Василий Ардаматский - «Грант» вызывает Москву
— Где находится рация?
— Идемте, покажу вам мои тайные катакомбы, — подмигнул Кирилл.
Они прошли в сенцы, и Кирилл фонариком осветил угол, где стояла скамья с ведрами, наполненными водой.
— Тут мы имеем парадный ход, — сказал Кирилл, лукаво щурясь. — Не обнаруживаете?
Он отодвинул скамью, нажал ногой край широкой половицы, она чуть приподнялась, он подхватил ее рукой и поднял на попа. Вниз, в черноту подвала, спускалась узкая лестница.
— Нырнем? — весело спросил радист.
Глубокий, аккуратно обшитый тесом подвал под сенцами был заставлен бочками и ящиками.
— Здесь мы имеем квашеную капусту, овощи и прочую снедь, — объяснил Кирилл. — Другими словами, здесь живут запасливые люди, и вся недолга. Но, — он поднял палец, — айн минут, как говорят фрицы, — мы берем вот эти две тесины и… — Сбитые вместе две тесины оказались дверцей, за которой находилась тесная каморка. Луч фонарика осветил там стол, на котором стояла рация, тумбочку и поставленную к стене кровать-раскладушку.
— Не радиорубка, а фантастика! — с веселой гордостью заявил Кирилл. — Сам все спланировал и сам выполнил, одной земли вынес, наверное, целый вагон.
— Кто, кроме вас, знает о тайнике? — спросил Шрагин.
— Только товарищ из управления, который привозил рацию.
— Неужели ни мать, ни жена не заметили, как вы тут работали?
— Почему не заметили? — удивился Кирилл. — Они даже помогали мне посильно, но им известно только одно: что я привел в порядок подвал, чтобы запасти продукты на тяжелое время, и как военный вариант — бомбоубежище. А то, что я еще оборудовал тут радиорубку, это им и во сне не снилось. Одним словом, будьте покойны.
Но Шрагин не мог быть спокоен — речь шла о самом важном во всей деятельности группы, потеря связи означала бы почти полный провал работы. До появления в городе немцев он еще дважды встретился с Мочалиным, стараясь узнать его получше и внушить ему чувство высокой ответственности за порученное дело. Эти встречи не прошли даром для Кирилла — он стал заметно серьезней.
Вскоре после прихода гитлеровцев Шрагин пришел к нему с первой радиограммой и снова встревожился. Они сидели в подвальном тайнике, Кирилл налаживал рацию. Шрагин спросил, что он думает об устройстве на работу.
— А зачем? — беспечно отозвался Кирилл. — Мамаша моя уже вкалывает кастеляншей в немецком госпитале. Она взяла туда и мою Ларку. Харч оттуда таскают. А главное, работа у них ночная, и я тут могу без свидетелей делать что угодно.
— Вас могут угнать в Германию.
— Не та я овечка, чтобы меня угнать.
Шрагин разъяснил ему, насколько велика и реальна эта опасность.
— Ну что ж, раз надо — устроюсь, — так же беспечно согласился Кирилл. — Я уже имею миллион предложений. Ведь у меня, куда палец ни сунь, всюду дружки. Между прочим, один мой дружок подался в полицию. Зовет, говорит, работка не пыльная, харч что надо и жалованье будь здоров. Не пойти?
— А товарищ ваш пошел служить в полицию верой и правдой?
— Ленька-то? Не смешите меня, Игорь Николаевич, он когда на фрица смотрит, у него зубы, как от песка, скрипят. Не дальше как позавчера был у меня. Говорит, давай устроим на них охоту. Он мелкокалиберку где-то зацапал, коробку патронов. Выстрел, звучит, как хлопок ребенка в ладоши, а черепная коробка навылет. Но я ему сказал: давай погодим, может, что-нибудь лучше надумаем.
— Напрасно, — сказал Шрагин.
— Что напрасно? — Кирилл настолько удивился, что оставил работу.
— Напрасно дали ему понять, что вы готовы на борьбу с немцами.
— А что же, по-вашему, я должен был сказать — не тронь фрицев, они мне дороги, как родные братья? — спросил Кирилл, и в глазах у него вспыхнули злые искорки.
— У вас может быть только одна-единственная работа, строго сказал Шрагин. — Иначе вы мне не нужны. Запомните это.
— Есть запомнить! — растерянно произнес Кирилл, и было видно, что он не на шутку испуган.
Между тем рация была налажена, Кирилл надел на голову наушники и начал вызывать Москву. Она отозвалась на первый же его позывной.
— Москва… Просит начинать передачу… — потрясенно прошептал Кирилл.
В эту минуту для него все, что говорил ему Шрагин, слилось в эти отрывистые и такие ясные сигналы Москвы, и он впервые; почувствовал, понял, в каком действительно огромном и важном деле он участвует. Невозможно поверить! Он сидит в занятом врагом городе, а Москва разговаривает с ним через тысячи километров! Шрагин, и сам очень волнуясь, по лицу радиста понял, что тот сейчас переживает, и, передавая ему зашифрованную радиограмму, сказал улыбаясь:
— Это вам не Ленькина мелкокалиберка.
