Владимир Кашин - С нами были девушки
Доложив Лаврику о нападении «юнкерса» и пожаре и получив приказ о дальнейшем движении, Ляхов, опираясь на плечо Андрея, медленно, превозмогая боль, поднялся.
— Что смотрите? Не видели меня? — пробурчал офицер в ответ на сочувственные взгляды бойцов. Он протянул левую руку в сторону:
— В две шеренги становись!
В минутной неразберихе строя Люба Малявина успела ехидно шепнуть Зине:
— Не выдержало сердечко?..
Та гневно взглянула на подругу.
— Направо равня-яйсь!
Головы всех ставших в строй повернулись направо.
Ляхов с трудом сделал шаг вперед и круто обернулся лицом к строю.
— Смирно!.. Товарищи! Мы перешли государственную границу, — необыкновенная торжественность прозвучала в голосе лейтенанта, — чтобы принять участие в освобождении народов Европы из-под гитлеровского ярма. Задание, которое поставил перед нами командир, должно быть выполнено при всех условиях и в срок.
— Как же… — не утерпела Малявина, кинув взгляд на догоравшие остатки грузовика.
— Разговоры!.. Весь кабель, аппараты и продукты — во вторую машину. Кузнецовой, Пасько и Федоровой сопровождать груз, остальным — под командой лейтенанта Земляченко двигаться пешком до города Бырлад. Там вас будет ждать транспорт.
Он отошел, уступая место Андрею.
— Начальники постов! Патроны и гранаты раздать бойцам! — приказал Земляченко. — Разойдись!
Уцелевшая машина подъехала ближе к месту, где было сложено спасенное имущество. Двое девушек забрались в кузов, другие начали подавать им катушки с кабелем, телефоны, продукты.
Ляхов спрятал карту и привычным движением сдвинул вздутый планшет на бок. Прикусив нижнюю губу, захромал к машине, опираясь на Андрея. Ухватившись руками за кабину, влез в нее и, стыдясь своей беспомощности, с силой захлопнул дверцу.
Полуторка тронулась с места, покатилась по широкой дороге, оставляя за собой длинный хвост пыли. В кузове, на мешках, сидели девушки, держа в руках винтовки и всматриваясь в небо…
Проводив взглядом машину, Андрей выстроил на дороге всех, кто остались с ним. На солдатах была полная боевая выкладка: противогазы, скатки, вещевые мешки, саперные лопатки; на поясе — подсумки и по две гранаты.
— Смирно! — скомандовал лейтенант. Он прошелся вдоль строя, опытным взглядом осматривая подгонку снаряжения. Может быть, на какую-то долю секунды задержал свой взгляд на раскрасневшемся лице Зины.
— На ре-е-мень!.. Нале-во! — Весь строй, как один человек, выполнил команду. — Шагом… марш!
Колонна качнулась и двинулась по дороге. Теперь здесь не было имен, не было девушек — только подразделение действующей армии.
Казалось, стало не так жарко, как было на машине. Пережитое так взволновало всех, что возбуждение еще не улеглось.
— Голов не вешать! Чайка — песню!
Какую-то минуту Зина молчала, а затем безлюдная румынская долина впервые услышала нашу песню:
До свиданья, города и хаты!
Нас дорога дальняя зовет.
Молодые смелые девчата,
На заре уходим мы в поход…
Девушки подхватили дружно, во весь голос:
Мы развеем вражеские тучи,
Разметем преграды на пути!
Пели с подъемом, словно хотели излить в песне свою растревоженную душу. Особенно лихо выкрикивали слово «девчата», которым девушки упрямо заменяли «ребята» в тексте песни.
Чистый голос запевалы звенел над всеми голосами:
Наступил великий час расплаты,
Нам вручил оружие народ.
До свиданья, города и хаты!
На заре уходим мы в поход.
Глава восьмая
1
Солнце начинало клониться к закату, когда Зина взяла свою винтовку, противогаз и вышла сменить Раю Лубенскую. Остановившись на наблюдательной площадке, возле котлована, Чайка приставила винтовку к ноге и доложила:
— Смена прибыла!
Лубенская — чернявая, молчаливая и замкнутая девушка — отдала Зине бинокль и, довольно потягиваясь, снимая с себя противогаз, направилась к землянке.
Зина привычным движением приложила бинокль к глазам и начала осматривать горизонт. По голубому шелку неба тонким кружевом расплылись белые облачка.
«Перистые», — подумала девушка. На юге, под дыханием легкого ветра, облака как будто таяли, а на западе, где багровел большой диск солнца, они сплетались в сплошной полог и кое-где громоздились друг на друга… «Нет, пожалуй, кучевые, — решила Зина. — Не к дождю ли?»
