Виктор Николаев - Живый в Помощи(Записки афганца 1)
Этот парень был сослан на войну за безпробудное пьянство во время службы в Уральском военном округе. Надежда жены излечить его войной как последней инстанцией не оправдалась. Мужик умнее не стал. Это была не редкая горькая быль войны.
Во втором часу ночи Виктора из общей команды, где проходили "черные поминки", властно поманила природа. В кромешном мраке не виделось ни единой звездочки, кроме угрожающего серпа луны, мерцающего светом чужой веры. Спотыкаясь и бормоча он через несколько неуклюжих шагов уткнулся своим лбом в плечо сотрапезника по мрачной тризне. Вова Третисов, «нелетающий» пилот, который, в свою очередь, уперся лбом в какой-то столб, образуя собой живой контрфорс, что есть сил, справлял естественную малую надобность и мучительно цедил сквозь зубы:
— С-с-стри…с-стриляйти! Вон они, гады! Всех и-их пир-р-ри-и-стри-ляйтиии!!!
Виктор только удовлетворительно мычал, чувствуя плечо однополчанина и слыша это:
— С-с-стриляйти-и-и!
С последними звуками малой "боевой операции", вероятно, иссякли последние Вовкины силы и он вполне закономерно приземлился, соскочив с опоры и шмякнувшись носом в песок. Виктор чудом устоял на ногах, хотя здорово треснулся лбом о надежную конструкцию местной линии электропередачи. Это его слегка отрезвило.
— Ну пошли, бедолага, пошли, — наивно предложил Третисову «трезвый» Виктор.
Однако из доброго совета, конечно, ничего не вышло. Тогда он взвалил товарища на плечо и бережно поволок к его обиталищу. Носки ботинок утомленного однополчанина волоклись по песку, прочерчивая две строго параллельные линии…
Вовкина жена, больная тяжелейшим нервным расстройством, вместе с ребенком уже несколько лет лежала в закрытом НИИ. Владимир был им единственной жизненной опорой, больше — ни родни, ни свойственников. И тут его по издевке судьбы отправили на войну одним росчерком пера. Начальник кадрового отдела дивизии прекрасно знал, что этого делать нельзя ни по каким человеческим законам. Но факт тяжелейшей семейной ситуации не был убедительным для верхов.
На «Скобе» о ситуации Третисова отцы-командиры знали и в боевые вылеты не пускали ни под каким видом. С первого дня его прибытия на базу они насколько могли берегли Вовку ради больной семьи, беззащитной перед жестокой судьбой. Мужик страшно переживал свое исключительное положение. Для поддержания боевого духа и летных навыков ему иногда поручали дежурные облеты вокруг аэродрома в относительно безопасной зоне. Все на базе относились к нему как к большому ребенку, который требует защиты и понимания. И сегодня он напился, заливая спиртом свою и общую для ребят кручину. Вся эскадрилья перепилась от братского горя. В солидарность с Батиной "Чайкой".
Тризна была в среду, а в минувшее Воскресенье трое Батиных подчиненных на «бэтээре» должны были проскочить до вертолетчиков и обратно для решения штатных вопросов. Такое задание было обычным и частым, не грозило нештатными ситуациями в спокойной двадцатикилометровой зоне.
— Утром выскочим, пару-тройку часов побудем на «Скобе» и к пятнадцати-ноль-ноль домой, — планировали мужики.
Батя назначил командиром группы двадцатипятилетнего капитана Сергея, с ним отправил сержанта и рядового водителя-пулеметчика. Троица русских спозаранку после батиного «добро» густо запылила в сторону «Скобы» по заезженной грунтовке.
Сергей, сидя у носового пулемета машины, цепко следил по всей «зеленке», крутя головой на триста шестьдесят градусов. Девятнадцатилетний пулеметчик в любую секунду был готов к команде от капитана, чтобы наступить обеими ногами на гашетку. Выгоревшие холмы предгорья, звенящее солнце и рев движков были их повседневной здорово поднадоевшей обстановкой.
На полпути после форсирования большого арыка на довольно крутом подъеме двигатель внезапно заглох. Машина по инерции дернулась было вперед, но с утратой поступательной мощи принялась медленно съезжать по склону и тут же была зажата тормозами. Выглянувший на свет чумазый Толька честно высказал двигателю все, что он о нем думал. Хитроумная железка думала, видимо, что-то о своем металлическом и пренебрежительно молчала в ответ.
— Во вляпались! Ну не ближе, не дальше… Сергей приказал сержанту подняться на холм для прикрытия на время ремонта движка, а сам с водителем загремел капотом и ключами. Минут через двадцать стало ясно, что это надолго.
