Сергей Кольцов - Тихая разведка
— Давай посмотрим, лейтенант, что у нас получается. Идем по азимуту правильно. До «Чертова урочища» еще целых шесть километров. Время поджимает, товарищ Бородин. А фамилия у вас знаменитая. Бородин! Звучит неплохо! Слыхали о таком композиторе?
— Само собой, товарищ майор!
— Нужно, очень нужно, лейтенант, чтобы бойцы подтянулись. И понимали нас с полуслова, знали все сигналы. Поговорите с солдатами. Обстановка сложная и требует повышенной осторожности и внимания. Радист идет вслед за вами… Исполняйте!
Мелодично между высокими березами почти рядом с Окуневым журчал ручей, унося прозрачные струи в неглубокий овраг. Где-то настойчиво куковала кукушка. Густая, сплетенная солнечными лучами сетка теней падала на лицо майора сбоку, и ему было приятно ощущение лесной тишины и покоя. Из-под прикрытых век он видел, как лейтенант, собрав вокруг себя солдат, смешно, по-гусиному вытягивал ноги, объяснял им секреты бесшумного движения.
— Чудак-человек, — мирно подумал об усилиях лейтенанта Окунев. — Ведь сразу этому не научишься. Нужна тренировка. А хватка у него есть… Молодец лейтенант!
Один из солдат отделился от группы и скрылся в кустарнике. Возвратился он явно взволнованный и сразу подошел к Окуневу.
— Товарищ майор! Нашел там в кустах. — Он разжал руку: в ладони лежала разорванная пополам обертка плиточного шоколада, на которой можно было прочитать: «Гвардейский».
Окунева сразу же покинуло дремотное состояние. Он взял обертку.
— Здесь быть некому, кроме одного человека. Лейтенант! Продолжаем идти вперед.
Шли они быстро около получаса, когда Окунев вдруг поднял вверх правую руку. В лесной тишине четко прослушивались посторонние звуки. То был шум шагов. Явно шел не один человек, похоже, двигалась группа обремененных тяжестью людей, умевших ориентироваться в условиях незнакомой местности, хорошо знакомых с законами войскового строя. Уже слышалось учащенное дыхание, легкое покашливание одного из идущих.
Впереди, в нескольких шагах от группы майора Окунева, просматривалась свободная от зарослей полоска леса. Она напоминала длинный коридор. Первым на этой прогалине появился рослый человек в военном обмундировании, с нашивками старшего сержанта на погонах. Он шел неторопливо, походкой уставшего человека, которому некуда спешить. Автомат ППШ висел у него поперек груди на брезентовом плетеном ремне, закинутом за крепкую, жилистую шею. На первый взгляд его можно было принять за своего, но альпийские ботинки, какие носили немецкие горные стрелки, сразу же настораживали. На поясном ремне старшего сержанта держались два брезентовых чехла, в которых угадывались автоматные диски, в глубокой треугольной кобуре, без сомнения, мог поместиться только немецкий пистолет «вальтер». Все эти детали и остановили майора Окунева от оклика проходящих мимо солдат со странным обилием оружия. Он напряженно всматривался в шедших след в след старшему сержанту людей в форме советских военнослужащих. Были они чем-то похожи — рослые, молодые, мордастые. И у каждого за спиной горбился плотно набитый, армейского образца вещевой мешок. Последний, двадцать первый солдат остановился, посмотрел по сторонам, смахнул со лба прилипшую паутину, вытер выдернутой из-под пояса пилоткой струившийся по затылку пот и нырнул вслед за остальными в заросли ельника. За его спиной, в квадратном чехле из защитного цвета парусины выступали контуры рации. Теперь у Окунева уже не было никакого сомнения: шли переодетые немецкие десантники. Но что им нужно здесь? Когда на многие версты окрест нет никаких стратегически важных объектов, которые приковали бы внимание фашистской разведки. Армейские и фронтовые тылы, а противника могли интересовать базы снабжения, в том числе и продовольственные, находились совершенно в иных районах. Люди, тщательно готовившие какую-то акцию в тылу действующей армии, могли, наверное, знать их координаты. Значит, диверсанты имеют какое-то особое задание, идя строго на юг, в сторону хутора Лесной гай. А там дислоцируется штаб фронта.
Начальник особого отдела дивизии был в курсе событий и понимал, что этот шаг фашистского командования приурочен к контрнаступлению крупной группировки. Неужели диверсанты попытаются с разведывательными целями проникнуть в хутор Лесной гай? Видно, крепко прижало немцев отсутствие объективной информации, если они начали столь рискованную операцию.