Воздушный океан дышал спокойствием. Парило. Над долиной, у подножия горного кряжа, поднималось вверх трепетное марево. Чайка отняла бинокль от глаз. Тихо и пусто. Тихо на земле и пусто в небе. Сегодня даже заявок на пролеты нашей авиации не было. Только издалека, с юга, от нефтяных промыслов, вместе с удушливыми испарениями долетал еле слышный гул.
Где-то на холмах запела дуда: румынский чабан собирал свою отару.
И опять тихо-тихо, спокойно. Словно и нет на белом свете войны…
Шло время. Прощаясь с землей, заходящее солнце будто решило еще раз залить все вокруг своими золотыми лучами. Запламенели медные стволы далеких сосен, матовым серебром вспыхнули вершины Южных Карпат.
Зина опять поднесла к глазам бинокль. Сосны и горы приблизились.
Девушка подняла голову выше. Теперь и облачное кружево казалось не очень далеким. Постепенно поворачиваясь, Зина обводила внимательным взглядом небо. Солнечные лучи вынудили ее на какое-то мгновение зажмуриться. И в этот миг до нее долетел тонкий звук, похожий на комариный звон. Правой рукой Зина крепче прижала к глазам бинокль, а левой, будто козырьком, прикрыла его сверху.
Купаясь в солнечных лучах, с северо-запада, из-за гор, шел самолет. Собственно, самолета Зина не видела. Даже в окуляре мощного полевого бинокля ее глаз фиксировал только тоненькую темную полоску, которая почти незаметно передвигалась в красноватом потоке лучей.
Девушка смахнула набежавшие слезы и опять припала к биноклю. Шум мотора приближался, густел. Далекий самолетик постепенно увеличивался. В воображении Зины мгновенно промчались силуэты, какие она знала. Нет, это не «мессер» — размах крыльев больше. Непохож и на Ю-87, у которого издали видно неубирающееся шасси, ни на «хейнкель», ни на Ю-88.
И вдруг мозг обожгла догадка. Зина схватила трубку телефона, связанного напрямик с зенитной батареей. Теперь судьбу промыслов, которые охранялись воинами ПВО, решали доли секунды. Первым долгом предупредить зенитчиков!
— Воздух! «Фокке-вульф курьер»! Курс сто двадцать. Высота восемь тысяч…
Самолет нырнул в большое облако и скрылся с глаз.
Но сигнал Зины уже был принят.
Из землянки на голос наблюдателя выбежала Давыдова.
— Где самолет?
— Ушел в облака. «Фокке-вульф курьер».
— Как ты определила, что «фокке-вульф»? — забеспокоилась Давыдова.
— Очень большие крылья, посредине будто пять кругов: кабина и четыре мотора.
Самолет больше не выходил из-за облаков. Прошло еще несколько минут. На посту слышали, что шум моторов отдалился правее, в направлении промыслов. «Как раз на батарею выйдет», — подумала Зина и вызвала ротный пост.
На ротном посту сам Лаврик принял донесение. Через минуту он допрашивал по телефону Давыдову.
— Где самолет? Вы его видите? Нет? А слышите? Это одна Чайка определила, что «фокке-вульф»? А вы сами не видели? Дайте Чайке трубку!..
И будто в ответ на закравшееся сомнение справа, за холмами, захлопали зенитки.
— «Фокке-вульф курьер», товарищ седьмой, — взяв трубку, сказала Зина. — Так точно. Нет, не ошиблась.
Воздушная тревога, объявленная Чайкой, мгновенно подняла зенитчиков на ноги.
Подступы к нефтяному промыслу с той стороны, откуда вторгся в воздушный простор чужой самолет, прикрывала одна батарея. Ее огневая позиция, замаскированная между холмами, считалась наиболее ответственной. На предыдущей дислокации этим пушкарям не очень везло. В течение двух месяцев противник почти не появлялся над мостом через Южный Буг, где стояла батарея, и солдаты тренировались на условных самолетах. Тип этих «самолетов», их курс, высота полностью зависели от фантазии командира. И хотя в небе было пусто, батарейцы днем и ночью «стреляли», будто над ними тучей висела вражеская авиация.
Мечтой командира было достичь дружной, слаженной работы орудийных расчетов, чтобы одним-единым залпом сбивать вражеский самолет. К сожалению, пока это была только мечта, и многие солдаты с горькой иронией говорили: «Эх, служба наша ПВО — верно сказано: «Пока война, отдохнем». Да и как не переживать, если у некоторых «девчачьих» батарей на счету больше сбитых самолетов, чем у них! Однако, выполняя приказ командира, они хоть и ворчали, но быстро вычисляли данные для стрельбы и старательно прицеливались в чистое небо.
