KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » О войне » Михаил Авдеев - У самого Черного моря

Михаил Авдеев - У самого Черного моря

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Михаил Авдеев, "У самого Черного моря" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Ныч собрал своих подопечных. После такого путешествия сделал перекличку. Летчики, механики, мотористы и оружейники – все были налицо. Когда пришли автомашины, Ныч отдал Бугаеву свой чемоданчик, назначил Шилкина старшим группы и отправил всех на Херсонесский аэродром в распоряжение полковника Юмашева, а сам уехал в штаб ВВС. В штабе майор Савицкий показал Нычу на дверь командующего. – Велел доложить ему лично, – сказал он.

Накануне генерал Остряков, закончив дела в Новороссийске, побывал на нескольких аэродромах Кавказского побережья, а сегодня утром прилетел с Наумовым в Севастополь. Стоянки их самолетов на Херсонесском аэродроме были рядом со стоянками 5-й эскадрильи.

Остряков и Наумов зашли в штабную землянку. Их встретил лейтенант Мажерыкин. Из-за стола/сколоченного из ящиков, вскочил краснофлотец. Я в это время был в воздухе. Патрулировал над главной базой.

– Передайте командиру, – сказал Остряков, – сегодня прибудет к вам пополнение и комиссар.

И вот он, затянутый в реглан, батько Ныч, стоит у порога его кабинета, рапортует о прибытии теплоходом «Львов» того самого пополнения, которое так ждут и штурмовики, и бомбардировщики, и истребители.

Остряков вышел из-за стола, подошел к Нычу и протянул ему руку.

– Рад снова видеть тебя, Иван Константинович, на земле севастопольской.

Он усадил Ныча в кресло, пододвинул поближе стул и сел напротив.

– Вижу вымотало тебя в дороге, отдохни минутку, задерживать не стану, заговорил Остряков. – Скажи, Иван Константинович, как лучше всего освободить сейчас командира эскадрильи от наземных хлопот?

– Думаю, товарищ командующий, эти хлопоты можно целиком переложить на нелетающих комиссаров и адъютантов эскадрильи.

– Верно думаешь. А если комиссар – летчик, справится один адъютант?

– Какой адъютант, а вообще адъютанту такая тяжесть не под силу, сказал Ныч. – Ему, как начальнику штаба эскадрильи, нужно бы иметь в таком случае писаря и помощника по хозяйственной части. Ну, вроде старшины подразделения. По штату таких единиц нет, но их можно всегда подобрать из сержантов – механиков или оружейников.

– Правильно, Батько, – поддержал Остряков. – А так как ваша эскадрилья является здесь основной боевой единицей на скоростных истребителях, то, хоть и не летаешь ты, Иван Константинович, а писарем и старшиной придется обзавестись. Людей у вас прибавится, а самолетов мало. И не потому, что невозможно каждому летчику дать свой самолет. Просто ставить эти самолеты негде На одном истребителе будут летать два, а то и три летчика. Механикам придется работать посменно. По сути ваша эскадрилья – это половина полка. Теперь скажи, в чем нуждаетесь.

– Без нужды не живем, товарищ генерал. Но сказать пока ничего не могу.

Ныч наморщил лоб. Убийственно хотелось спать, никак не мог сосредоточиться, от этого ему неудобно было перед командующим.

Остряков с любопытством выжидал, смотрел на Ныча. Он умел ждать, пока собеседник соберется с мыслями.

– Что ж, скажешь потом. На аэродроме я бываю часто, увидимся. Никаких задач для эскадрильи разъяснять тебе не буду. Ты сам их прекрасно знаешь и разъяснишь любому. Еще не обедал? Сходи в нашу столовую, подкрепись. Да отоспись с дороги.

Остряков проводил батьку Ныча до дверей, сказал на прощанье несколько душевных слов и не сошел с места, пока за Нычем не закрылась дверь. Так Батько появился у нас на Херсонесе.

Ранние холода добрались и до Крыма. Аэродром продувало со всех сторон. Ветер высвистывал в голых кустах Небо, сплошь затянутое серыми облаками, низко висело над продрогшей землей и стонущим морем. Несколько дней самолеты не поднимались в воздух. Лишь звено штурмовиков попыталось без прикрытия прощупать Ялтинское шоссе. Бреющим «илы» вышли в намеченный пункт, хорошо поработали над автоколонной противника, а домой едва добрались: пошел сильный дождь, не стало ни земли, ни неба.

С рассвета и до темна ждали у моря погоды и летчики 5-й эскадрильи. Кто коротал время в крытом капонире– помогал своему механику в доводке нового самолета, а кто в землянке отсыпался, или писал письмо на родину.

– Что будем делать, комиссар? – спросил я батьку Ныча.

– Нужно занять людей. Одни политбеседы могут в зубах навязнуть.

