Лев Славин - Арденнские страсти
– Сержант!
– Слушаю, первый лейтенант.
– Мост заминирован?
Сержант удивился:
– А зачем? Наступать-то будем мы. И то весной. – Помолчав, он прибавил: – Посты расставлены. С вашего разрешения, я прилягу.
Щелкнув каблуками, он удалился.
Осборн подумал, что здесь и вправду можно отдохнуть. Как бывают на шумных столичных перекрестках «островки спасения», где пешеход может спокойно постоять, дожидаясь зеленого света, так этот арденнский участок фронта – тоже какой-то «островок спасения» посреди горящего мира.
Он почувствовал, что кто-то стал рядом. Ах, это все тот же очкарик!
– Тебя зовут, кажется, Коллинз?
– Зовите меня просто Майкл.
– Славно здесь, правда, Майкл?
– Как сказать…
– Ну и придира ты! Чего тебе тут недостает?
– Звезд.
– Звезд? Так ведь звезды – это бомбежки. Благословляй это низкое небо, этот туман. Ты студент?
– Да… А вы?
– Я музыкант.
Майкл посмотрел на Осборна с некоторым недоверием.
– Я первый раз в горах, – сказал Майкл. – И не предполагал, что здесь так спокойно и даже торжественно. Какой красивый мост! Он как будто летит над пропастью, правда? А эти горы похожи на хорал. Беззвучный хорал.
Сравнение понравилось Осборну. И даже польстило ему. Без сомнения, сказано во внимание к тому, что он музыкант. И совсем парню незачем знать, что он пиликает на контрабасе в кафешке на окраине Нью-Орлеана,
Вдруг Майкл схватил его за руку.
– Смотрите! Что это? Землетрясение?
Осборн засмеялся:
– Какой ты нервный! Это туман зашатался. Ветер!
Ты давно в армии?
– Три месяца.
Осборн сочувственно посмотрел на Майкла – тощий, сутулый, с ненормально расширенными глазами, с узкими женственными запястьями рук.
– И как только тебя подмели в армию! Да еще в Европу, на фронт!
– Я настоял. Меня освобождали из-за глаз. Но я добился.
– Ну? Разинул рот на красивенькие плакаты, которые выпускают для дурачков? Или нарвался на патриотическую бабу из Дамского комитета жен ветеранов? Среди них есть такие мастерицы охмурять, могут уговорить пастора пойти в мусорщики.
– Никто меня не уговаривал. Я ненавижу насилие. Фашизм – это религия насилия. Я хочу собственноручно свернуть шею фашизму! – И добавил смущенно, словно устыдившись своего возбужденного тона: – Или принять в этом участие.
– Филолог?
– Нет, математик.
– Так тебе прямая дорога в артиллерию. Подавай рапорт о перечислении. Все-таки у них там легче, чище, чем в нашей мусорной пехоте.
– Но артиллеристы дальше от противника. Можно провоевать в артиллерии всю войну и не увидеть ни одного живого немца. А я хочу сшибиться с ними грудь с грудью.
– Странный ты парень, Майкл. Ну иди выспись, через два часа тебе заступать на пост.
Сумерки в горах короткие. Сразу стало темно, словно кто-то повернул вселенский выключатель.
Майкл побрел в убежище, откинул полог. Оттуда на секунду вырвался свет, шмыгнул по краю обрыва, и снова стало темно. Осборн решил пойти проверить посты. Он пошарил на груди, ища подвесной фонарик. Фонарика не было, – видно, остался в мешке на койке. Он пошел к убежищу. Оттуда доносился тихий разговор. Осборн остановился послушать. Два голоса перебивали друг друга.
– Нет, ты толком скажи, зачем ты сунулся в это дерьмо?
Осборн узнал голос Дика. Другой:
– Я тебе говорил: моя религия – антифашизм.
Это, конечно, Майкл.
– Нет, ты брось завирать, не крути, давай по-честному: какого черта ты припер на войну?
– Есть такая теорема Гёделя. В математической логике. Я попробую популярно изложить тебе ее.
– Иди ты со своей логикой знаешь куда! Я не такой олух, как ты думаешь!
– Значит, так. Есть такие неполные системы, аксиоматические, ну, бесспорные, что ли, их нельзя ни доказать, ни опровергнуть. И все же они истинные.
– Слушай, Майкл, а ты, знаешь, малость косолапый. У тебя носки внутрь.
– Приходится прибегать к элементам, взятым извне, за пределами данной системы.
– А знаешь, почему ты так ходишь?
– Или просто верить в данную систему аксиоматически, не подпирая ее конструкцией аргументов. То, что я пошел на войну, одним может показаться глупым, а другим – святым делом. Ни обосновать, ни разбить этого нельзя. И все же не подлежит сомнению, что я прав, что пошел на войну.
– Объясню тебе, парень: у тебя задница не на месте, она у тебя подвешена слишком низко, будь я проклят!
