Альберт Зарипов - «Был жестокий бой»
Это было видно и невооружённым взглядом. Свою мотострелецкую душу рассерженные пехотинцы отводили с большущим удовлетворением. Иссечённые пулями кирпичные фасады дачных домиков, особенно вокруг чердачных проёмов, как и скошенные наискосок трубы с покрошившимся шифером крыш… Всё это говорило красноречивей всяких слов.
— А после обстрелов вы туда ходили? — поинтересовался командир нашей роты. — Ну, вдруг кого-то подстрелите?
Начальник блок-поста слегка усмехнулся, очевидно, посчитав прозвучавший вопрос почти дилетантским.
— А зачем? — заявил он. — Если мы кого-то и подстрелим, то его свои же утащат. А для нас они растяжки оставят. Так что… Я своих людей туда не пошлю. Нечего им там делать.
И то была правда. Наша славная пехота находилась на данном блок-посту с того самого момента, когда российские войска заняли аэропорт Северный. Близлежащее село Алхазурово они обошли стороной, поскольку по ним оттуда огонь не вёлся. Чеченские боевики не стали подвергать неизбежному риску добротные дома своих, возможно, односельчан. Ведь городские окраины с более удобными позициями располагались на удалении в несколько километров. Поэтому основные бои развернулись именно там. Тогда как это Алхазурово осталось совершенно нетронутым войной. Как оказалось, в нём пока ещё не ступала нога ни одного российского солдата.
— Или хотя бы милиционера. — усмехнувшись, закончил пехотный капитан. — Вот такие тут дела.
Не сговариваясь, мы все разом посмотрели на это чеченское село. Издалека оно выглядело вполне так мирно.
— Скорей всего, эти духи именно оттуда и выходят по ночам. — предположил Тарасов. — Обойдут дачи с тыла, выйдут прямо к вашей окраине. Отсюда они и долбят.
Это понимали все присутствующие. Потому что вряд ли бы чеченцы стали пробираться ночью на эти дачи откуда-то издалека. Местные жители непосредственно городских окраин могли найти для себя занятия в своём собственном районе. И им совершенно незачем было шастать в темноте за несколько километров, чтобы обстрелять длинными очередями российский блок-пост, а потом этим же маршрутом пешкодрапать обратно. То есть не идти обычным пешкодралом, а делать ноги ускоренным шагом. Но всё же не бегом, потому что это создаст излишний шум.
Более чем наверняка, а в данном обстоятельстве мы почти были уверены, ночные обстрелы устраивали молодые жители близлежащего села Алхазурово. Может быть более старшие чеченцы не взяли их с собой в Грозный, чтобы подрастающее поколение пока что присматривало за домами, родителями и хозяйством. А может быть это были и сами боевики, которых специально оставили в наших тылах, чтобы они партизанили здесь по ночам. Ну, до закладки фугасов на грунтовках-шоссейках или минирования железнодорожных путей дело ещё не доходило. Но вот обстреливать блок-посты — на этом они и тренировались. Скажем так, набивали свою бандитскую руку.
Затем пехотный капитан ушёл на свой блок-пост, а мы остались возле Урала. Чтобы обсудить сложившуюся здесь обстановку и выработать кое-какое решение на ближайшее будущее.
— Завтра мы тут засаду выставим. — сказал командир отряда. — Поэтому надо бы сейчас доразведку провести. Чтобы завтра днём здесь не светиться. Какие предложения?
Мы не возражали. Доразведка так доразведка. Оставалось только прийти к единому мнению по способу её проведения. Командир роты предложил перейти мост и «прогуляться» по противоположному берегу речки, пока мы не набредём на то место, где боевики перебираются к дачам. Мой вариант заключался в том, чтобы выдвинуться на Урале к обратной окраине массива, где нам и предстояло спешиться…
— Обойдём всё с тыла. — закончил я. — Духи, скорей всего, именно там и переходят через эту речку.
Командир отряда не спешил со своим окончательным решением. Он обдумывал все имеющиеся нюансы. Ведь в обоих вариантах мы могли сойти за российских военных, прибывших на эти дачи за подходящим стройматериалом. Или же просто пожелавших кое-чем тут подразжиться. Например, заготовленными на зиму соленьями да вареньями. И таким образом мы не выдавали своей истинной, то есть контрпартизанской предназначенности. Да и наш грузовой Урал для этого подходил как нельзя кстати. Однако у подполковника Тарасова возникли вполне объяснимые опасения.
