Василий Веденеев - Ключ святого Петра
— Постарайтесь правильно понять свое положение, — вступил в разговор Кано. — Никто не знает, что вы находитесь у нас. Для всех на вас около ресторана напали хулиганы. Я уверен, что консулу плевать на исчезновение Тони Фаджи, но даже если он заинтересуется, искать пропавшего иностранца поручат полиции. Понимаете?
— Существует еще пресса, — попробовал защитить свои позиции итальянец, — парламент, оппозиция. Я требую вызвать представителя консульства и адвоката.
— Упорный, — недовольно процедил Энугу. — В угол!
Подскочили стоявшие около дверей офицеры и пересадили Тони на кресло в углу, пристегнув его ремнями. Накинули на голову еще один ремень и затянули.
«Неужели начнут пытать?» — лихорадочно билось в мозгу.
Один из офицеров взял со стола лейкопластырь и, отрезав узкие полоски, приклеил к векам Фаджи так, чтобы он не мог закрыть глаза.
— Давайте девку, — распорядился полковник, и в комнату ввели Вадду. Мулатка дрожала и затравленно озиралась. Ей связали руки за спинкой привинченного к полу стула и зажали ноги тяжелой деревянной колодкой.
— Знаешь его? — кивнув на итальянца, спросил Кано.
— Он возил меня в отель, — простонала Вадда. — Больше ничего, клянусь!
— Я могу отдать ее солдатам, а потом прикажу утопить в океане, — подойдя к Фадже, доверительно сообщил Энугу. — Но не сделаю этого, если ты мне все расскажешь.
— Нет. Будем говорить в присутствии адвоката и представителя консульства.
— Глупо, — отрывая фильтр от очередной сигареты, вздохнул полковник. — Подумаешь, заявят протест, и что? Хочешь увидеть, как поступят с тобой, если будешь упорствовать? Учти, ты сам выбрал ей судьбу! Смотри!
Один из офицеров надел клеенчатый фартук и подошел к сжавшейся от ужаса Вадде. Взявшись рукой за волосы, которые так нравились Тони, он запрокинул ее голову и быстро ткнул пальцем в глаз мулатки.
— Нет! — закричал Фаджа, видя, как выдавленное глазное яблоко повисло на обильно окрасившемся кровью нижнем веке, как конвульсивно задергалось тело, еще недавно дарившее ему радость наслаждений. А по барабанным перепонкам ударил жуткий крик.
— Сейчас ей выколют второй глаз, — наклонившись к уху Тони и обдав его смрадным запахом табака, вкрадчивым баритоном пророкотал полковник. — А потом примутся за тебя. Ты долго не умрешь, сынок! Мы заставим тебя желать смерти, но она не придет! Давайте дальше! — обернувшись, приказал он.
— Нет! — закричал итальянец. — Нет! Не надо!
— Здесь хозяин я, — усмехнулся Энугу. — Скажешь, получишь деньги и свободу. А будешь молчать…
— Нет! — Тони попытался освободиться, но это было невозможно.
— Ну, решайся, сынок! — бормотал над ухом полковник.
И Тони Фаджа сломался. Заикаясь и всхлипывая, чувствуя, как по щекам неудержимо катятся слезы, он прошептал:
— Я скажу… Только не надо больше.
— Говори.
— Меня нанял Хантер.
— Уберите эту тварь, — приказал Энугу, небрежно махнув рукой в сторону потерявшей сознание Вадды. — Приведите в камеру врача: она еще может понадобиться для освежения памяти нашего друга. Ну, говори!
— Дайте гарантии сохранения жизни, здоровья и получения свободы, — видя, как выносят бесчувственное тело мулатки, немного приободрился итальянец.
— Гарантии? — изумленно поднял брови полковник. — Лучшая гарантия — твоя честность. Или я поторопился приказать убрать эту девку?
— Нет, нет, — облизнув пересохшие губы, быстро заверил Фаджа, кося налитым кровью глазом на офицера в клеенчатом фартуке. — Я скажу.
— Кто Хантер?
— Я познакомился с ним в Конайри, он американец.
— Это фамилия или прозвище?
— Не знаю, его многие называли Хантером, «Охотником». От приятелей я слышал, что он за вознаграждение ловил транспорты контрабанды наркотиков. Рисковый мужчина.
— Приметы? — поправляя лежавший на столе диктофон, спросил Кано.
— Среднего роста, плотный, глаза светлые, коротко стрижен, лет сорока, сорока пяти. Курит. Меня познакомил с ним один латиноамериканец с побережья. Хантер предложил отправиться в Лигурию и выполнять его распоряжения. Я должен был взять в условном месте машину и подвозить его на площадь по вечерам, а потом подгонять «вольво» за два часа до рассвета на ту же площадь.
