Иван Черных - Штопор
— Подождет. Заплатим ему сполна. — Николай еле сдерживал закипевшее снова в груди негодование.
12Как судят, Наталья видела только в кино: большой зал, заполненный людьми, постамент, напоминающий сцену в театре, на котором за длинным столом сидят люди в черных сутанах и колпаках — члены суда, — справа, за загородкой, подсудимый, охраняемый солдатами с винтовками. И ей становилось страшно. Эта картина часто всплывала в воображении, и она отгоняла ее вопросами к мужу. Но чем ближе подъезжали к Бутурлиновке, тем задумчивее и сосредоточеннее становился Николай.
Зал суда располагался на втором этаже небольшого трехэтажного здания. Он был еще закрыт, в коридоре прохаживалось несколько человек.
Минут через десять их впустили в зал, и страх ее окончательно улетучился: да и никакой это не зал, просто большая комната, похожая на школьный класс, где вместо парт стоят стулья. И народу собралось человек пять, не считая свидетелей: два молодых парня да три пожилые женщины.
Но когда в зал ввели Владимира Кузьмича в сопровождении двух милиционеров и посадили за перегородку, ее охватил страх. Сердце тревожно заколотилось, в горле стало сухо и горько, и она незаметно достала из сумочки валидол. Но лекарство не помогло: в ушах зазвенели разнозвучные колокольчики, голова закружилась, и что сказал Николаю подошедший к нему дядя Алексей Петрович, она не расслышала. Ее начало тошнить, перед глазами все поплыло от страшной боли в животе…
Очнулась она на кожаном диване, рядом сидела женщина в белом халате, от нее пахло лекарствами. На стене висел портрет Дзержинского.
— Все в порядке, — сказала кому-то женщина. — Ничего страшного, у нее будет ребенок.
— Спасибо, доктор, — услышала Наталья голос Николая и увидела, как он приближается к ней. Нагнулся и поцеловал.
— Надо было сказать раньше, — пожурил он с легкой укоризной. — И не волнуйся, все в порядке: суд отложен, судью арестовали за взятки.
— Уедем отсюда, — попросила Наталья. — Только поскорее.
— Разумеется. Полежи еще немного, я поймаю такси.
Ей было страшно его отпускать. Тем более что женщина-врач собралась уходить.
— Подожди, я с тобой. — Она попыталась встать, но тело не подчинялось, даже трудно было пошевелить рукой, глаза слипались.
— Я ввела жене успокоительное, — сказала Николаю врач. — Ей неплохо бы поспать, хотя бы с полчасика.
— Уедем отсюда поскорее, — повторила Наталья просьбу заплетающимся языком — ее уже обволакивало туманным покрывалом.
13Остаток отпуска Николай решил провести в Москве и Ленинграде, поводить жену и дочь по музеям, по выставкам, показать им достопримечательности русских столиц — отвлечь Наталью от пережитого и самому развеять невеселые мысли о служебных неурядицах, преследовавших его последнее время.
В Москве остановились в Центральной гостинице Дома Советской Армии в отдельном номере, хотя и не очень уютном, но тихом. Буфет и столовая на втором этаже. Можно было не ломать голову с питанием. А главное, им никто не мешал, и Наталья стала забывать о недавних невзгодах, даже проявила интерес к нарядам.
Неделя пролетела незаметно.
— А теперь — в Ленинград, смотреть Эрмитаж, — сказал утром Николай. — Попробую достать билеты на «Стрелу», а ты рассчитайся за гостиницу, — попросил он Наталью.
Николай ушел. Наталья накормила Аленку и спустилась вниз к дежурному администратору. У стойки выстроилась очередь, человек двадцать, а ей так не хотелось попусту терять время. Но надо было расплатиться, и она встала за старшим лейтенантом в авиационной форме. Постояла немного и вдруг увидела, как к ним, вернее к ней, направился… Артем, удивленный и обрадованный, как будто расстались они добрыми друзьями. Раскинул в стороны руки для объятий, улыбающийся, довольный. А у нее ноги подкосились от стыда и страха, она хотела уйти, но не смогла сделать и шага.
Артем заметил ее недоумение, сверкающие негодованием глаза и сбавил пыл. Произнес смущенно:
— Натали?! Вот так встреча! Какими судьбами?
На них обратили внимание, и Наталья почувствовала, как у нее загорелось лицо. А если вернется Николай и увидит их? Что может подумать?..
Она молчала, не зная, что ответить, и не желая отвечать.
