонь. Одновременно он соображал, куда направить пушечную очередь, чтобы наверняка завалить фашиста, в фюзеляж или в моторы? Такой огромный самолет он видел впервые и потому не ожидал, что можно прицеливаться в разные его места. Вдруг перед носом «Петлякова» пронеслись веера трассирующих пуль — оказалось, стрелял из «фоккера» кормовой стрелок. Усенко чуть приподнял нос машины и дал короткую очередь: стрелок умолк; летчик тотчас ударил по фюзеляжу и ясно увидел, как от него в сторону полетели клочья обшивки. Но немец продолжал лететь. Тогда Константин чуть отодвинул Пе-3 — в прицел попал крайний правый мотор торпедоносца — и опять нажал кнопку пушечного огня. Из мотора врага вырвалось пламя. «Петляков» был слишком близко к гитлеровцам, нужно было повторять атаку. Усенко рванул штурвал на себя, оглянулся. Другие истребители также стремительно разворачивались, заходили в новые атаки. Но в эфире загремел командирский бас:
— Соколы! Не увлекаться! Вернуться в зону! Всем в зону… Седьмой! Кому говорю, мать твою… В зону!
Усенко ругнулся про себя и прервал атаку.
— Ничего, командир! — поспешил успокоить его Кронид. — Фриц далеко не уйдет. Протянет и булькнет!
— Предпочитаю видеть это своими глазами, а не гадать! — процедил сквозь зубы летчик. — Где командир? В печенку…
Очередная комбинированная атака гитлеровцев была отражена. Довольный Василий Павлович озабоченно считал пристраивавшихся к нему «Петляковых». Все пары были на месте! Только почему-то ведомый у Устименко держался вдали?
— Сокол шесть! — тревога прозвучала в голосе командира полка. — Почему оттянулись? Что у вас случилось? Доложите!
— Сокол первый! Я — шестерка! У меня все в норме! Так, немного зацепило фонарь и приборную доску… Разрешите продолжать выполнение задания?.. Пожалуйста!
Богомолов взглянул на термометр наружного воздуха. Он показывал минус шесть градусов. В закрытой кабине холодно, а каково в разбитой? Да еще с поврежденными приборами? Нет, надо немедленно отправлять «шестерку» на берег — до него неблизко — больше двухсот километров. Дотянул бы! Потребуется сопровождающий. Значит, придется ослаблять патруль? — роятся мысли в голове командира, а нужно решать!
Колебания командира чутко уловил лейтенант Горбунцов.
— Сокол первый! Часть приборов работает. Выдержу, честное слово! — мольбой звучит в эфире его голос…
— Ладно, шестой, оставайся. Но будь предельно внимателен! В случае чего — тяни к Канину Носу! Разойдись по зонам!
Снова, как прежде, будто не было напряженного боя, Пе-3 старательно вычерчивали в белесом небе восьмерки барража.
Прилетела помощь — еще три пары «Петляковых». Богомолов направил их в нижний ярус для борьбы с низколетящим противником. Но вражеской авиации в квадрате больше не было видно. Исчезли даже разведчики. Надолго ли? Глаза летчиков продолжали тщательно рассматривать пятнистый небосвод. Количество облаков на нем постепенно увеличивалось, разрывы между ними уменьшались. Вскоре солнце спряталось, и море сразу стало сумрачным. Усиливался ветер. На воде появились пенные гребни крутых волн.
Под крылом истребителя по-прежнему дымил конвой. С каждым часом он приближался к заветному входу в горло Белого моря, где было намного безопаснее. Константин поглядывал на корабли конвоя, на ведущего, своего ведомого, за обстановкой вокруг. Он давно успокоился и теперь почти машинально пилотировал свою машину.
Погода продолжала ухудшаться. Исчезла линия горизонта, появилась густая дымка, и видимость резко сократилась.
На одном из бесчисленных разворотов Обойщиков обнаружил немецкого воз-душного разведчика. Но он держался далеко.
Прилетело восемь Пе-3 из 95-го, и Богомолов с ведомыми взял курс на Энск.
5Получив донесение о напряженном бое в районе мыса Канин Нос, командование приказало усилить воздушное прикрытие конвоя.
Тусклое осеннее солнце, низко ходящее над дымчатым горизонтом, иногда заглядывало в разрывы облаков, освещало летное поле, самолеты и людей на нем. Оно пересекло полуденную линию, когда летный и технический состав второй эскадрильи 13-го прервали работы на стоянках и, вскочив на автостартеры, уехали на обед.
Столовая наполнилась шумом и гамом: летчики раздевались и говорливыми группками проходили в «питательный» зал, рассаживались. Между столиками засуетилась официантка.
За большим «командирским» столом Михайлов, Кузин, Лопатин и Родин уплетали поданные на закуску тресковые консервы, вели неторопливый разговор.
В зал вбежал краснофлотец с повязкой дежурного.
— Командира второй тринадцатого полка срочно вызывают в штаб группы! — крикнул он с порога.
Штаб ОМАГ держал на базе своего представителя. Он находился в том же домике, где столовая, но на втором этаже…
Кузин вскочил, подмигнул:
— Неужели фортуна улыбнулась? — И направился к выходу.
Ему никто не ответил: все были озадачены и только провожали взглядами удаляющегося комэска.
Вернулся озабоченный Кузин.
— Макар Давыдович! — обратился он к адъютанту. — Бери людей, машину, езжай на склад, получи зимнее обмундирование на пять экипажей и срочно вези на старт. Немедленно улетаем.
— Куда? — в один голос спросили Михайлов и Лопатин.
— На конвой. А оттуда — посадка в Энске.
Лопатин с сомнением взглянул на часы, за окна столовой.
— Не успеете, Георгий Иванович. До наступления темноты осталось около двух часов. Пока соберетесь, пройдет с полчаса да час десять лететь. У вас не хватит светлого времени. Куда вы ночью денетесь?
— Я полковнику из ОМАГа докладывал об этом. Говорил также, что ночью никто не летает. И слушать не захотел! Приказал время не терять, немедленно вылетать… В общем, действуй, Макар Давыдович!
— Есть! — адъютант направился к выходу. Михайлов, поглядывая на Кузина, на Лопатина, сверил часы и тоже возмутился:
— Что они там, уху ели? Ведь явно не успеете, Кузин. Я к начальнику политотдела! — Он тоже быстро вышел.
В столовой притихли: от наблюдательных летчиков не ускользнуло встревоженное поведение руководства. В полной тишине необычно громко прозвучало приказание Кузина:
— Епифанов, Соловьев, Иштокин, Киселев с экипажами — в машину! Живо! Срочный вылет!
Глотая на ходу, летчики бросились к вешалке.
Спустя полчаса, когда Лопатин с меховым обмундированием подъехал на стоянку, три Пе-3 уже были в воздухе и без традиционного круга ушли. на маршрут, по пути набирая высоту. Их силуэты таяли в густой дымке под облаками.
Подбежал запыхавшийся Михайлов.
— Кто улетел? — спросил он, переводя дыхание.
— Экипажи Кузина, Киселева и Иштокина, — доложил адъютант. — Вылет звена Епифанова задержан: у Соловьева не запустился мотор, и инженер Белан Отставил вылет.
— Куда ж смотрели Лысенко, Хоменок? Где они?
— Улетели. Подсели к Кузину, чтоб перелететь в Энск. А с Киселевым полетели техник Цеха и механик Безгин.