«Не спеши, хорошо обдумай, — успокаивал себя Окунев. — Прямой контакт в таком положении, когда три автомата на один, против натасканных в этих делах диверсантов не сулит ничего доброго. Восемь против двадцати одного! Вести бой в лесных условиях — непростая штука. И он, этот бой, можно заранее предугадать, будет не в нашу пользу. А помощь придет, обязательно придет, но будет это значительно позже…» Он успокаивал себя еще и тем, что медленное движение парашютистов-диверсантов ему на руку. И если он правильно понял их маршрут, то, совершив обходное движение, сумеет настичь эту группу. Но сейчас необходима максимальная выдержка, и первым делом нужно связаться с «Фиалкой».
— Лейтенант, — тихо позвал он Бородина. — Займите оборону фронтом на юго-запад и — ни звука… Только радиста ко мне срочно…
Бородин понимающе кивнул головой и незаметно исчез.
Радист — молодой, с легким белым пушком на верхней губе — ловко, со знанием дела распаковал и настроил рацию.
— Готово, товарищ майор! — доложил он.
Окунев опустился на колени и, смотря в сторону достаточно удалившихся немцев, начал передачу:
— «Фиалка», «Фиалка», я — «Тополь-7»… Как слышите меня? Прием… Я — «Тополь-7»…
— «Тополь-7»! Я — «Фиалка»… Слышу вас хорошо, — слышался знакомый голос Николаевой.
— «Фиалка», срочно пригласите к аппарату «Первого»…
— «Тополь-7»! «Тополь-7»! У аппарата Вихров! «Первый» в гостях у «Черемухи».
— Вихров! Срочно нужен «Первый»… Свяжитесь с ним по кабельной связи… Дело неотложное, важное… — Для майора Окунева потекли мучительно медленные секунды, и он не сразу поверил, что появившийся в наушниках его рации голос принадлежит генералу Чавчавадзе.
— «Первый» слушает!
— «Первый»! Я — «Тополь-7». Нахожусь в квадрате «двенадцать», семнадцатый километр от «усадьбы» и четыре — от «Чертова урочища». Произошла встреча с немецкими парашютистами-диверсантами, переодетыми в форму советских военнослужащих. По всем признакам, они готовятся к налету на объект. Численность группы — двадцать один человек. Вооружение — автоматы ППШ и, вероятно, с избытком гранаты. Прямого контакта с ними не имею… Я — «Тополь-7», перехожу на прием…
— «Тополь-7»! Понял вас. Догадываюсь, что бронетранспортер из-за сильно пересеченной местности и бездорожья вами оставлен. Примите меры скрытого сопровождения группы парашютистов. Задачу первую отменяю. В бой до сигнала выступивших вам на помощь спецподразделений — не вступать. Сигнал: две зеленых и одна красная ракеты строго в северном направлении. Незамедлительно связываюсь с «хозяином усадьбы». Для связи с вами выделяю дополнительно радиста. Связь — по вашему усмотрению. Я — «Первый». Связь заканчиваю. Как поняли, прием?..
— Понял вас, товарищ «Первый», понял…
Но если бы все было так, как планировалось…
…Группа немецких парашютистов, удалившись на километр от места, где ее засекла группа майора Окунева, остановилась на привал. Гауптман Курт фон Роне, одетый в форму с погонами советского старшего сержанта, подозвал к себе радиста и коротко приказал:
— Фридрих! Прослушай эфир! Может, есть что-нибудь интересное… Подходит час нашей радиосвязи. Осторожность — мать успеха. Вилли! — обратился он к другому: — За тобой наша безопасность. Можешь взять четверых… Подыщи подходящие деревья, пусть заберутся повыше, замаскируются и ведут наблюдение-. Бинокли иметь всем. В случае опасности — троекратный освист иволги. Все понятно? Точка! Валяйте!
Радист кивнул головой с густой темно-рыжей шевелюрой. Рация работала у него не только на ключ, но и на микрофон. Прощупывая эфир, он нечаянно поймал русскую речь. Язык своих противников он знал неплохо. И это знание предопределило его судьбу. Он был старшим надзирателем исключительно в лагерях для русских военнопленных, работал на подземном заводе по изготовлению морских торпед в районе польского местечка Кубланк, что вблизи Щецина. За злоупотребления служебным положением отправлен на восточный фронт. Здесь и пригодилась его гражданская специальность радиомастера. При случае гауптман фон Роне, садист и пьяница, любил подшучивать над радистом: наш Фридрих — молоток, он знает только ему известный ход и обязательно прорвется в дамки. Фридрих Кальтенбраун, беззвучно шевеля губами, продумывал то, что донесли до него радиоволны: обрывок предельно короткого, насыщенного беспокойством диалога русских. Он не знал, о чем первоначально говорили русские, по всем признакам — военачальники, так как личные позывные мог иметь лишь командир подразделения. И поначалу не придал радиообмену особого значения. Но его насторожила одна, не совсем понятная для него фраза: «Примите меры скрытого сопровождения встретившейся группы парашютистов». Фридрих Кальтенбраун обладал качеством незаурядного аналитического мышления и по одной только этой фразе домыслил остальное: группа гауптмана фон Роне обнаружена и принимаются меры к ее ликвидации.
