Михаил Поликарпов - Русские волки
Все было как в кино или жутком сне. Ас и серб, с разных сторон атаковали позицию мусульман — два каменных бункера, прикрывавших подход к Джанкичам. Перебежав открытый участок, Ас упал за пенек. Очередь прошла совсем рядом, выбивая комья мерзлой земли и щепки. Серб Милан отвлек часть внимания «турок», и улучив момент, Ас добежал и упал под стеной бункера. И тут из его бойницы высунулась рука с гранатой. Рука разжалась — и ребристая смерть упала и откатилась к Сашке. Это была Ф-1, страшная «лимонка», поражающая осколками в радиусе двухсот метров. Наверное, советского производства. Если бы югославская, то времени — шести секунд, хватило бы, чтобы схватить ее и бросить. А тут всего-то секунды три-четыре.
Ас оставил автомат и, отжавшись, как-то перекатился назад — подальше от смерти, жившей в этом небольшом черном комочке. Взрыва не услышал. Просто прокатилась, ударив, горячая волна. Саша подполз и выглянул вперед — с другой стороны Милан поливал мусульман огненным ливнем, и вокруг него рвались гранаты. Как он умудрился в таком аду не только выжить, но и вести огонь по противнику? Ас бросил гранату и рванулся вперед. По склону уже убегало два муслика. Очередь положила их обоих. Одежда расцвела алыми цветами, и снег окрасился в красный цвет.
Всю эту операцию Ас провел автоматически, сам четко не осознавая, что он делает и какой опасности подвергается. Как какая-то машина, в трансе, он командовал отрядом, бегал под очередями, досылал контрольные пули в упавших врагов. Откинув труп, взял залитый кровью гранатомет и стер с него кровь снегом. А потом, после боя, Ас упал, полностью лишенный сил… Вот оно, бессилие берсерка?
Вопреки своим правилам русский командир побежал в пекло потому, что стал свидетелем жуткого зрелища. Оно-то и загипнотизировало Аса. Атаковавшие Джанкичи с другого фланга сербы запели какую-то свою песню и выскочили в полный рост на мусульманские пулеметы. Скошенные огнем, несколько человек упали. Но тут вторая группа добровольных смертников вышла на простреливаемое пространство и схватив убитых и тяжелораненых за ноги, поволокла их к своим позициям. Пораженные таким поведением сербов, мусульмане огонь не открывали. Позже дом, где была мусульманская огневая точка, сербы уничтожили выстрелом из гранатомета. Но сделали слишком поздно — мусульмане успели отойти.
Такое поразительное презрение к смерти характерно для сербов, потерявших на войне всех родных. А с их потерей лишившихся и смысла жизни. А в остальном они — обычные люди, с нормальной психикой и рефлексами, которых в суицидальных (самоубийственных) наклонностях заподозрить нельзя… Еще Николай Максимов в книге «Две войны» отмечал, что сербское ополчение крайне недисциплинировано и нестойкое, костяк его в тот момент (1870-е годы) составляли добровольцы из Черногории и России. Единственно что Максимов отличает, так это — сербскую артиллерию, офицеры которой были хорошими специалистами, и сами действия артиллерии заслуживают у него всяческой похвалы. Ситуация повторяется — черногорцы и русские и сейчас, в 1990-х, сыграли роль костяка (психологического и не только) некоторых сербских отрядов.
Вишеград. В центре — командир РДО-2 «Царские волки» Ас, справа командир сербской «интервентной четы» (ударной роты) Бобан»
Глава № 6. Вишеград. Казаки. (1993 г., январь — апрель)
Вишеград. Январь 1993 г. Казаки накануне выхода на патруль.
Николай Максимов в своей книге «Две войны», описывая боевые действия на Балканах в 70-е годы XIX века, отмечает большую разницу между донскими, с одной, и кубанскими да терскими казаками, с другой стороны. Донских казаков было намного больше, репутация же у них была не ахти. Еще век назад они удивляли Балканы своими пьянками и «шалостями». Тогда же терцы и кубанцы, по его словам, сторонились и презирали донцов. Правда и то, что именно «инородцы», подражая в удали и бесшабашности казаками, в основном и портят последним репутацию.
Объяснить я это могу так. Казаки формировались из всякого воровского, буйного, пассионарного элемента, который органично вписался в приграничную полувоенную обстановку. С перемещением же границы дальше к югу «боевитость» осталась у казаков кавказской линии, постоянно находившихся в состоянии войны с горцами. Донцы же, мягко говоря, потеряли тонус. Представляю, как дыбом встанут усы у них, читающих эти строки… Претензии, пожалуйста, к Николаю Максимову — ну и самим себе.
