Михель Гавен - Валькирия рейха
Праздник разгорался. Офицеры уже изрядно выпили и вели себя развязно. По углам и в уютных местечках расположились парочки. Кто-то, особенно страстный или просто очень пьяный, решил заняться любовью прямо на праздничном столе посреди столовой. Герда увлекла Эриха в небольшую нишу у окна и, обнимая, стала горячо целовать. Он отвечал ей, но как-то неохотно, невпопад. Все время оглядывался на дверь, все ждал: вот сейчас она войдет, во всем великолепии и блеске. Интересно, что она делает сейчас?
– Ты что, полковницы боишься? – рассмеялась Герда, поворачивая его лицо к себе. И тут за окном он увидел Хелене. Она спускалась по склону к реке. Одна. Сам не понимая, чего желает, он бросил Герду и выбежал из здания столовой, не обращая внимания на возмущенные восклицания связистки. Прохладный ночной воздух немного отрезвил его. Он чувствовал, что пьян, но, в общем, твердо держался на ногах. Влекомый своим чувством, он поспешил за Хелене и довольно быстро нашел ее. Она сидела на стволе поваленной сосны и курила сигарету. Эрих подошел ближе. Хелене оглянулась. Возбужденный, он даже не позаботился о том, чтобы привести себя в порядок, прежде чем предстать перед командиром, как предписывает устав. В распахнутом парадном кителе, на котором болтался приколотый ее рукой новенький «Железный крест», в белой рубашке с расстегнутым воротом, смятой руками Герды, с растрепанными волосами, к тому же изрядно навеселе, он мог заслужить хороший нагоняй. В подобном виде лучше не показываться на глаза начальникам, тем более, таким строгим, как Хелене Райч. Но понимая, что первая заслуженная награда – вполне извиняющее обстоятельство, Хелене сделала вид, что ничего не заметила. Она улыбнулась, взглянув на него, и в который раз про себя отметила, что он красив лицом и великолепно сложен. Как женщина она не могла не замечать этого, но как командир полка не имела права замечать. Что было бы, позволь она себе любоваться отменными внешними данными Лауфенберга, к примеру, да еще с 39го года, хотя Андрис был вовсе не прочь поухаживать за ней. А теперь, когда погиб Гейдрих, Лауфенберг готов занять «освободившееся место» и ради нее бросил бы всех своих красоток. Но во что тогда превратится служба, если каждый будет давать волю своим эмоциям?! Вернувшись из Праги после прощания с Гейдрихом, Хелене ясно дала понять Лауфенбергу: того, что он хочет, не может быть. По крайней мере, сейчас. Потом? Кто знает, что будет потом. Молодость есть молодость. Все летчики в ее полку были молодыми, в основном холостыми, в личном составе эскадрилий – точно, все интересные собой, в ореоле ранней славы «рыцарей неба». Но этот новичок выделялся особо. И не только дерзостью и смелостью при выполнении заданий, но и природной физической красотой. Высокий, атлетического телосложения, белокурый, с тонкими, мужественными чертами лица: удлиненным овалом и безукоризненно прямым арийским носом. Взгляд светлых, голубых глаз – прям и смел. Хартман был достойным конкурентом Лауфенберга. Но, поскольку так же как и Андрис, не придавал значения своей внешности, они не поссорились, а подружились, чему Хелене была очень рада. Наблюдая за новичком в бою, она не раз убеждалась, что сделала правильный выбор, пригласив его. Про себя она восхищалась его юношеской отвагой и задором, но при разборе полетов нередко отчитывала за ненужный риск, слегка, для профилактики, чтобы не отбить интерес. Ему немного не хватало опыта, что с лихвой компенсировалось его ведущим по 52й эскадрильи, известным и опытным летчиком. Тот, к слову, весьма похвально отзывался о Хартмане, да и командир 52й эскадрильи был им доволен. Что ж, опыт – дело наживное. Но уже сейчас Хелене отчетливо видела, что у Эриха есть все предпосылки, чтобы стать выдающимся асом. Пробыв всего несколько месяцев на фронте, он уже вполне мог потягаться с Лауфенбергом. Тому за три года войны уже все надоело, в том числе и слава, и порою лень было лишний раз поворачивать штурвал. Но даже когда Андрис пребывал не в настроении, потягаться с ним мог далеко не каждый. А самое главное – Хартман поразительно быстро учился у Андриса, даже не утруждая того «уроками» и лишними вопросами. Он просто наблюдал за лучшим асом полка и, схватывая на лету, додумать старался сам. Что ж, у него были все данные, чтобы сделать блестящую карьеру, и очень скоро. Ну а успех у слабого пола ему был просто гарантирован. Недавно Хелене видела своего подчиненного с симпатичной радисткой из армейского штаба. Лауфенберг, который знал, всех мало-мальски приятных особ в округе, не исключая местного населения, называл ее, но Хелене не запомнила имени.
