Николай Рубан - Наследник Фархада
Ангел в берете
Каждому знакомо странное чувство, часто возникающее при ожидании скорой разлуки с близким человеком: к горечи расставания и жаждой продлить эти последние минуты непонятно как примешивается подсознательное желание, чтобы все это поскорее закончилось. И возникает тягостное молчание, изредка прерываемое ничего не значащими фразами — так всегда бывает, когда говоришь одно, а думаешь совсем о другом.
Но — благословенная юность! — в этот вечер ничего подобного не возникало. Рустам с Маргусом плечом к плечу сидели на склоне за учебным корпусом и не могли наговориться. На следующий день был назначен выпуск лейтенантов, окончивших училище. Вместе со вторым взводом выпускался и Маргус, и для того, чтобы проводить друга, Рустам пожертвовал тремя днями отпуска, вернувшись в училище раньше времени. Может быть, поэтому и не молчалось — друзья наперебой рассказывали друг другу о том, как прошел сентябрь. Рустам провел его в дома, в отпуске, Маргус — в учебном центре, сдавая госэкзамены.
— Макс на экзамене по ТСП корку отмочил, — улыбаясь, вспоминал Маргус, — прикинь: вторым вопросом выпала ему РХБР.[17] А Макс чего-то затормозил так — ну не в зуб ногой! Ну, препод уже сам старается его как-то вытянуть: ну не бывает же так, чтобы выпускник на госе банан получил! Это что ж выходит — его ничему не научили за четыре года? И задает дополнительный вопрос: ну расскажите хотя бы приблизительно, как работает прибор ДП-5В? Макс: приблизительно? Препод: ну да, хотя бы приблизительно! Макс: ну, приблизительно, так: пстык-пстык-пстык! Ох, что было!..
— И чего — вклепали банан? — покатился Рустам.
— Да ну, что ты… Но Митрофанову потом всю ночь квасить с комиссией пришлось…
— Ну, а у тебя как — нормально все прошло?
— Нормально… Дмитрий Олегович даже приехал за меня поболеть, вместе с Вией Карловной…
— А, это та красивая тетка — она, да?
— Ага… Они, честно говоря, волновались — дадут мне диплом, или нет?
— А чего волноваться-то? Ты что, плохо экзамены сдал?
— Да нет, с этим-то как раз все в порядке. Но знаешь… Вдруг упрутся: не положено, мол, раз в порядке эксперимента я здесь учился… Бюрократы-то везде есть. Ну, он к начальнику учебного отдела: так и так — будут ли проблемы с этим вопросом? Так Ашихмин даже обиделся: какие проблемы могут быть? Мы что, по-вашему, неучей тут выпускаем? Раз уж мы человека взяли, так будьте спокойны: мы из него офицера сделаем!
— Дед — молодец… Фронтовик, одно слово…
— Ага… А как он нас драл — помнишь?
— Ну, так за дело же! Подумаешь — никто и не обижался. Деда все уважают.
— А ты что в отпуске делал?
— Да как обычно — дома был. Сейчас в хозяйстве скучать некогда: урожай убирать, скотине на зиму хавчик заготавливать — крутился, в общем. И отдохнул нормально: у нас же еще вовсю лето стоит, до ноября купаться можно.
— Машу видел?
— Конечно! Завтра, кстати, обещала приехать на выпуск. Вот и познакомим их с Лилей. Как она?
— Ну, как… Так-то ничего, а иногда ревет: говорит, уедешь ты и меня забудешь… Балда, — тепло улыбнулся Маргус.
— А с тобой ехать не хочет?
— Еще как хочет! Так в институте последний курс остался — как бросишь? И маманя у нее прихварывает… Ничего, подождем годик. А я там пока обустроюсь, с жильем разберусь — чтобы вместе с мамой она приехать смогла.
— Слушай, а чего тебя на Дальний восток посылают? Тебя же, вроде, с самого начала на Европу ориентировали?
— Да кто их знает. На распределении спрашивают: где желаете служить? Ну, я отвечаю, как все: где Родина скажет! А мне и говорят: ну, тогда начнем с Уссурийска. А что, нормально. Красивые края, говорят: тайга, сопки, море… А в Европе что интересного?
— Ну. Замки старые… Архитектура…
— Ну, это, наверное, только тебе интересно. Остальные, по-моему, только барахлом там интересуются. А мне оно и на фиг не нужно. Слушай, а ты с Машей у нее в деревне виделся? Как там парни местные — не цеплялись?
— Не! Нормальные пацаны — семечек насыпали, на мотике до автобуса подвезли. Тебе привет передавали… Ты с ними подружился, видать?
— Ну, не знаю. Но познакомиться — познакомились…
***На свидание к Маше Рустам удрал из лагеря через три дня после возвращения с учений. Маргус, как и обещал, вызвался сопровождать его в этом небезопасном мероприятии: кто их знает, этих парней местных, что у них на уме. И, как оказалось, мера эта не была излишней — на уме у местных парней было то же самое, что и у всех: накидать банок всяким фраерам заезжим, чтоб неповадно было наших девок кадрить. И неважно, что заезжий фраер ни у кого девку не отбивал — а вот из принципа!
