Василий Веденеев - Провинциальный фотограф
– Ну да, конечно, – несколько разочарованно кивнул Николай. – Внесите его имя в списки представленных к награде. Какой у него чин?
– Войсковой старшина. Донское казачье войско.
– О, так он из казаков? – снова оживился царь. – Похвально, похвально! Как это у Лермонтова? «Из тех сынов отважных Дона, которых Рейн, Луар и Рона видали на своих брегах?» Так, кажется? Подумайте о производстве его в полковники. Я подпишу.
– Благодарю, Ваше Величество, – снова поклонился Владимир Михайлович.
– Более вас не задерживаю, генерал, – ласково улыбнулся Николай. – Буду рад, если вы всегда начнете приносить такие же добрые вести…
* * *
Ранним летним утром провинциальный фотограф Курт Барток сошел с поезда на небольшой станции родного австрийского городка. Весело насвистывая, он направился по узкой улочке к центральной площади, где располагалось его ателье с уютной холостяцкой квартиркой на втором этаже.
Неожиданно из-за угла навстречу ему выскочил вечно куда-то спешащий учитель Вайнерт. Чуть не столкнувшись с фотографом, он, как кузнечик, отпрыгнул и, радушно улыбаясь, поклонился:
– Господин Барток! С приездом. Как в столице? Ведь вы, кажется, ездили в Вену? Какие новости?
– Все нормально, господин Вайнерт, – вежливо приподняв шляпу, ответил Кривцов. – Вспоминая о столичной дороговизне, понимаешь, что дома лучше. А вы с утра пораньше на станцию, к знакомому телеграфисту?
– Да, да, – нетерпеливо пританцовывая, подтвердил учитель. – Вы знаете, – он доверительно наклонился к фотографу, – я буквально чувствую, как назревает нечто грандиозное.
– И что же? – заинтересовался Владимир.
– Пока не знаю, – задумчиво почесал кончик носа Вайнерт. – Но что-то будет.
– Ладно, надеюсь, потом вы расскажете о самых свежих новостях? – поклонившись, Кривцов отправился дальше.
– Непременно, – пробормотал занятый своими мыслями учитель и вспомнил, что в городке есть такая новость, которой отсутствовавший почти месяц хозяин фотоателье не знает. Но тот уже скрылся, повернув за угол.
Поколебавшись немного – побежать за Бартоком или, все же, идти на станцию? – Вайнерт выбрал второе и продолжил путь к знакомому телеграфисту в надежде узнать о положении на фронтах раньше утренних газет.
Тем временем фотограф добрался до дома. Войдя в маленький вестибюль ателье, он привычно провел пальцем по конторке – пыли не было. Значит, госпожа Осовская, у которой есть ключи, за время его отсутствия следила за порядком.
Поднявшись на второй этаж, Кривцов отпер двери квартиры и распахнул окно – в комнате показалось душновато, особенно после утренней прогулки на свежем воздухе. Поставив саквояж, он устало опустился в кресло. Кажется, только вчера состоялась встреча с Кавкой, а сколько времени пришлось провести в дорогах. Страшно подумать.
Услышав знакомое покашливание, Владимир обернулся. В дверях стоял Шама. Заговорщически подмигнув, он улыбнулся:
– С приездом, господин фотограф! Дай петников на пивечко?
– А-а, это ты, бродяга, – засмеялся Кривцов. – Ну, чем обрадуешь?
– От Кавки, – словак вытащил из-за отворота куртки большой пакет. – Кстати, у вас новый сосед. Квартиру Нерата снял бакалейщик.
– Вот как? А что же нотариус?
– Он скончался, – потупился Шама.
– Да? От чего?
– Любопытство, – усмехнулся словак и, уже выходя, бросил: – Кавка просил передать благодарность…
Владимир вскрыл пакет: Ворон, как всегда, предельно внимателен – внутри оказались счета гостиниц, в которых останавливался за время деловой поездки владелец фотоателье, накладные на получение уже оплаченных фотоматериалов, несколько писем от представителей фирм, готовых обсудить с господином Бартоком предложения по изготовлению рекламных фотографий, пачка денег, железнодорожные билеты и даже подарок, купленный в столице для госпожи Осовской.
Открыв обтянутый тонкой кожей футлярчик, Кривцов полюбовался серьгами и кольцом с мелкими бриллиантиками, зажатыми в тонкие лапки из черненого серебра. Да, Кавка верен себе.
Распаковав саквояж, фотограф отправился на кухню и сварил кофе. Услышав, как внизу звякнул колокольчик, он заторопился к дверям: наверное, это госпожа Осовская. Но в вестибюльчике стоял жандарм Геллер.
– Доброе утро, господин Барток, – трубно высморкавшись в большой клетчатый платок, сказал он. – Извините, что так рано, но долг службы обязывает. Разрешите?
