Армин Шейдербауер - Жизнь и смерть на Восточном фронте. Взгляд со стороны противника
Я сообщил Руди, что провел много времени с двумя его одноклассниками. Один из них, Эгон Паприц, по прозвищу «Кити», позднее пал в бою. Другим был Эрнст Фогль, по прозвищу «Авис». После войны он стал владельцем фабрики и получил известность как сочинитель современной музыки. С этими двумя друзьями я засел одним вечером поиграть в покер. Но ведь я был новичком! Действительно, я играл так плохо, что к концу вечера проиграл все свое месячное жалованье. Основная жалоба в моем письме заключалась в том, что «моя девушка оказалась не для меня». В заключение этого письма я спрашивал, когда мы увидимся снова, «поскольку у меня такое чувство, что война будет продолжаться только один год, самое большее, если на то будет Божья воля».
В Вернигероде я получил письмо от ротного писаря, унтер-офицера Вольфа. В нем он сообщал о том, что произошло в роте после моего отъезда. Вольф писал, что в соответствии с моим письмом были сделаны представления на награждение двух человек, а именно двух санитаров. Перед лицом сильнейшего огня противника в тот памятный день боя на русском кладбище они героически исполняли свой долг. Это был капеллан, унтер-офицер Яшек, которого я представлял к Железному Кресту 1-го класса, и обер-ефрейтор Белеке, которого я предлагал наградить Железным Крестом 2-го класса.
«… после тяжелых потерь 15 октября рота была пополнена снова. В конце ноября нас перебросили по железной дороге к Невелю. Начиная с 8 ноября потери составили 20 убитыми и 50 ранеными. Лейтенант Людвиг, который принял командование ротой, был тоже ранен. Майор Брауэр и батальонный адъютант, лейтенант Букш, пали в бою.
Я желаю господину лейтенанту по-настоящему хорошего выздоровления и надеюсь вас скоро увидеть. Ротные командиры вашего калибра, с напористым и смелым духом, и преисполненные заботой о благополучии солдат в окопах, делают добро нашим людям. Тогда будет легче справиться с трудными задачами, которые стоят перед нами».
Часть третья
ПЕРЕЛОМ
Январь — июль 1944 г.:
офицерские курсы, операция «Багратион»— русское летнее наступление
Уже в Вернигероде стало известно, что после рождественского отпуска меня направят на курсы для выздоравливающих офицеров. Такие курсы существовали во всех военных округах. Мне надо было выехать в город Фрайвальдау-Графенсберг в тогдашней Судетской области. Этот небольшой городок в гористой местности Альтфатер тоже был курортом, и нас разместили в одном из санаториев. Занятия проводились по утрам и продолжались всего три-четыре часа в виде лекций или военных игр на ящиках с песком. На этих курсах я встретил своего старого товарища, капитана Хайна. С весны прошлого года он командовал 2-й ротой нашего полка в звании обер-лейтенанта. От Хайна я узнал, что из 40 офицеров, находившихся в полку в начале русского наступления 6 августа 1943 г., в части осталось только трое. Все остальные были убиты или ранены. Все командиры батальонов, как и многие другие хорошие товарищи, пали в боях. 11 января, в состоянии сильного потрясения, я писал отцу: «В марте нас снова отправят в Россию. Временами я просто содрогаюсь, но я полагаюсь на Бога».
В санатории имелись лыжи. Поэтому некоторые из нас ходили на лыжные прогулки, если позволяла погода и снег был подходящим. Гористая местность предоставляла хорошие возможности как для катания на лыжах, так и для пеших прогулок. Помню, как мы шли по деревенским улицам Верхний Липовый Луг и Нижний Липовый Луг. Их названия были такими же причудливыми, как и окружавший нас пейзаж. «Еда, — писал я матери, — не слишком обильная, но мы узнали о существовании постановления. В соответствии с ним те офицеры, которым еще не исполнился 21 год, имеют право на получение 200 граммов колбасы на человека в день дополнительно к своему пайку! Ошарашенный казначей сразу же утвердил эту добавку!»
Фрайвальдау не был таким изысканным курортом, как Вернигероде. Никаких развлечений там не было. После ужина Хайн и я вместе с артиллеристом, обер-лейтенантом Сильвестром, проводили какое-то время втроем, а потом шли спать. Почти нечеловеческое напряжение, продолжавшееся неделями и месяцами, привело к огромной потребности во сне. Иногда после 10 часов ночного сна я ложился в постель сразу после обеда и спал еще четыре часа до ужина. Таким образом достигалась настоящая цель этих курсов, то есть наше выздоровление. По крайней мере, в моем случае!