— Часа три проторчим, — натужно ругаясь, бурчал из под машины, как из колодца, водитель. — Ведь не хотел же на этом рыдване ехать. Битый он весь перебитый. Одних подрывов на нем за полгода штук десять.
— Ладно, не кисни, есть еще время, — одернул водителя Сергей.
Он прикидывал по карте, стоя на башне машины, куда быстрее добраться своим ходом, если через два часа машина не будет восстановлена. На «Скобу» вроде бы чуть ближе, но опаснее: придется идти через густую «зеленку». К себе на «Чайку» спокойнее, но дальше: дорога холмами вверх-вниз…
При этом он пытался рассмотреть сержанта на вершине, которому через каждые десять минут было приказано давать знать о себе ударом запасного магазина по стволу, мол — все в порядке. Сержанта не было видно.
— Может на время не посмотрел? А может за грохотом нашего железа я не расслышал сигнала? — старался мысленно успокоить себя и за одно оправдать подчиненного Сергей. Но в сердце уже прокралась тревога…
— Слушай, я проверю, что с Петром. Ты вылезай и прикрой, бросил капитан.
Водитель с лицом цвета внутренностей выхлопной трубы молча развернул пулемет по направлению к вершине холма.
Петра капитан увидел сразу. Сержант сидел в странной позе спиной к нему, низко наклонившись вперед и чуть раскачиваясь. Позвав вполголоса сержанта, капитан уловил характерный шорох камней и тут же понял:
— Засада!
В этот момент Петр вяло повалился на спину. Из обоих глаз торчали рукоятки специальных ритуальных кинжалов, горло было стянуто тонкой петлей, уши отрезаны, лицо неимоверно вздулось.
Сергей мгновенно рухнул на землю и зазмеился за ближайший валун. Но было поздно. Трое «духов» облепили его со спины и мгновенно растянули. Двое в разные стороны руки, а один обхватил обе ноги, насмерть прижав их к себе. Тут же выросший, как из-под земли, четвертый душман всем весом сиганул ему обеими пятками на позвоночник. От режущей боли молнией полыхнуло в глазах и нутре. С потерей сознания мгновенно наступила глухая ночь.
Всего же бородатых было около десяти человек. Полуголого капитана со скрученными намертво руками и ногами, на которых от напряжения вены вздулись до черноты, «духи» попарно и часто сменяя друг друга волоком тащили по каменистой тропе к своему логову. Примерно через сорок минут его с разодранной кожей, черной от крови, перемешанной с землей, пылью, песком, доволокли до дувала, затащили во двор и пинками свалили в про хладный трехметровой глубины погреб под навесом.
От озноба капитан вскоре очнулся и мучительно застонал. Всем напряжением сил претерпевая адскую боль, он попытался определить свое местонахождение. Извиваясь ящерицей, насколько позволяли путы, он прощупывал саднящим лицом окружающее пространство. Натолкнулся на что-то мягкое. Повозив лбом и щекой по найденному предмету, Сергей понял: чей-то труп. Изогнувшись кольцом, он перебросил тело в сторону. Таким образом нащупал еще один труп. Лизнув языком находку, он по свежей крови определил, что погибшие были прикончены недавно. До мучительной рези в глазах всматриваясь в сумрак погреба, он разглядел, что на убитых остались только трусы, животы вспороты и пусты, головы сильно сплющены.
— Это ведь мои бойцы!
Мучительная боль пронзила его сердце. Лишь оно в его еще сегодня утром молодом и здоровом теле, сейчас превращенном в сплошную кровоточащую язву, не было изранено. А теперь и оно нестерпимо болело от нравственной муки. Это ведь он — старший в группе, командир — и есть главный виновник их гибели. И только другая, странная для живого человека мысль утешила его.
— Я буду с ними. Я буду третий.
Батя четвертый час метался по классу боевой подготовки вокруг карты местности. Он понял, что произошла непоправимая ошибка. Никак нельзя было посылать латанный «бэтээр» в одиночку. И виноват в этом только он один. Бачата видели, что Батя вот-вот укусит собственный локоть от ярой злости на самого себя. Доверился недавним оперативным донесениям ХАДовцев: в районе все спокойно, а они же сами сегодня донесли, что есть подозрительное скопление людей как раз в нескольких километрах от трассы "Чайка"-"Скоба". Было от чего кусать локти. Контрольная связь со «Скобой» выявила, что посланный экипаж не прибыл к месту назначения ни в срок, ни через час. Подобные ошибки на войне случаются даже с самыми лучшими, самыми дисциплинированными командирами, которые готовы сами умереть за любого своего бойца. Бдительность иногда тоже хочет спать. Такова правда жизни.