– Конечно, конечно, – Кривцов пригласил его подняться в квартиру. Зная слабость блюстителя порядка, без лишних слов выставил на стол бутылку и маленькие рюмочки. – Не откажите отметить мое возвращение, господин Геллер.
Жандарм присел к столу, расправив пальцем пышные усы, взял рюмочку и лихо опрокинул ее в широко открытый рот.
– Вы путешествовали почти месяц, господин Барток, – вертя рюмочку в узловатых пальцах, осторожно начал Геллер. – Знаете, что тут случилось?
– Нет. А что? – фотограф предложил незваному гостю сигару. Закурили.
– Приличный табак, – глядя на кончик сигары, скупо похвалил жандарм. – Так вы совсем ничего?.. Впрочем, зачем тянуть. Убили вашего соседа, нотариуса Нерата.
– Бог мой, – отшатнулся Кривцов. – Но за что? Кому он мог помешать? Дом ограбили?
– Темная история, – тяжело вздохнул Геллер. – Темная и странная. Поймите меня правильно, господин Барток, я отнюдь не подозреваю вас в причастности к этому страшному преступлению, но долг службы…
– Что вы, что вы, – выставил перед собой ладони фотограф. – Спрашивайте все, что вам нужно.
– Мне не хотелось вызывать вас в участок, – снова вздохнул Геллер и налил себе еще. Выпил, глубоко затянулся сигарой, и доверительно наклонился через стол к Кривцову. – Но начальство торопит. Вы наверное, единственный человек, с кем я не побеседовал. Да еще сумасшедший словак. Правда, с ним и говорить-то не о чем. Дурак он и есть дурак, пусть даже покалеченный войной. Когда вы уехали, господин Барток?
– Знаете что, – словно раздумывая, предложил Владимир. – Пожалуй, я покажу вам счета и билеты. Так будет проще.
– Давайте, – вновь наполняя свою рюмку, согласился жандарм и начал просматривать поданные фотографом бумаги.
Видно было, что Геллер интересуется ими значительно меньше, чем содержимым стоявшей перед ним бутылки, но, тем не менее, он прочел все счета и проверил билеты. Допив спиртное, жандарм откинулся на спинку стула и блаженно полуприкрыл глаза.
– Знаете, этот Нерат, оказывается, был порядочной свиньей. Когда я осматривал его квартиру, обнаружил в стене нишу, через которую он подслушивал все, что делалось в вашем салоне.
– Не может быть! – изумился Кривцов.
– Хотите верьте, хотите нет, но это так. И еще у него нашли большую коллекцию картинок с голыми девками и прочей мерзостью. Не скрою, некоторые склонны считать одной из возможных причин его смерти соперничество и ревность…
– О чем вы, господин Геллер? – прервал захмелевшего жандарма Владимир. – Какая глупость!
– Но я же не сказал, что сам так считаю! Думаю, дело теперь закроют в связи с невыясненными обстоятельствами.
Внизу звякнул колокольчик, возвещая о приходе нового гостя. На лестнице послышались легкие шаги и шорох платья.
– Курт! Ты приехал? – на пороге комнаты стояла госпожа Осовская.
Увидев жандарма, она немного смутилась и вежливо пожелала ему доброго утра.
– Курт, я принесла свежие булочки.
– Я, пожалуй, пойду, – Геллер тяжело поднялся и неуклюже поклонился кондитерше. – Всего доброго.
– О, Курт! – едва дождавшись, когда за жандармом закроется дверь, госпожа Осовская бросилась на шею Кривцову. – Я так скучала! А ты мне даже ни разу не написал. У-у, противный! Ты, наверное, устал? Сейчас я сварю кофе.
– Да, дорогая, – нежно поцеловав ее маленькое ушко, покорно согласился фотограф. В конце концов, прелестная тридцатилетняя вдова с двумя кондитерскими – тоже приобретение, да еще какое. Нельзя же жить здесь год за годом, оставаясь бобылем? Когда-то это начнет казаться весьма подозрительным.
– Я совсем забыла, – кондитерша мягко высвободилась и подала ему стопку газет. – Твоя почта.
Кривцов взял. Среди пачки газет оказалась открытка: ничего не значащий текст, стандартно-вежливые фразы, а на обороте вид императорского дворца. Значит, Марта добралась благополучно!
– Кто тебе пишет? – заглянула через его плечо госпожа Осовская.
– Так, один из поставщиков, – с безразличным видом показывая ей открытку, улыбнулся Владимир. – А где же обещанный кофе?
Собирая на стол, кондитерша нежно смотрела на своего Курта, стараясь ненароком коснуться его руки, плеча, ласково провести по волосам. Да, он ее, только ее! Конечно, Барток не так молод, но станет отличным мужем – добрым, домашним, милым, тихим. Именно о такой партии она мечтала с тех пор, как овдовела…
Кофе пили у окна, где ветерок с улицы приносил приятную прохладу.
![Глеб Бобров - Я дрался в Новороссии![сборник]](/uploads/posts/books/239554/239554.jpg)