Осборн не удержался от смеха. Он вошел в убежище. Дик разлегся на койке, а Майкл сидел рядом на корточках, долговязый ангел, и вместо крыльев помахивал длинными руками в слишком коротких рукавах. Осборн принялся шарить в своем мешке.
– Ищете что-нибудь, первый лейтенант? – спросил Дик.
– Да вот не найду своего фонарика.
– Черти утащили.
– Не валяй дурака, Дик.
– Нет, честное слово! Конечно, это делают бесенята Взрослый, уважающий себя черт никогда не опустится до кражи мелких вещей.
Майкл смотрел на Дика с восхищением. Осборн улыбнулся. Хорошо, что в их команде есть такой разбитной малый. Это несколько скрасит дозорную тягомотину.
Так и не найдя фонарика, Осборн прилег на минутку, как он сказал себе, но незаметно для себя заснул крепчайшим сном.
Незадолго до рассвета Осборн вскочил: грохотали пушки. Он напялил каску и выбежал из убежища. Вслед за ним выбежал Майкл. Дул сильный пронзительный ветер. Спросонья Осборн забыл, что на дворе зима. Небо посветлело, мутно-серый свет стоял над горами. То, что Осборн увидел, так потрясло его, что он перестал чувствовать холод. Внизу по дороге к мосту ползли танки. Они были закрашены белой краской. Но в свете прожектора, который сержант засветил на крыше убежища, проглядывали белые кресты на их броне. В ту же минуту выстрел разбил прожектор.
Осборн нырнул в убежище, накинул шинель и схватил гаранд, самозарядную винтовку, с которой он не расставался.
– Надо подорвать мост! – крикнул он.
Но тут же понял, что уже не успеть.
– Наши идут! – радостно вскричал сержант.
Обгоняя танки, по мосту двигался «джип», набитый ребятами в американской форме. Сержант побежал вниз, к ним навстречу.
Из «джипа» выскочили двое и подошли к часовому. Это был негр. И тут Осборн с ужасом увидел, как один из прибывших американцев выстрелил негру в голову. Сержант остановился, не добежав до моста. Тотчас раздалась пулеметная очередь из «джипа». Сержант, вертясь, упал в пропасть.
– Что это? Измена? – крикнул Майкл.
– Скорей к телефону, надо предупредить.
Они вбежали в убежище. Осборн схватил телефонную трубку. Она была безжизненна. По-видимому, провод был перебит.
– Ну-ка давай отсюда быстро! – сказал Осборн. – Через несколько минут они будут здесь.
– Куда?
– В лес. А там посмотрим.
Они побежали в сторону от дороги. Танки грохотали уже совсем близко. Проваливаясь в снег, Осборн и Майкл забежали в глубокую лесистую расщелину.
– А, черт! – простонал Осборн.
– Вы ранены?
– У меня, видимо, открылась рана на ноге. И я оставил там, в убежище, свой дневник.
– Я пойду за ним.
– Не смей! Черт с ним!
– Я перевяжу вам рану.
Майкл достал из нагрудного кармана индивидуальный пакет и прислушался.
– Вы слышите? Английская речь!
– Тише! Это диверсанты.
Осборн обнажил ногу. Его тряс озноб. А нога горела. Майкл забинтовал рану.
Вскоре голоса утихли, звуки моторов стали удаляться.
– Я выгляну, – сказал Майкл.
– Подожди.
Но Майкл, полусогнувшись, вышел из расщелины. Оставшись один, Осборн подумал: «Мальчишку подобьют». Он с трудом поднялся, чтобы пойти за Майклом, и скверно выругался, проклиная его. В это время тот вернулся.
– Они убрались, – сказал он.
– В какую сторону?
Майкл махнул рукой на запад.
– Боюсь спрашивать: как наши?
– Я никого не видел. Или убежали, или…
Он не докончил. Потом:
– Снизу идут танки. Много танков с пехотой на броне.
– Так… Все прокакали наши мудрецы…
– Я пойду.
– Куда?
– За вашим дневником.
– Сумасшедший!
– И за своей винтовкой. Не бойтесь. Я успею до их прихода.
И снова исчез.
Боль в ноге с такой силой пронзила Осборна, что он лишился сознания. Не совсем, наверно, потому что почувствовал, что ему суют в рот что-то холодное, зубы лязгнули о стекло, потом обжигающая жидкость пролилась в горло и глубже. Он открыл глаза.
– Улизнул из-под самого их носа, – сказал Майкл. – Они там все перевернули, почему-то пожгли, забрали наши винтовки… – Он опустил голову и прошептал: – Я видел труп Дика…
Грохот танков не прекращался.
– Очевидно, только мы двое уцелели, – сказал Осборн.
– Надо бы его похоронить…
Осборн пожал плечами и тут же застонал от боли в ноге.
– Вот ваш дневник, – сказал Майкл. Он протянул полуобожженную тетрадь. – Она тлела, я потушил ее снегом.
– Да ну его! Стоило из-за него рисковать.
