Алексей Волынец - Окопная правда чеченской войны
Надо трезво смотреть на мир, без розовых или коричневых стёкол.
Со своей лично стороны я перед иноплеменниками, как говорят чечены, лицом не чернел. Как мог служил России, старался не спать на службе, когда физически было возможно, физически, потому что у нас очень «умные» офицеры, и из-за «хозработ», что на срочке, что также и по последнему контракту в сутки солдаты стоящие на постах в карауле ночью и днём спали по 4, по 6 часов месяцы напролёт. Контрактники не многим лучше. И когда на дороге, охраняемой нашим ПВД обстреливают колонну десантников вонючие 7–8 боевиков из населённого пункта, начальник штаба за бетонным забором бегает по позициям, по дотикам и кричит: «Не стрелять». Хотя они — боевики — стреляют и по нам и по колонне. Я лично стрелял без приказа, или в нарушение его, по нашим били, а я бил в них с РПГ по домам, где торчали пулемёты. По крайней мере я служил как мог родине моих предков, дедов и прадедов, хотя отец и мать, и я, родились и всю жизнь прожили в Таджикистане. И я не унижаю когда-то самый великий народ. Я говорю правду, грязную, вонючую, но правду. Надо знать, кто мы, и что мы сейчас, для того чтобы бороться с этим. Борьба — личное дело каждого, кем ему жить на этом белом свете. Даже если с ума сходишь от страха надо делать дело, делать то, что положено мужчине. Если у тебя есть желание самого себя считать мужчиной. Всю историю у России был народ, пусть он был крепостным, униженным, забитым, необразованным, но когда наступала лихая година, он вставал и на своих плечах, своим потом и кровью выносил свою мать — Родину. А сейчас Россия в том же состоянии, что и во времена смуты, когда Лжедмитрий царствовал в Москве. Только тогда народ его сверг, понял и сверг. А сейчас ситуация эта затянулась. Иногда мне кажется навечно. В XX веке у России уже третий Отрепьев, наследник Ельцина, правит. И сколько их ещё будет не знаю. Только расстрига был агентом польского короля и под присмотром иезуитов. А у нас с 85 года агенты влияния масонов США. Народу безразлично, но главная причина — малодушие. Нет русского народа, есть стадо — население.
Руслан Глякин, г. УфаНаши учителя
«Лимонка» № 216 февраль 2003 г.
Февраль 1999-го. Вот уже два дня, как я остался за командира роты и бегаю, стараясь везде успеть и всё сделать. Сегодня у меня настрой на работу, как говориться, — «работун пробил». Завтра четыре часа тактики и два часа инженерной подготовки. Это хорошо. Это значит, что я завтра на полдня, до обеда, ухожу с ротой «в поля» и погоняю «войско» взад-вперёд по «полю дураков». Специально-оборудованного учебного поля у нас нет, в качестве такового используется пустырь, заваленный по краям мусором, проржавевшими останками автобусов, машин, в двух километрах от части. Создаётся правдоподобное впечатление футуристического боя. Скоро проверка слаженности подразделения, а потом учения и надо, чтобы солдаты хоть что-то знали, а не передвигались как шайка пленных румын.
После обеда, ткнув писарю избранные места в «умных военных книгах» для переписывания в план-конспект, я пошёл к комбату.
«Давай к начальнику штаба полка на инструктаж. Завтра с ротой едешь в рабочую команду. Сколько у тебя сейчас народу? 45–50 будет? Забирай всех». «Разрешите я Шепотко (это командир взвода — двухгодичник) с ротой отправлю. Оставлю механиков и завтра в парк пойду — технику обслужим». «Нет. Будут две машины. Оба поедете старшими. Оставь только заступающий наряд — троих, а сейчас отправь Шепотко за сухпаем — поедете на целый день».
Настроение окончательно испортилось на инструктаже у начальника штаба — он сам толком-то не знает, ему сверху позвонили и приказали выделить личный состав, машины и инструмент — ехать чёрт знает куда (путёвку выписали до ближайшего городка — 4 км.), и чёрт знает к кому («На КПП будет ждать сержант с «особого отдела» — дорогу покажет…»), пёс знает зачем («Возьми лопаты: 20 снеговых и 20 штыковых…»).
Шепотко пришел со склада, глухо звякнув, свалил в углу вещмешки.
«Что там?» «Консервы. Гороховая каша с курицей. По банке на рыло. Я ещё парочку спиздил, пока прапор за сигаретами ходил, — Шепот вытащил из пакета два блока «Космоса» — это начальник штаба приказал выдать «для поднятия духа»…»
…В кабину запрыгнул здоровяк-сержант: «Товарищ лейтенант, вы — старший?» «Да. Дорогу знаешь?» «Не беспокойтесь — часто ездим».
По дороге выяснил — куда. Посёлок под Москвой, но соляры должно хватить. Ничего сверхъестественного — просто старый знакомый нашего «особиста», тоже фсбэшник, попросил его помочь выкопать какую-то хрень на участке. Ну, а начальник Особого отдела попросил командира выделить людей, вот нашу роту с занятий и сняли. У знакомого были большие звёзды — нас не стали «липой» прикрывать, а так и отметили — выполнение хозработ по плану и по согласованию с ОО ФСБ. Кто ж будет вникать в работы по плану ФСБ? Гостайна.