— Зачем в полу автомобиля люк? — поинтересовался Энугу.
— Хантер приходил еще с одним европейцем. Я его не знаю, — предваряя вопрос контрразведчиков, сообщил Фаджа. — Они переодевались и, открыв люк, спускались в колодец. Машину надо было ставить точно над крышкой колодца в мостовой.
— Где они спускались в подземные коммуникации? — подался к нему Кано. — И как выглядит второй?
— Старше Хантера, молчаливый, лысоватый блондин лет пятидесяти. Они брали с собой большие сумки. А спускались напротив национальной галереи.
— Где они сейчас? — вскочил капитан. — Где?!
— Там, — выдохнул итальянец, — под землей…
Энугу устало прикрыл глаза. Все встало на свои места — радиограмма резидентуры о встрече Онасии Джуба с неизвестным, появление связного эмигрантского центра Тамале, явка в закусочной «Сасандра», переоборудование «вольво» в частной автомастерской, проникновение в Лигурию неизвестного белого на грузовике компании трансафриканских перевозок, попытка вывезти за границу другого человека, обнаружение второй из разыскивавшихся машин недалеко от национальной галереи. Известно, что Онасия Джуба училась у покойного директора галереи, и, надо полагать, материалы спрятаны именно там, среди национальных сокровищ?
Хотят проникнуть в галерею из-под земли? Но там чуткая и сложная система сигнализации. Впрочем, начальник службы безопасности эмигрантского центра не пошлет сюда сопливых неумех, отступающих перед опасностями, электронными сторожами и не готовых к дерзким действиям под носом контрразведки.
Несомненно, что находящийся с Хантером европеец — именно тот Карсон из пансионата «Глория». И сейчас они вместе под землей или уже в залах галереи… Кто кроме них знает, где спрятаны материалы? Джуба, Каффи, но они далеко. Значит, успех полковника, если он хочет завладеть документами, зависит от успеха врага? Как ни странно, но это факт. И нельзя врагу помешать раньше времени, как нельзя дать ему уйти или уничтожить добытое. Задача! А решать ее придется на чужих глазах, изворачиваясь, чтобы не донесли Матади.
— Сейчас тебя приведут в приличный вид, — не открывая глаз, медленно сказал полковник. — Посадят в машину и отправят к галерее. Надо, чтобы они при выходе из помещения увидели тебя на привычном месте. Понял, сынок?
— Да-да, — быстро согласился Фаджа. С него сняли ремни и наручники, сунули в рот сигарету и предложили кофе с бутербродами.
— У нас еще есть время, — поглядев на часы, прикинул Энугу. — Но не вздумай смыться! За вами будут глядеть сверху, а квартал оцепят. Мне они нужны живыми, со всем багажом.
* * *Из щели, образовавшейся под приподнятой каменной плитой, тянуло легким, прохладным сквозняком. Вуд прищурился, напряженно всматриваясь в темноту: в зале музея было тихо, где-то вдалеке тускло горела контрольная лампочка, и он понял, что там входные двери. Ухо не уловило подозрительных шорохов, а нос не почуял посторонних запахов. Похоже, здесь не ждут пришельцев из преисподней.
Стоять, опершись подошвами ботинок о неровные края бетонной трубы, было неудобно, но Хантер заставил себя наблюдать и принюхиваться в течение нескольких минут, чтобы не было осечки. Только потом он нагнулся к ожидавшему сигнала шведу и скомандовал:
— Поднимай!
Хеде начал крутить ручку домкрата. Плита над головой Питера медленно поползла вверх, расширяя образовавшийся зазор. Вскоре в него уже можно было пролезть.
— Достаточно, — сказал Вуд и Карл, вытирая градом катившийся по лицу пот, обессиленно опустился на дно бетонного тоннеля, радуясь передышке.
Проверив, на месте ли висевший у него на шее перстень Онасии Джуба, Питер скользнул в щель и, выбравшись в картинный зал, лег на прохладный каменный пол, готовый при малейшем признаке опасности нырнуть обратно, подобно пугливой мыши, спасающейся в темной норе. Но в зале по-прежнему было тихо и пустынно.
Сквозь занавеси, закрывавшие широкие окна, слабо проникал свет уличных фонарей, но высокий, сводчатый потолок галереи тонул во мраке, скрывавшем стоявшие на краю карниза скульптурные фигуры апостолов и святых мучеников. Швы между ровными прямоугольниками каменных плит пола казались черными, тускло отсвечивали золотом рамы картин, словно завешенных траурным крепом, — темнота смешала краски и сюжеты, похитив до утра мастерство живописцев. Мерно жужжали невидимые кондиционеры, и было страшно нарушить устоявшуюся тишину звуком шагов. Казалось, кто-то невидимый охраняет покой зала, единовластно владея им в ночи.
