Алла Бегунова - Одиночный выстрел
Наверное, солдат в армии румынского короля никогда не кормили досыта. На хуторе Кабаченко они моментально переловили всех кур, закололи штыками поросят, увели в неизвестном направлении корову с теленком. По-хозяйски расположившись в доме, они перевернули его вверх дном в поисках золотых украшений и других мало-мальски ценных вещей.
Чумазые рожи дикарей, их лихорадочно горящие глаза, скрюченные пальцы жадно рывшиеся в чужих сундуках и комодах, вонючая, давно не стираная одежда, бесконечное обжорство и пьянство — такой представала картина вражеского нашествия в словах Серафимы Никаноровны. Впрочем, это было еще не все. Отвернувшись, она смахнула слезу со щеки:
— Ладно бы куры. Но моя дочь…
— Она жива? — участливо спросила Люда.
— Пока жива, — ответила хозяйка и зарыдала в голос.
Жестокое надругательство победителей над женами, сестрами, дочерьми побежденных восходило к давней традиции войн на Земле. Особенно лютовали мусульмане. Изощренным издевательствам подвергали турки христианок в болгарских селах и городах. Воюя на Кавказе, в зверствах им не уступали персы. Эти не только насиловали, но потом и вспарывали животы своим жертвам. Короткие, суховатые описания в исторических хрониках, известных Людмиле, претендовали на объективность, но трудно сохранять спокойствие, читая о поступках людоедов.
Не хотелось бы ей знать, что отвратительные обычаи азиатского Средневековья, как ветви дерева ведьм, проросли в век двадцатый и дали здесь, на берегах Черного моря, свои ядовитые плоды. Вероятно, в том поспособствовали им представители высшей арийской расы и их союзники, озабоченные созданием в Европе некоего выдуманного ими «нового порядка». Теперь следовало установить истину, какой бы горькой она ни была, и сержант Павличенко покорно пошла за хозяйкой хутора.
В маленькой комнате с единственным окном, закрытом шторами, на кровати лежала девушка лет двадцати и весьма болезненного вида: искусанные опухшие губы, синие круги под глазами, впалые щеки с нездоровым румянцем, блуждающий, полубезумный взгляд. Увидев человека в военной униформе, она сильно испугалась и попыталась встать, но не смогла. Люда присела на край кровати и ласково заговорила с ней.
Сама не зная почему, снайпер начала рассказывать несчастной о том, как действуют русские гвардейские минометы с реактивными снарядами. Только прах остается от бешеных румынских самцов в касках-макитрах. В адском огне они сгорают, подобно факелам, и падают на землю струйкой пепла. Никто не похоронит их, ибо это не нужно, никто не вспомнит их лиц и имен. Их гнусное семя смешается с пылью и уйдет в земную твердь, не дав потомства.
Взгляд девушки стал вполне осмысленным. Она приподнялась на подушке, посмотрела Людмиле прямо в глаза и сурово спросила:
— Ты видела румынских солдат в бою?
— Да, — ответила Люда.
— Сколько раз увидишь их, столько раз и убей. Убей, не задумываясь! Ведь ты умеешь убивать?
— Умею.
— Тогда с Богом. Господу нашему Иисусу Христу ведомо все, и он тебя простит…
В сумрачном расположении духа сержант Павличенко вышла из дома. Для собственного успокоения она решила сперва проверить, что делают сейчас ее подчиненные. Двое бойцов возились с бронетранспортером «Малакса», первоначально — изящным французским изделием «Renault UE». Они пытались его завести, но мотор молчал. Ефрейтор Седых доложил командиру отделения, что в гусеничном прицепе найдены ценные вещи. Кроме двух бочек бензина и ящика, набитого какими-то запчастями, там обнаружен брезентовый сверток с новеньким, в заводской смазке немецким пулеметом MG-34. К нему прилагались два запасных ствола, асбестовая рукавица, предназначенная для смены их в бою, станок-тренога и десять коробок с патронными лентами. Находка обрадовала Люду, поскольку заметно усиливала огневую мощь вверенного ей подразделения.
От румын достался русским и другой хороший подарок: три мешка с крупой, мукой и сахаром. Людмила приказала отдать их хозяйке хутора. Та, удивленная щедростью внезапных постояльцев, пообещала через час приготовить для солдат горячий обед.
Павличенко не обманывала Серафиму Никаноровну. В доме, стоявшем на пригорке, снайперы обустраивать свои позиции не собирались. Гораздо больше их привлекал покатый склон, заросший мелколесьем. Оттуда отлично просматривалась вся долина с грунтовой дорогой, по левой стороне от нее — роща, справа — невысокие холмы на расстоянии примерно пятисот метров от хутора. За холмами кое-где виднелись крыши домов деревни Татарка. Для наступления противник вполне мог выбрать долину. Танки «LTvz. 35» у румын еще остались. Хотя в августовских и сентябрьских боях под Одессой русские подбили около четырех десятков этих чешских машин.