– Почему вы оставили свою подругу, лейтенант? – спросила Хелене Хартмана, увидев его рядом, – это нехорошо. Надеюсь, у вас серьезные намерения?
– Такие девочки скрашивают наш досуг, – чуть хрипловатым голосом ответил он, пристально глядя на Хелене.
– Вот как? – она даже слегка растерялась, услышав его слова. «А птенец оперился, – подумала про себя иронично, – уроки Лауфенберга не проходят даром. Он весь полк обучит, ему только дай волю». Однако строгим голосом продолжала:
– Я полагаю, лейтенант, вы должны отдавать себе отчет, что девушке надо выходить замуж, и, не имея серьезных намерений, не стоит портить ей жизнь…
– Я не собираюсь жениться на ней, – он ловил взглядом каждую черточку ее лица, каждую перемену настроения, каждую искорку в глазах.
– По-моему, это ответ, недостойный офицера, – возразила Хелене, – Девушка доверяет вам.
– Она сама хотела этого, – ответил он.
– Должна вам заметить, лейтенант, – произнесла Хелене, внимательно глядя на него, – что я не поощряю распутства в своем полку. И если девушка предъявит свои претензии, вы можете угодить под офицерский суд чести, что поставит крест на вашей дальнейшей карьере. Такие случаи уже бывали. Мое отношение однозначно: честь офицера должна быть незапятнанна. Ваш шеф по женскому вопросу, как я понимаю, Андрис фон Лауфенберг – должен хорошо это знать. Он-то никогда не забывает…
– Хелене, – не дослушав, он взял ее за руку.
– Что?! – Хелене резко отстранилась от него, – вы, кажется, забываетесь, лейтенант, – строго начала она, но замолчала, вдруг ощутив весь жар желания, кипящей в его крови. Он невольно передавался и ей. Пространство между ними было буквально наэлектризовано. В этот момент он уже не был лейтенантом, а она – вышестоящим командиром, все условности разрушились. Он был мужчиной, а она – просто женщиной, которую он желал. Поняв это, Хелене решила, что вразумлять его дальше бесполезно и, во избежание недопустимого, лучше уйти. Пусть остынет. Такое уже случалось в ее карьере, когда мужчины, взбудораженные алкоголем, пытались переступить черту, но ей всегда удавалось ставить их на место и сохранять статус-кво. Вот и в этом случае, отступив, она сдержанно пожелала лейтенанту хорошо повеселиться и быстро ушла по направлению к штабу. Но нет, она не шла – бежала. И уносила с собой этот жар, которым он заразил ее. Ей хотелось поскорее спрятаться в своей комнате, куда всем остальным вход был строго-настрого воспрещен.
Войдя наконец-то к себе, она сходу окунула лицо в холодную воду, забыв о косметике. Краска расплылась, и ей пришлось тщательно умываться. Правда, эта процедура немного успокоила и охладила ее. Вытерев полотенцем лицо и намокшие волосы, Хелене сбросила китель и закурила сигарету, чтобы окончательно прийти в себя. Вдруг дверь за ее спиной открылась. Кто-то вошел, без стука, сам. Никто из летчиков, а тем более технический или обслуживающий персонал, не мог позволить себе такое. Входить в комнату полковницы дозволялось только ее служанке Зизи. Но Зизи либо давно спала, либо убежала в гости к своим подружкам. Кто же осмелился? Хелене обернулась. И сразу же попала в его объятия. Ну да, конечно же, это был он, лейтенант Хартман. Без слов он крепко прижал ее к себе, покрывая жадными поцелуями ее еще влажное лицо. Она пыталась сопротивляться, но какая-то странная слабость охватила ее, она путала официальное обращение с фамильярным, называла его то «Эрих», то «лейтенант», вяло старалась оттолкнуть, и, в конце концов, позволила уложить в постель и раздеть. Пережитое в Праге горе сильно иссушило ее душу, но в ту ночь ей показалось, что ни один мужчина прежде не любил ее так страстно, как этот мальчик. Он взял ее всю, до последней клеточки и, в отличие от прочих, отдал всего себя, до конца. Они потеряли счет времени, растворились друг в друге. Однако ночь кончилась. А когда забрезжил серый утренний рассвет, Хелене боялась открыть глаза. Она боялась осознать произошедшее и чувствовала смятение. Как она могла не устоять?! Сколько раз она убеждала себя и всех вокруг, что у нее не может быть никаких личных отношений с подчиненными, сколько попыток пресекла на корню. Отвергла Андриса совсем недавно, а кто мог быть достойнее его? Сколько сил она затратила, чтобы создать и укрепить свой авторитет и вот теперь, из-за одной ночи, из-за одного мальчишки, пусть даже красивого и страстного любовника, все рухнет.
