Пётр Поплавский - Под кодовым названием "Эдельвейс"
— Прекрасно! — согласился Хейниш, — Кстати, Адольф, сейчас у нас плодотворно работает группа ученых и деятелей культуры из штаба «Кюнсберг» во главе с картографом министерства иностранных дел, гауит- штурмфюрером СС господином Краллертом. Так вот, — специально подчеркнул Хейниш, — они сожгли все материалы, какие только нашли, какого‑то Косты Хетагу- рова, но и до сих пор охотятся за его вредоносными рукописями и черновиками. Чтобы и памяти о нем не осталось! Недочеловеки — унтермешпи не имеют права на собственную историю и культуру.
— Полностью с вами согласен. Этот полезный и эффективный метод сейчас применяется во всех оккупационных войсках.
— Вы и не представляете себе, Адольф, как приятно мне было с вами поговорить, я рад, что мы понимаем друг друга с полуслова. Во фронтовых условиях — слово чести! — это роскошь.
— Если так, то я счастлив, что доставил вам несколько приятных минут.
— Теперь скажите мне, Адольфа вам нужна какая- нибудь помощь в работе над книгой? Возможно, общая консультация… Ну, о бытовых условиях я и не говорю — прекрасная квартира с прекрасной хозяйкой вам обеспечена! Сознаюсь, — Хейниш многообещающе усмехнулся, — и квартиру, и — главное — очаровательную хозяйку специально для вас сберег, потому что до них наш здешний мужской персонал очень охочий! Машину — само собой…
— Искренне признателен вам, господин Хейниш! Скажу тоже со всей откровенностью: я надеялся на ваше внимание, но такой прямо‑таки отцовской заботы, честно говоря, не ожидал… В отношении консультации. Вероятно, мне следует больше ездить и присматриваться, а не консультироваться. Поймите меня правильно. В Берлине меня, кажется, основательно просветили — от Веделя до рейхсминистра Геббельса. Вот в доказательство последнее высказывание рейхсминистра пропаганды в отношении Кавказа. — Шеер во второй раз за день вытаскивал на свет божий дневник: — «Мы захватили страну на Востоке не только для того, чтобы владеть ею, но и для того, чтобы прежде всего организовать ее для себя. Мы ведем войну за уголь, железо, нефть. Если до назначенного нашим командованием времени закончатся бои на Кавказе, мы будем иметь в своих руках богатейшие нефтяные области в Европе. А кто захватит пшеницу, нефть, железо и уголь — тот выиграет войну». После беседы в верховном командовании меня не оставляет мысль, что свою будущую книгу я мог бы назвать и так: «Завоевание Индии на Кавказе». Так что прицел моей научной разведки дальний.
— Если не секрет, с кем имели разговор в ОКВ?
— Какие от вас, господин Хейниш, могут быть секреты? По этому вопросу меня подробно инструктировал руководитель отдела пропаганды генерал Ведель. По просьбе самого рейхсминистра доктора Йозефа Геббельса. Так что…
— Так что вам нужно лишь мое разрешение на свободное перемещение по всей фронтовой и прифронтовой полосе, — широко усмехаясь, отметил Хейниш.
— Очень было бы желательно, чтобы не беспокоить вас каждый раз и не надоедать бесконечными просьбами…
— Давайте ваш мандат. Ого! — воскликнул он, когда развернул документ. — Я опять искренне радуюсь за вас, Адольф, — такой я видел лишь у самого Дитриха!
В памяти всплыла фраза, сказанная на загородной даче под Тбилиси. Шеер: «Хотя меня прекрасно знает выдающийся деятель министерства рейхспропаганды доктор Отто Дитрих».
— Разве Дитрих здесь? — спросил. — Я с ним хорошо знаком.
— Теперь вы его увидите только в Берлине. На днях он улетел от нас после окончания съемок новых документальных фильмов для фирмы «Уфа — фильм».
— Жаль…
— Веселее, Адольф, вас ждет здесь отменное общество! Неужто вы уже забыли, как я позаботился о вас?
— О нет, господин Хейниш…
— Ну то‑то же! А теперь последний вопрос: что слышно о вашей матери?
— Ничего особенного.
— Надеюсь, вы не разделяете ее странных взглядов?
— Ну что вы, герр штурмбанфюрер? Мы с отцом не одобряли ее недостойное немки поведение. Одного того, что она пренебрегла вашей искренней дружбой и запретила посещать наш дом…
— Да, да, — осуждающе покачал головой Хейниш. — Ваша мамочка — женщина с норовом. Чуть не погубила карьеру вашего отца и мою в придачу… Но, к счастью, все тогда хорошо обошлось!
Неожиданно впервые за весь разговор их прервал телефон.