Проезжая через посёлок сержант тыкал в коттеджи и увлечённо перечислял фамилии хозяев — деятелей культуры, друзей знакомого его начальника. ПРИЕХАЛИ! Плохоосвоенный участок, недостроенный дом. Народ, высыпав из кузовов и разминая затёкшие тела, с интересом разглядывал окружающие особняки.
Возле 99-ой — хорошо одетый породистый мужчина. Сержант кинулся здороваться. Я подошёл, представился. «Сколько человек?» «Сорок». (Я спрятал от комбата 12 человек и нарезал им задач по роте — должно же что-то и у нас делаться.) Мужчина нахмурился: «Маловато. Я же сказал — не меньше пятидесяти». «Больных много». «Бля! Не бережёте вы людей. Ладно, пошли, покажу, что делать». Зашли за дом. «Вот. От стены до стены — очистить от снега, прокопать канаву под трубу — газ проводим — ширина 50, глубина метр. Инструмент взяли?» «Двадцать снеговых и двадцать штыковых…» «Бля! Военные — как всегда! Я ж говорил — ещё ломы. Хули с твоих снеговых… Тут долбить надо… У вас по расписанию какие занятия?» «Тактика, инженерная…» «Во! — обрадовался он, — так и скажешь. Мол, тема: оборона. Инженерное оборудование позиций. Траншеи, окопы… Бойцы курят? Я ещё говорил, чтоб сигарет им дали. Есть? Ну, давай распределяй народ, а я пока съезжу, ещё сигарет возьму».
Объявив солдатам, что им предстоит, максимально подчеркнул, что мне это тоже не нравится. Глухо ропща, солдаты принялись за работу.
Эфэсбешник привёз два десятка пачек отсыревшей «Примы». Блин, у них что — такие выдают?
Бойцы нехотя копались, сержант бегал, покрикивал, потом успокоился, залез во вторую машину. Я сидел в первой и вспоминал учебник истории — мол, рабство себя не оправдало, рабы работали не добросовестно и поэтому им стали давать свободу и землю в аренду. Хм, если перейдём на контракт, то что — генерал свой коттедж сдаст солдатам на время стройки в аренду?
Около пяти приехал хозяин, выразил недовольство. «Земля мёрзлая». «Ладно. Позвоню. Завтра опять приедете…»
Сентябрь 1999-го. Нас быстренько собрали, одели в новое, укомплектовали всем и отправили «мочить».
…Равнинная Чечня. Десятый день «держим оборону» в поле. Тишина. Засохшие подсолнечники чуть выше колена. Изредка стреляют где-то за горизонтом (это Терский хребет), у Горагорска. Ожидая, что поедем туда, шалеем от жары и жажды… Вообще-то надо бы окапываться, но офицеры предпочитают отлёживаться в десанте, а солдаты, не имея представления, копают просто ямы в которых спят по ночам… Пыля, подкатил ЗИЛ. Из кузова выпрыгнул ротный, за ним его радист, два «телохранителя». Отвел меня в сторону — глаза по пять копеек: третий взвод менял позицию, передвигался на 500 метров вперёд и обнаружил на этом месте окопы. Обращённые в нашу сторону, вырытые по всем правилам и замаскированные траншеи, ходы сообщения, блиндажи… Потрясённый качеством окапывания, комбат приказал свозить по пять человек с каждого взвода — чтоб посмотрели и рассказали остальным.
На протяжении всей кампании наши постоянно сталкивались с проявлением инженерной мысли противника.
Январь 2000-го. Джохар, частный сектор, ул. Фестивальная. В течение нескольких часов взвод не может продвинуться хоть на несколько метров. Перекрёстный огонь (не частый, беспокоящий) держит на месте. Подъехал танк, начал работать вдоль улицы. Помогло не очень. Откуда-то по танку въебали — динамическая в клочья (грамотно били — меж катков). Противник отступил, опасаясь окружения… В двух домах заняли круговую оборону. Утром подошел один солдат: «Товарищ лейтенант, пойдёмте, покажу». Начинаясь во дворе, узкий и неглубокий ход-траншея подныривал под забор, шёл вдоль него и зигзагом выходил на середину дороги, к куче строительного хлама, оказавшемся при рассмотрении маскировкой окопа, в котором мог поместиться стрелок. Сняв бронежилет, не переставая восхищаться, я протиснулся по ходу в «блиндаж» и огляделся. Ерунда, что тесно. Толково. Здесь лежали магазины, две бойницы на уровне полотна дороги держали стороны улицы под прицелом, наваленный мусор пуль не пропустит. Даже встав сверху, ни за что не догадаешься… Местные (оставшиеся) жители, в основном бабки, рассказали, что в этом квартале нашей роте противостояло десятка два подростков с пулемётами и мелкашками. Боевики (мужчины) ушли за несколько дней до наступления.