Кирилл положил перед собой лист бумаги с колонками цифр и начал передачу. Если бы он знал шифр, он из цифр сложил бы такие фразы:
«Несмотря на многие промахи, допущенные в предварительной подготовке, группа в основном закрепилась. Приступаем к работе. Лично мое положение хорошее, и благодаря этому уже могу сообщить следующее: заменен командующий восемнадцатой армией. Назначен Манштейн. Сюда прилетал Гиммлер, находился в городе несколько часов, потребовал большей решительности по своему ведомству, разъяснял особую важность южного фланга в связи с дальнейшими планами фюрера в отношении Турции, Ирана, Афганистана и, возможно, Индии и Китая. На бирже труда идет интенсивное выявление контингента, который будет вывезен на работу в Германию. Проявляется особый интерес к местным немецким колонистам, есть на этот счет указание Гитлера. Постараюсь его уточнить. Восстановление предприятий происходит медленно. Судостроительный фактически парализован. Однако начат мелкий ремонт небольших судов типа сторожевых катеров. Плавучий док в полузатопленном состоянии. Недавно удалось потопить плавучий кран. Обещание немецкого руководства завода спустить на воду недостроенный нами крейсер ничем не подтверждается, все же не мешало бы с воздуха нанести удар по первому стапелю, где стоит крейсер. Зенитной обороны на заводе пока нет. Вторым очень важным объектом бомбардировки следует считать плавучий док, который они собираются восстановить. Он стоит у противоположного берега напротив крейсера. Два дня назад в городе ночью были расклеены напечатанные на машинке листовки, призывающие к борьбе с оккупантами. Количество листовок незначительное, но очевидно, что подполье начинает действовать. Выхожу на связь с ним в ближайшее время. Привет. Грант».
Кирилл Мочалин передал радиограмму, быстро перестроился на прием и начал записывать цифры. Расшифровывая их по записи, Шрагин прочитал:
«Все принято идеально. Спасибо. Поздравляем вас и ваших товарищей с началом работы, желаем больших успехов. Имеем сведения об активизации по всей Украине националистических центров, руководимых из-за границы Бандерой. Следите за этим внимательно, это для вас большая опасность. Государственно важно знать развитие планов противника в отношении Турции и дальше. О воздушной бомбардировке первого стапеля и дока подумаем. Сердечный привет. Центр».
— Все замечательно, Кирилл! — взволнованно воскликнул Шрагин.
— Как они слышали? — сдавленно спросил радист.
— Отлично, Кирилл!
— Я не медленно работал?
— Отлично, Кирилл!
Они некоторое время молчали. Потом радист сказал:
— Так вот, насчет работы. Могут меня устроить мотористом на катер, обслуживающий судостроительный завод. На таком же катере у меня там кореш ходит.
— Очень хорошо. Устраивайтесь туда немедленно. Я ведь тоже работаю на судостроительном, нам будет удобно встречаться.
— Будет сделано.
Нет, положительно это был какой-то особенно счастливый день! Шрагин крепко пожал руку радисту и ушел…
В этот вечер гостей у Эммы Густавовны не было. Шрагин прошел в свою комнату, собираясь спокойно обдумать дальнейшие свои дела. Но только он сел к столу, как в комнату без стука вошла Лиля, и по ее виду Шрагин сразу понял — что-то случилось. Закрыв дверь, она стала к ней спиной, точно боясь, что в комнату может войти кто-то еще. Она была возбуждена, встревожена, но вместе с тем в глазах ее были незнакомая Шрагину решительность и даже радость.
— Ну, Игорь Николаевич, сейчас мне станет ясно, какой вы человек, — шепотом сказала она. — Я спасла от гибели свою школьную подругу Раю Рафалович. Ее прятал наш бывший учитель, но вчера он с семьей переехал в Днепропетровск. В общем, сейчас Рая у нас на чердаке. Ну скажите, я сделала хорошо или нет?
— Мама знает? — быстро спросил Шрагин.
— Да что вы, ей-богу!
— Кто-нибудь видел, как Рая пришла?
— Она надела мужской костюм, и было уже темно.
— Учитель знает, что Рая у нас?
— Он еще вчера уехал в Днепропетровск. Все вышло очень неожиданно. Я шла по улице и как раз думала о Рае: одна наша подруга сказала мне, что Рая и ее родители уничтожены. И вот иду и думаю — после этого разве я имею право жить как ни в чем не бывало? И вдруг кто-то меня зовет. Гляжу — это наш школьный учитель музыки. Я была его любимая ученица. И Рая тоже. И он говорит, что меня послал ему сам бог. А сам нервный такой, глаза горят. Спрашивает, знаю ли я, где он живет. Я говорю — знаю. Тогда говорит, зайди ко мне под вечер. И добавляет: «Если ты еще любишь свою школьную подругу Раю Рафалович, ты придешь обязательно и больше ни о чем не спрашивай…» Я дождалась сегодняшнего вечера. Прихожу туда, а домик стоит пустой — ни людей, ни вещей. И вдруг из-за печки вылезает Рая… — Лиля замолчала, глаза ее стали влажными. — Ну вот… Рая рассказала мне, что учитель ее прятал все это время, а сегодня днем он с семьей уехал жить в Днепропетровск, к брату. И перед самым отъездом он сказал ей: «Вечером сюда к тебе придет человек, которого ты знаешь и любишь. Он тебе наверняка поможет»! И пришла я…