Маргусу это стало ясно еще до того, как они с Рустамом разыскали Машин дом: проходя по деревенской улице, он отметил, какими многообещающими взглядами проводили их трое парней, возившихся у хлипкого забора с полуразобранным обшарпанным мотоциклом. Рустам же, понятное дело, ничего вокруг не видел и не слышал, охваченный трепетом от предстоящего первого в жизни свидания — только нервно тискал букетик полевых ромашек, сорванных по дороге.
— Так, Рустам, — оценил обстановку Маргус, — Кажется, мы уже почти пришли. Топай дальше сам, а я тебя здесь подожду. Если что — свистни.
— Ага… Блин, волнуюсь я, Марик!
— Ничего, все нормально будет. Удачи! — и Ауриньш присел на скамеечку у ближайшего дома, обнесенного кривоватым плетнем.
Из-за плетня торчали лохматые и голенастые подсолнухи, похожие на хулиганистых подростков. Из дырки в плетне выбрался рыжий котенок. Хрипло мявкнул и доверчиво полез к Маргусу на колени, цепляясь растопыренными коготками за штанину синей «олимпийки». Вскарабкался, повозился, устраиваясь поудобнее, подсунул ушастую головешку под ладонь Маргусу: погладь! — и заурчал умиротворенно, легонько царапаясь острыми коготками. Для полной деревенской идиллии не хватало, пожалуй, лишь балалайки, да доброго кулька семечек.
Семечки, впрочем вскоре появились — в сопровождении троицы аборигенов, которых Маргус приметил совсем недавно. Аборигены были похожи друг на друга, словно родные братья: мордатые, губатые и лохматые. Видно было, что здоровы они от природы, как новенькие трактора, и ни черта на их крестьянское здоровье не влияло — даже впитанные чуть ли не с мамкиным молоком противозачаточный самосадный дым и термоядерная самогонка. Щедро устилая свой путь подсолнуховой лузгой, аборигены лениво проследовали по улице и остановились перед Ауриньшем, разглядывая пришельца, словно троица бравых егерей, словивших городского лопуха-браконьера в своих угодьях. Разглядывая, они держали классическую паузу «по Станиславскому», давая возможность противнику как следует перетрухнуть и запаниковать.
Ауриньш поудобнее устроился на скамейке и безмятежно продолжал поглаживать урчащего котенка.
— Э, фраер! — не выдержал, наконец, такой наглости самый мордатый, — Ты чо это чужих котов цапаешь?
А теперь мастерскую паузу выдержал Ауриньш — не суетиться, не напрягаться и сбить тем самым боевой напор противника.
— Слыхал, Рыжик? — доверительно обратился он к котенку, почесывая его за ухом, — Говорят, что я тебя цапаю. А никто никого не цапает, мы просто познакомились, верно?
— Ты ваньку-та не валяй! — начал терять терпение Мордатый, — Кто такой, хрен ли тут делаешь?
— Сижу, — пожал плечами Маргус, — С тобой вот разговариваю…
— Ща досидисся! — деловито пообещал второй абориген с кривым адидасовским трилистником, нарисованным шариковой ручкой на некогда белой футболке. — Чо приперся, тебя спрашивают!
— У моего друга здесь дело, — обстоятельно пояснил Маргус, — А я — с ним.
— Знаем, чо за дела, — ухмыльнулся третий, длиннорукий, как горилла, — К Машке Кузьминой кадриться собрался, что ль?
— Мне не нравится слово «кадриться» — подбери другое, — холодно отбрил его Ауриньш. — И что ты имеешь против? Она что, помолвлена с кем-то из вас?
— Чо-о?!
— Что — нет? Тогда в чем дело?
— Н-ну ни хрена ж себе! — изумился Мордатый, — Будут еще чурки всякие наших девок кадрить!
— Это Рустам — чурка? — Ауриньш глянул на него презрительно, словно тевтонский рыцарь на сермягу-ополченца, — Да когда твои предки еще в звериных шкурах ходили, его предки уже обсерватории строили. Вот и посуди сам, кто из вас чурка.
— Чо-о?!! — и прямо в глаз Маргуса полетел увесистый конопатый кулак Мордатого. Судя по всему, оппонент решил уклониться от дискуссии о роли этносов в истории человечества.
И то верно: чего бодягу зря разводить, если итог почти наверняка заранее известен? Ну, поехали: уход уклоном с линии удара, котенка (аккуратно!) в сторонку, захват атакующей руки, загиб за спину с разворотом противника к себе спиной и одновременным взятием глотки соперника на удушающий прием — есть! И — ребром стопы ему в подколенный сгиб — эть! Так, просто — чтоб назад не лягался. И — прикрываемся им, как щитом, от суматошных ударов остальных противников. Раз-два, готово: сдавленно мекнув, Мордатый грузно обвис на руках Маргуса.