– С завтрашнего дня начнем учебу. Да-да. Самую настоящую учебу по мотору и самолету, по теории воздушной стрельбы, особенностям пилотирования над морем, штурманское дело… Можерыкин! – позвал я начальника штаба… Вот что, позвони инженеру, пусть идет сюда. И позови Алексеева. Сейчас будем составлять расписание занятий на завтра.

– Командующий, – настораживающе сказал Ныч. Глянул в окно – у домика остановился серый ЗИС-101. Я вышел встретить генерала. Остряков, пожав руку, пригласил пройтись.

– Что скажете, Авдеев, если мы заберем у вас капитана Сапрыкина? спросил командующий.

– Если на повышение, товарищ генерал, не смею возражать.

– На эскадрилью, – пояснил Остряков. – И еще к вам просьба: не найдется ли у вас летчика спокойного, невозмутимого, не шарахающегося от зениток?

– Так всю эскадрилью можно раздать, – неудачно пошутил я и мысленно обругал себя, не забывайся, мол, с кем говоришь.

– Вас не обижу, – мягко сказал Остряков и остановился. – А этот нужен в фоторазведку, на и-шестнадцатые. Посмотрите, пожалуйста.

В фоторазведку согласился пойти Алексей Колесников. Близких друзей у него в 5-й эскадрилье не осталось, а там был Ваня Урядников, с которым Алексея связывала крепкая дружба.

На другой день генерал прислал в 5-ю эскадрилью трех, знакомых по Тагайлы пилотов, – лейтенанта Богданова, старшину Ватолкина и сержанта Шелякина. Все трое участвовали в отражении первого натиска немцев на Севастополь.

За учебу взялись все. Алексеев заметил, что балагур Шилкин серьезный и недурно подкованный летчик. У него даже тетрадь была, в которую он записывал, а потом анализировал наиболее характерные бои, проведенные им самим и его товарищами. Алексеев сказал об этом мне. Но у меня рассудительность Шилкина, его привычка анализировать, всесторонне обдумывать каждый элемент боя и лишь иногда принимать обстоятельные решения создали впечатление медлительности, вялости летчика.

– Знаешь, Костя, я за него боюсь, – сказал я своему заместителю. – Это же медведь. Там, где исход боя может решить соображение в доли секунды, он начнет анализировать. Его и на один вылет не хватит. – До этого воевал как-то, – заметил Алексеев.

– Я видел его в Тагайлы. Ему бы после «мигов» на штурмовике летать, а не на «яке». «Як» – машина легкая, вёрткая, будто специально создана для сочетания быстроты мышления и действия. И вдруг…

– А видал, как он пляшет? Впечатление такое, словно он невесомый. Движения быстрые, четкие. – Сам удивляюсь. Ну, ничего. Посмотрим его в деле. В первый же вылет пойдет моим ведомым. И вот нашей шестерке дали вылет по тревоге на отражение налета немецких бомбардировщиков на Севастополь.

Из первого совместного вылета Шилкин и я пришли домой с победой – сбили по одному «юнкерсу». Неторопливый, рассудительный Шилкин не просто удержался в хвосте машины. Он, прикрывая командира, успевал следить за воздухом, мгновенно реагировал на все фигуры ведущего и с одного захода сбил попутно бомбардировщик противника.

Так мог драться только летчик высшего класса. В этом бою я убедился и в напористости капитана Рыбалки, и в слаженности действия всей шестерки в целом.

Алексеев и Бабаев, прилетевшие к нам незадолго до этого боя, вернулись с задания тоже довольные друг другом.

Они сбили вдвоем три «юнкерса»… А на другой день 5-я эскадрилья похоронила своего парторга и командира звена, замечательного человека, старшего лейтенанта Семена Михайловича Минина. Шел мокрый снег, море притихло. Батько Ныч произнес прощальную речь, многие плакали. Грохнули три ружейных залпа, но никто не уходил, пока над могилой не вырос рыжий с белыми камушками холмик. Мы знали, что мы на войне, но каждая такая потеря острой болью сжимала сердце.

Штурм

Пронизывающий до костей ветер словно задался целью выдуть за день все тепло из землянок и блиндажей, сердито выл в трубах печурок, перекатывал через мыс рев разъяренного моря и гнал, гнал без конца низкие, тяжелые облака. К вечеру он неожиданно выдохся, а на утро густой туман замаскировал землю. Море стало совсем беззвучным, словно и не было его рядом. На маяке время от времени глухо стонала сирена.

А потом пришла зима. Подморозило, припорошило землю первым снежком. Правда, снег на Херсонесском маяке съедало близкое дыхание моря, но летчики могли видеть его за бухтой Казачьей, и когда поднимались в воздух.

Плохая погода и некоторое превосходство в воздухе (перегруппировка войск Манштейна накануне второго штурма) дали нам возможность подготовиться к тяжелым боям. Мы много учили летчиков на земле, отрабатывали пары и их взаимодействие, сколотили постоянные группы по 4–6 самолетов. Ребята успели слетаться, узнать друг друга, изучить район, привыкнуть к морю.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*