Осторожно шагая по иссохшей осенней траве, Люда приблизилась к первому окопу. Солдаты выбрали место для него правильно. У них за спиной оказался бугорок с разросшимися кустами шиповника. Солнце освещало его сбоку, отчего на землю ложилась густая тень. Она маскировала и окоп, и солдат, сидящих в нем. Окоп уже достигал метровой глубины. Однако Павличенко приказала рыть дальше, до полутора метров и затем укрепить его бруствер камнями, чтобы стрелять стоя и с упора. Для вдохновения она сообщила бойцам, что горячий обед будет через полчаса и готовит его самолично хозяйка хутора Кабаченко.
В горнице, на длинном тщательно выскобленном деревянном столе Серафима Никаноровна расставила тарелки. Посредине красовалась литровая бутыль с мутной деревенской брагой, по бокам от нее — миски с квашеной капустой и малосольными огурцами, едой небывалой для походной армейской кухни. В качестве основного блюда выступала вареная картошка и сало, нарезанное тонкими ломтиками. Довольно-таки аппетитно выглядели темнокрасные помидоры, аккуратно разделенные на четыре части и присыпанные крупной солью.
Домашний уют согрел сердца бывалых фронтовиков.
Приятно им было сесть за небогатый, но правильно сервированный стол, кушать не из котелков, а из тарелок, выпить по глотку браги из прозрачных граненных стеклянных стаканчиков. Как будто в родной семье очутились они, увидев седовласого с запущенными книзу «запорожскими» усами хозяина хутора. Он, вместе с ними опрокинув чарку, пожелал служивым доброго здоровья. Двое его сыновей — подростки десяти и двенадцати лет — с восхищением смотрели на военную форму с красными звездами. Старшая дочь, девушка симпатичная, но чем-то до крайности напуганная, слушая солдатские шутки-прибаутки, даже начала улыбаться.
Этот день на хуторе Кабаченко прошел мирно, тихо, славно. Зато потом война собрала свою страшную жатву…
Бои в районе деревни Татарка 10, 11 и 12 октября 1941 года были упорными и кровопролитными. Ситуация изо дня в день повторялась: три вражеские дивизии па одну нашу, 25-ю Чапаевскую, трехбатальонный полк румынской пехоты на первый батальон 54-го стрелкового полка. «Разинцев» здорово выручали гвардейские минометы из дивизиона капитана Небоженко и прицельный артиллерийский огонь бронепоезда № 22, которым командовал лейтенант Беликов.
Воины короля Михая Первого шли и шли на позиции советских войск. Они использовали для прикрытия своего наступления то утренний туман, то сумрак осеннего вечера, озаряемого вспышками осветительных ракет. После минометного или артиллерийского обстрела цепи солдат в касках-макитрах поднимались из окопов и обреченно двигались вперед. Они несли тяжелые потери — до трети личного состава — откатывались назад и снова бросались в яростную атаку.
В такой ситуации именная самозарядная винтовка СВТ-40 сержанта Павличенко трудилась с полной отдачей. Особенности ее конструкции: коробчатый отъемный магазин на десять патронов и автоматически действующий затвор — значительно ускоряли стрельбу. Людмила работала на расстояниях от трехсот до пятисот метров. Она вернулась к излюбленному методу: пуля в переносицу противника или в висок.
Но дивное изобретение талантливого русского инженера Федора Васильевича Токарева требовало тщательного ухода и нежного обращения. Недаром старший инструктор Снайперской школы в Киеве Потапов считал самозарядную винтовку Токарева образца 1940 года, принятую к массовому производству на Тульском оружейном заводе, слишком сложной для использования во фронтовых условиях.
Конечно, генерал-майор Петров подарил сержанту Павличенко улучшенный экземпляр СВТ-40. У нее имелся приклад и цевье из орехового дерева, ствол особо точной обработки, выполненной на прецизионном станке. К тому же ружье изготовили до войны, в сентябре 1940 года, что гарантировало применение марок стали весьма высокого качества и как следствие — достаточную надежность всех его деталей.
Их было 143. Небольших, мелких, очень мелких. Автоматика действовала с помощью пороховых газов, которые всегда сопровождают пулю, мчащуюся по стволу. В СВТ-40 они попадали в газовую камеру, расположенную над стволом и давили там на цилиндр с длинным штоком. Шток же соединялся с толкателем, который упирался дальним концом в стебель затвора.