— Если мы пойдём через мост, а потом свернём влево… — начал он, указывая нужное направление не рукой, а взглядом. — То там действительно могут быть растяжки. А если мы объедем эти дачи с обратной стороны, то окажемся на слишком большом удалении. И тоже можем там нарваться либо на растяжки, либо на боевиков.
— Так что же мы будем делать? — спросил Батолин. — Давайте всё по карте обмозгуем! А завтра что-нибудь придумаем. Или прямо на местности сориентируемся.
Однако комбат уже принял своё единственно верное решение, с которым нас и ознакомил.
— Мы пройдёмся прямо по этому берегу. — произнёс Тарасов твёрдо и буднично. — Сейчас уже темнеет. По нашему берегу растяжек не должно быть. Так что… Проверить оружие и вперёд!
— Есть! — ответили мы с ротным.
Я подозвал к себе своих разведчиков-спецназовцев. Коротко объяснил им боевую задачу, указал направление выдвижения, приказал дослать патрон в канал ствола и скомандовал им «Вперёд!». Так мы сошли с разбитой асфальтовой дороги на сырую чеченскую землю. На эту потенциально враждебную и пока что ещё неведомую территорию. Конечно же, после липкой придорожной грязи местная почва приятно так пружинила под ногами. Но вскоре это ощущение исчезло… Ведь мы были на войне. И в данную минуту всякие сантименты казались совершенно излишними.
Как и положено, мы выдвигались вперёд короткими перебежками. Местность здесь оказалась далеко не ровной и небольшие холмы с неглубокими ложбинками представляли собой своеобразную полосу препятствий. Крайне досадную и вызывающую вполне понятное раздражение. Ведь нам следовало быть в постоянной зоне видимости. То есть я в своей боевой двойке должен был следить за собственным напарником Харитоном, причём, как и он за мной. Помимо этого мне следовало вести наблюдение за окружающей местностью и не упускать из вида как выдвигающийся впереди головной дозор… Который так некстати исчезал за очередным холмом… А ещё мне надо было отслеживать передвижение своих командиров, выдвигающихся следом за нами. А они, как назло, всё отставали и отставали.
В общем… Сейчас я занимался самым нелюбимым своим занятием — выдвижением вперёд по пересечённой местности в светлое время суток. Да ещё и в самой непосредственной близости от двух населённых пунктов. То есть слева было это Алхазурово, где постоянно проживали местные жители. Тогда как справа, то есть за речкой находились многочисленные дачи, в которых также могли пребывать мирные чеченские граждане. В обоих этих случаях меня совершенно не устраивало то, что и слева, и справа за нами следят не совсем доброжелательные взгляды. А в том, что за нами сейчас наблюдают… В этом даже и не следовало сомневаться.
Однако другого выбора у меня сейчас не имелось. Поэтому я вместе со своими бойцами выдвигался вдоль этой речки с целью обнаружения скрытых путей, по которым ночью перемещаются малочисленные группы противника.
И тут военная обстановка внесла свои коррективы.
— Заря! — произнесла радиостанция. — Это Лэкс! У нас — пленный! Что делать?
Я вполголоса чертыхнулся… Ведь головной дозор находился где-то за ближайшим холмом… Да и захват пленного никак не входил в наши планы.
— Щас буду! — ответил я и понёсся дальше.
Мы уже удалились от пехотного блок-поста на добрый километр, если не на полтора. И встретиться здесь с кем угодно — это было вполне реально. Ведь оглянувшись назад, я так и не увидел этого самого блок-поста. Как впрочем и Батолина с Тарасовым, которые отстали от нас слишком сильно…
Моя боевая двойка перемахнула через невысокий холм и я сразу же увидал своих дозорных. Пока что всё было тихо и спокойно… Лэкс оглядывал чеченские просторы, а Винт держал на мушке пленного…
— Ну! — выдохнул я, подбегая к ним поближе. — Что тут!?
— Вот! — гордо заявил Винтер. — Это он!
Только что захваченным «военнопленным» оказался мужчина лет тридцати, одетый в гражданскую куртку тёмно-коричневого цвета и в чёрные джинсы. Рядом на земле стояло два металлических ведра, до краёв наполненных мутноватой водой.
— Ничего нет! — доложил разведчик Винт. — Я уже обыскал его. Ни документов, ни чего-нибудь ещё.
«Военнопленный» никак на это не отреагировал. Он вёл себя очень спокойно и только лишь во взгляде его чёрных глаз читалась некоторая досада. Он хоть и выглядел как явный уроженец Кавказа, но всё-таки было в нём что-то нехарактерное для здешних жителей…
— Заря! — зашипев, проговорила радиостанция. — Что там у вас?