— Ты в каком номере? — Он, как и прежде, был уверен в себе, улыбался иронично-насмешливо, считая себя неотразимым. — Нам есть о чем поговорить…
Наконец она овладела собой и, выйдя из очереди, быстрым шагом направилась к лифту. Он последовал за ней.
— Натали, ну что ты в самом деле?..
— Оставьте меня в покое! — ответила она негромко, но резко. — Нам не о чем говорить.
Вошла в лифт и нажала кнопку. В номере перевела дыхание, хлебнула воды. А сердце стучало так, словно Артем гнался за ней.
Зазвонил телефон.
— Послушай, на «Стрелу» билетов нет, может, еще останемся денька на три? — спрашивал Николай.
— Нет, нет, бери на любой!
ЧАСТЬ 2
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Кызыл-Бурун — Москва, 1982–1986 гг.
1В Кызыл-Бурун Николай с Натальей и Аленкой вернулись уже в начале сентября, когда жара спала, на базаре и в магазинах появились медово-сладкие дыни и арбузы, виноград и яблоки; в военном городке стало оживленнее — приехало еще несколько жен летчиков; вечерами они собирались либо в клубе, когда шел интересный фильм, либо на улице у ДОСа[4] и вели всякие разговоры.
Сташенкова Николай уже не застал — его перевели в другое место, на должность командира отряда прибыл знакомый еще по училищу Лев Иванович Владимиров, здоровенный детина с рыжими, до морковного цвета, волосами, спокойный человек и хороший летчик — его фотография у развернутого знамени висела на училищной Доске отличников; и хотя он летал в другой эскадрилье и выпустился на год раньше, Николай встречался с ним не раз на спортивных олимпиадах, а однажды даже ездили вместе на окружные соревнования.
Владимиров узнал Николая и обрадовался:
— Хоть одного знакомого встретил в этом забытом богом и людьми крае. Я слыхал о тебе, но не знал точно, тот ли это Громадин. Как отдохнул?
— Отдыхать, говорят, легче, чем работать, — усмехнулся Николай. — Навестил родителей. Показал жене и дочке Москву, Ленинград.
— С ними приехал?
— Куда ж теперь без них!
— И правильно сделал. Мои тоже не захотели без меня оставаться. Правда, пустыня произвела на них грустное впечатление. И сына пришлось к родителям отправлять — пошел в третий класс, а жена с младшим не знаю сколько выдержат. Пока крепятся, да и осенью здесь вполне терпимо. А нам — сам бог велел терпеть. Так что давай восстанавливай после отпуска свои летные навыки и к делу. А дело я приготовил тебе интересное: испытывать новое навигационно-бомбардировочное оборудование ракетоносца. Или у тебя другие планы?
— Да нет, — смутился Николай от неожиданного предложения и вопроса (после разговора у начальника летно-испытательного центра он ничего хорошего не ожидал, тем более такого ответственного задания). — Если доверяете, я с удовольствием.
— Не только доверяем. Тебя сам Гайвороненко рекомендовал. Видимо, чем-то понравился ему. Что же касается меня, то я по училищу помню, как ты на два колеса садился…
— Обыкновенный рядовой случай, — ответил Николай командиру отряда. — Здесь у меня было и пострашнее, чудом живой остался.
— Гайвороненко рассказывал. Вот потому и решили доверить тебе серьезное дело. Потренируйся и поедешь на завод за самолетом.
2На таком типе бомбардировщика Николай летал мало, и по сравнению с другими, какие пришлось осваивать, он выглядел гигантом: остроносый, устремленный вперед фюзеляж, скошенные назад и слегка опущенные крылья, двигатели размещены на стыке крыла с фюзеляжем, непривычно большой грузовой отсек, который мог вместить не одну тяжелую бомбу, велосипедного типа шасси. Один из первых стратегических бомбардировщиков, способный нести обычное и ядерное оружие, атомные бомбы или ракеты класса «воздух — земля».
Кто из военных летчиков не мечтал управлять этим могучим воздушным лайнером?! И вот он уже на испытательном полигоне — старик! Правда, стрелять по нему ракетами пока не предвидится, но, видимо, и его век недолог…
Николай, имея горький опыт с предыдущим бомбардировщиком, осматривал гигант с особой тщательностью — и снаружи, и в кабине. Потом долго сидел, отрабатывая на земле предстоящие действия в небе.
Технику пилотирования должен был принимать командир отряда, отнесшийся к Николаю с особым доверием, потому не хотелось перед ним ударить в грязь лицом. Перерыв в летной работе полтора месяца — срок небольшой, но на этом бомбардировщике он не летал более года, значит, многое подзабылось, выветрилось; надо все повторить, восстановить в памяти и привычках заново.