После пяти недель, проведенных в Фрайвальдау, я прибыл в Швейдниц, где встретил многих старых знакомых и хороших товарищей по оружию. Среди них был обер-лейтенант Клаус Николаи. Он был ранен в августе 1943 г., когда командовал третьей ротой. Я подружился с ним, и мы часто посещали театр и заходили в отель Гинденбург-Хоф, в котором я жил в предыдущем году. Как командир роты выздоравливающих, Клаус имел помещение в казарме. У меня была отдельная комната в доме содержателя гостиницы Потлера. Еще одним знакомым был лейтенант Хекель, член хорошо известной семьи, владевшей мастерской по изготовлению шляп в Нойтишене.
В одно из воскресений я съездил в Махриш-Шенберг навестить своего товарища курсанта Бормана из Бреслау. Он был ранен во время первой фронтовой стажировки, и у него не сгибалось колено. В другой раз Николаи, Хекель и я, вместе с двумя актрисами театра, совершили поездку из Швейдница на плотину в Франкенштейне.: в Швейднице был вполне приличный провинциальный театр. Когда я слушал оперу Флотова (Фридрих фон Флотов, 1812–1883 гг., немецкий композитор. — Прим. ред.) «Марта», то партию тенора исполнял некий Александр фон Крюденер. Это был уже довольно старый господин, и, как говорили, у него было много детей.
Командиром резервного батальона был капитан; Брандт. Мы с Николаи называли его между собой «штурмовик Брандт», по имени героя хорошо известного в то время романа «Время борьбы», т. е. периода до прихода нацистов к власти. Батальонным адъютантом был лейтенант д-р Валлер, который в гражданской жизни был адвокатом в Эгере. В определенной степени Валлер являлся менеджером батальона. Во всяком случае, он был больше бизнесменом, чем офицером. Свое лейтенантское звание он получил в чехословацкой армии.
В то время одна маршевая рота каждый месяц отправлялась на Атлантическое побережье Франции, где недавно призванные резервисты старших возрастов и совсем молодые солдаты проходили дополнительную подготовку. В апреле Валлер назначил меня сопровождающим. После того как я получил необходимые документы, он отвел меня в сторону. Валлер сделал мне замечательное предложение. Без командировочного предписания и без отпускного свидетельства я должен был выехать из Сен-Максена и отправиться в Бордо, чтобы купить для него какие-то вещи. Такое незаконное предложение я отклонил сразу, даже не вдаваясь в подробности. Однако в ответ на это Валлер просто пожал плечами.
Вполне естественно, что такое путешествие по железной дороге через Германию и половину Франции оказалось более приятным, чем поездки по России. Пейзаж был намного более разнообразным. Я раньше не знал даже Рейнской области и никогда не бывал западнее Меца. В Верре, крупной товарной станции к югу от Парижа, стояли воинские эшелоны. В товарных составах находились цистерны с вином. Немедленно пошел разговор о том, как солдатам одной части удалось, с помощью выстрела из пистолета, «присосаться» к такой цистерне. Через короткое время солдаты нашего эшелона уже бежали со своими котелками к этому месту.
Когда появился военный патруль, то установить, кто именно сделал это, было уже невозможно. Пока пулевая пробоина оставалась не заделанной, лучше всего было держать под ней котелки и наполнять их доверху. Вскоре вино начало действовать, и сопровождающим пришлось постоянно следить за тем, чтобы дело не дошло до скандалов. Люди лежали на соломе в товарных вагонах, в каждом из которых стояла маленькая железная печка. Для сопровождающих имелся отдельный пассажирский вагон. Во время выгрузки в Сен-Максене в одном из швейдницких вагонов печка упала. Солома загорелась, и люди поспешили поскорее оттуда выбраться. Слава Богу, подумал я, что это не случилось во время движения поезда по Франции.
На обратном пути мы проехали мимо залитых солнцем замков Луары. Казармы в Сен-Максене, в бывшем французском пехотном училище, мне не понравились. Мое обратное путешествие оказалось непримечательным, не считая того факта, что оно проходило по незнакомой стране, что само по себе было событием. Но главным событием стал для меня Париж. В то время действовал приказ, согласно которому любому военнослужащему Вермахта, официально приезжавшему в Париж или находившемуся там проездом, разрешалось останавливаться в городе на 48 часов для осмотра его достопримечательностей. С одним лейтенантом, сапером из другого силезского гарнизона, я тоже воспользовался этим правом. Нам выделили двухместный номер в Grand Hotel de Opera. Этот отель был реквизирован для размещения офицеров. К нашему приятному удивлению, там была даже, хотя и не очень горячая, но теплая вода.