В наше время казачьи лампасы, погоны, нагайки, присвоенные каким-то чудесным образом звания и Бог знает какие кресты больше смахивают на маскарад. Они скорее — способ самовыражения людей, ничего более не достигнувших. Возможно, что подобная разница между донцами и северокавказскими казаками есть и сейчас. Я не знаю этого точно. Дело в том, что основная масса казаков, участвовавших в конфликтах в Приднестровье и Югославии, приехали из области Войска Донского. Среди них было немало достойных людей, не уронивших честь России…
Казаки — действительно в силу исторических причин отличаются от русских, проживающих на севере или в центре России, их можно более-менее точно определить как сословие-субэтнос. Значительная часть казаков считает себя особым народом и с презрением относится к прочим русским людям. На обращение к ним «мужики» часто следовал резкий отпор: «Какие мы тебе мужики? Мы — казаки!»
В среде казаков сейчас ходят и пользуются большой популярностью теории, согласно которым Рим был основан казаками, Троя была взята казаками, а Пекин — само собой разумеется, основан тоже ими, и название его происходит от слова «пика». Весь этот бред воспринимается иными казачками всерьез.
Ну, нельзя подходить к этому вопросу так строго. После катастрофы начала ХХ века, когда Россия лишилась лучшей части своего общества, начали формироваться новые военные династии, взамен утерянных и погибших. Так вот, большинство советских офицерских династий (не офицеров, подчеркиваю, а династий) происходит именно из среды красного казачества.
Некоторое подобие казаков было и у сербов. Краюшники, жители Сербской Краины, отличаются от прочих сербов большей боевитосью. Дело в том, что краюшники, граничары — это потомки сербов, бежавших из Оттоманской Империи. Они осели два-три века назад на тогдашней австрийской границе и верой и правдой служили империи Габсбургов.
Два медведя в одной берлоге
Новый, 1993 год начался с прибытия первых трех казаков. Через два дня прибыли еще тридцать восемь во главе с Загребовым, названные Первой казачьей сотней. В обиходе у добровольцев — «Первый разлив». Это ярко характеризует первый казачий эшелон. Добровольцы, давшие это имя, ведь тоже в обществе трезвости не состояли. Казаков сразу поставили в привилегированное положение по сравнению с добровольцами.
Среди прибывших казаков были знакомые Асу по Кочиерам Багров, Артур Артурыч, Риголетто. Приехали выздоровевший Геннадий Котов и освобожденный из румынского плена Анатолий Шкуро.[30]
Возглавлял эту разнородную группу, экипированную в причудливую смесь сербской и казачьей униформы и объединенную термином «казаки», я уже упомянул, некто Александр Загребов, до того воевавший в Сербской Краине. Фигура противоречивая, вызывающая отвращение и уважение одновременно. Настоящая фамилия, равно как и биография, неизвестна. Внешне это — полная противоположность мягкому и тихому Эдику. Александр обладал громким, чистым волевым голосом. Движения его были резкими, но не «дергаными». Этот жилистый мужчина, жгучий брюнет со скуластым лицом был бесспорным, не терпящим соперников лидером… Кто он? Вроде бы бывший офицер-особист, бывал и в Афганистане… Загребов умудрялся одновременно и получать деньги с сербов за казаков — то есть был вербовщиком, торговцем «живым товаром», и возглавлять казаков в бою, и даже как-то поддерживать среди них дисциплину. Для этого надо быть человеком бесстрастным и бесстрашным.
Ас ужаснулся, узнав о приезде донцов, и пообещал сербам, что у тех будут серьезные проблемы. Порекомендовал послать их куда-нибудь подальше от цивилизации — на дальние положаи. Сербы с недоверием отнеслись к предупреждению. Презентация же была такой — к Асу прибежали сербы и объяснили, что у одного его воина падучая. Ас прибежал и увидел бьющегося в конвульсии и хлопьях пены казака: «Это не мой, это казак.» Сербы не сразу поняли разницу между казаками и добровольцами.
Поселили казаков на Околиштах, в бывший интернат для слаборазвитых детей, что послужило поводом для многочисленных шуток.
Четвертого января возникли первые проблемы — двое казаков в пьяном виде затеяли перестрелку, полиция тщетно попробовала их успокоить. Казаки ответили пулеметной очередью, и полицейские ретировались. В школу, где сидели добровольцы, вбежал Лука Драгишевич. Заикаясь от волнения, он объяснил, что «там» идет перестрелка и попросил Аса разнять и успокоить людей. Ас идти под пули и разнимать казаков отказался: «Это — не моя игра. Я — не самоубийца. Я предупреждал вас, советовал с ними не связываться.» Сидевшие (и залегшие) вокруг дуэлянтов русские пробовали даже заключать пари на победителя в этой схватке, возникшей из-за классического вопроса: «Ты меня уважаешь?» Эта фраза оказалась равнозначной гамлетовскому вопросу «Быть или не быть?»