— Хейниш слушает! Что?! И вы до сих пор тянули с таким сообщением? «Не знали, не знали…» — передразнил Хейниш кого‑то. — Функеля предупредили? Ах, уже на месте… Так вот — ничего не трогать до моего приезда! — Штурмбанфюрер раздраженно швырнул трубку, — Еще новость — убит бургомистр. Вот так и живем, дорогой Адольф, словно на вулкане… Майер! — позвал он и, когда рыжий здоровяк Вилли возник в дверях, приказал: — Вот мандат Шеера. Поставьте штамп без ограничений, потом позаботьтесь о нем самом согласно моим распоряжениям. Свой сегодняшний день посвятите нашему гостю из Берлина. В случае чего — я в бургомистрате…
…Господин бургомистр лежал на полу навзничь. На макушке его лысоватой головы запеклась кровь.
— Снова — выстрел сзади, — отметил Функель.
— Кто тут топтался и шарил? — спросил Хейниш, обведя быстрым взглядом помещение.
— Полицаи, — обронил комендант.
— Идиоты!
— Поголовно, — с хмурым сарказмом согласился Функель. — А этот, — ткнул пальцем в Зазроева, — наибольший уникум! Зто он, остолоп, весь пол занавозил.
— Кто первый обнаружил труп?
— Двое — бухгалтер Кляпрот и господин Михальский.
— Задержали?
— Так точно!
— Зовите.
— Зазрой, ти приводийт Кляпрот и Михальски. Бистро, свиня в сапогах. Господин штурмбанфюрер, бухгалтер Кляпрот — из фольксдойче, но тоже скудоумен. Даже немецкого языка не знает, ублюдок.
Вернулся Зазроев. С винтовкой наперевес он сопровождал герра бухгалтера, потасканного и невзрачного Кляпрота, сухонького старикашку в очках с железной оправой на испуганном личике, а также серенького, неприметного с головы до пят господина заместителя.
— фрейлейн Бергер, переводите, — приказал Хейниш. — Кто из этих двоих увидел убитого первым?
— Я, — взволнованно пискнул старикашка.
— При каких обстоятельствах зто произошло?
— Понимаете, господин, — старого бухгалтера била горячая дрожь, и все его иссохшее тело странно дергалось, — я принес, как приношу каждое утро, господину бургомистру папку с бумагами на подпись. Зашел, а господина Дауров а нет…
— А кто был? — сразу спросил Хейниш.
— Труп, — испуганно пролепетал бухгалтер.
— Тьфу!
— Я же говорил, — презрительно буркнул Функель, — что этот бухгалтер — недотепа, хоть он из фольксдойче.
— И что вы делали дальше? — спросил Хейниш.
— Побежал к господину Михальскому…
— Это правда? — обратился штурмбанфюрер к заместителю Даурова.
— Так точно! Все свидетельствует о том, что господина бургомистра убили во время ночного налета. Стреляли в окно. Дырка в стекле указывает на то, что выстрел был один — единственный. Но меткий. И не случайный…
— Почему вы так считаете? — Штурмбанфюрер подошел к окну. Не оставалось никаких сомнений — стреляли с улицы.
— Потому что найдено вот это, — ответил Михальский, протягивая небольшую бумажку.
Хейниш взял листок, поглядел и передал Кристине:
— Фрейлейн Бергер, что это такое?
— Это — приговор.
— Что за чертовщина? Какой еще приговор? Читайте!
— «Именем Союза Советских Социалистических Республик, — четко читала Кристина, — суд народов Северного Кавказа…»
— Какой еще суд? — вспыхнул Хейниш.
— Здесь написано: «…суд народов Северного Кавказа, рассмотрев дело о злодеяниях гитлеровских палачей и их прислужников, приговорил к расстрелу: изменника Даурова — бургомистра, изменника Михаль- ского — его заместителя…» — Кристина остановилась в нерешительности.
— В чем дело? — торопил Хейниш. — Читайте все!
— «…убийцу мирных жителей, стариков, женщин и детей, Хейниша — штурмбанфюрера СС…»
— Что? — всполошился Хейниш, которого вдруг пронизало еще не испытанное чувство обреченности, смертельной опасности, подстерегавшей за каждым углом. — Очень самонадеянно! — но он все же пытался усмехнуться. — Дайте‑ка мне, фрейлейн Бергер, этот приговор. Будет сувенир на добрую память! — Он аккуратно сложил бумажку и положил в карман.
Глава двенадцатая.
ИСТОРИК ИЗ БЕРЛИНА
С недавнего времени Кристина Бергер имела в офицерской столовой свой собственный «штамтиш» — постоянный стол. По иронии судьбы он стоял возле стены с вывешенными плакатами «Осторожно, враг подслушивает!», «Не болтай с незнакомым: он может оказаться шпионом» и просто «Тс — с!» — губы с прижатым к ним пальцем.
Столовая гудела. Незнакомые офицеры навеселе бодро и шумно выставляли все новые бутылки шнапса, опрокидывали бокалы «за победу немецкого оружия», куражились, с откровенным вожделением приставали к официанткам.
