KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » О войне » Рувим Фраерман - Избранное

Рувим Фраерман - Избранное

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Рувим Фраерман, "Избранное" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

— Поди шепни на ухо барабанщику, что я его сейчас убью.

Филька вышел.

Он слегка только ударил девочку по спине между лопатками. Но и от этого слабого удара она присела, ноги ее подогнулись. Она перестала стучать.

— Человек заснул, — сказал ей Филька, — а ты гремишь на весь мир. Неужели нет в тебе никакой совести, хоть самой маленькой, какая должна у тебя все-таки быть по твоему малому росту?

И все удалились прочь, неслышно шагая друг за другом, и за ними шла маленькая девочка с барабаном. Она тоже ступала на цыпочках, подняв свои палочки вверх.

XIX

Дети не разбудили Таню. Она проснулась сама, среди тишины, и ушла, и румяный от заката воздух проводил ее до самого дома. Он облегчил ее грудь, голову, плечи, но совесть ее продолжала болеть. Как расскажет она все это матери, как решится ее огорчить?

Но дома, кроме старухи, она снова никого не застала. И впервые Таня рассердилась на мать.

Она не попросила чаю у старухи, не поела и, не снимая одежды и обуви, легла в постель, хотя мать всегда запрещала ей это делать.

«Но пусть, — решила Таня. — Что же я сделала дурного и кто виноват, что все так случилось, что нет у меня ни сестер, ни братьев, что я одна жду сейчас неведомого наказания, что старуха стара, и что в целом доме некому слова сказать? Что всегда одна, что всегда сама… Кто в этом виноват — не мать ли?»

Таня лежала долго, не зажигая огня, пока устремленный в сумрак взгляд ее не устал и веки не погасили его.

Таня как будто не дремала, готовая тотчас же встать на голос матери или на звук ее шагов. Однако она не услышала их. Мать потрясла ее за плечо. Таня очнулась. Огонь уже горел, но сон не отошел от нее, и среди смутных предметов и чувств, окружавших ее во сне, увидела она склоненное над собой лицо матери.

Оно тоже было смутным, точно тень покрывала его, и выражало оно такое же смутное волнение и недовольство, а взгляд стоял неподвижно на одном месте. И Тане вдруг показалось, будто рука матери поднимается над ней для удара. Она вскрикнула и села.

Мать же только хмурилась.

— Зачем ты спишь в одежде? — сказала она. — Встань, ведь я просила тебя этого не делать.

Но не об одежде думала мать — Таня видела это.

— Встань, — повторила мать, — выпей чаю, Я только что была у директора в школе. Меня вызывали. Встань же, мне надо с тобой поговорить.

А Таня не шелохнулась, не встала. Она сидела, уцепившись за край деревянной кровати, и мать опустилась рядом с ней на постель. Она чуть прикоснулась к Тане. Но и в этом легком прикосновении она почувствовала все огорчение матери.

— Что это про тебя написали в газете? — спросила мать.

— Это неправда, ты знаешь, что это неправда! — ответила Таня. — Неужели ты поверила?

И голос Тани был приглушен, будто затуманен ее долгим молчанием. Она сегодня не сказала и двух десятков слов.

— Я не поверила, конечно, и никто не поверил, кроме Аристарха Аристарховича, Он требовал даже, чтобы тебя исключили.

— Почему? — хрипло спросила Таня.

— Он смешно говорил об этом, — сказала мать. — «Ибо потому», — говорил он, — что ты «засоряешь детские кадры». Да, он очень смешно говорил об этом, — повторила мать и улыбнулась.

А Таня не улыбнулась нисколько. Мать продолжала:

— Но у тебя много друзей — этому я рада. И Александра Ивановна тебе друг, и директор у вас добрый и умный человек, он много говорил с твоим отцом.

— Разве и папа был там? — спросила Таня с испугом.

— Да.

Мать прикрыла глаза, лицо ее как будто осунулось в этот вечер.

— Не эта история с газетой огорчает меня, Таня, — сказала она тихо, — но ты, ты ничего мне не рассказываешь. Я все узнаю стороной: про Колю, про твое странное поведение и странные желания, за которые дети прозвали тебя дикой собакой динго. А дома ты всегда молчишь. Неужели ты боишься меня, или не уважаешь, или не любишь? Ответь мне.

Таня повела головой. Ей трудно было говорить.

— Я всегда одна, я всегда сама, — еле слышно сказала Таня. И добавила еще тише: — Почему отец ушел от тебя, кто виноват в этом, ответь мне?

Теперь мать молчала, минуту, две, может быть, больше. И Таня ни разу не посмотрела ей в лицо, не хватило духа это сделать.

Но вдруг она услышала ровный и спокойный голос матери. Ни один звук не дрожал на ее губах.

— Таня, — сказала мать, — люди живут вместе, когда любят друг друга, а когда не любят, они не живут вместе, они расходятся. Человек свободен всегда. Это наш закон.

Тогда Таня решилась посмотреть на мать, сначала осторожно, снизу вверх, повернув шею, как маленькая птичка, которая, прежде чем сняться с ветки, смотрит — нет ли в небе опасности.

Мать сидела неподвижно, высоко подняв голову. Но лицо ее выражало страдание, словно кто-то пытал ее долго словами или железом — все равно, но только ужасной пыткой.

«Кто это сделал?» — подумала Таня с болью, внимательно вглядываясь в лицо матери.

А с этого бледного лица смотрели на нее самые прекрасные в мире глаза — глаза ее матери, до краев наполненные влагой, она блестела на зрачках, и под ресницами, и в углах ее темных век.

— Не уехать ли нам лучше, Таня? — сказала мать.

Таня схватилась за грудь.

— Мама! — крикнула она с изумлением и с глубокой жалостью. — Ты любишь его до сих пор.

Она обхватила рукою голову матери, горячей щекой прильнула к ее волосам, обдавая их своим дыханием.

— Мама, не слушай меня, не слушай, родная. Я ничего не понимаю больше. Все кружится передо мной.

И в эту минуту почудилось Тане, что весь мир в самом деле кружится над ее головой. Он показался ей странным, как тот непонятный шар, о котором поет в своей песне юный Максим:

Крутится, вертится шар голубой,
Крутится, вертится над головой —

то матовый, словно туман за окном, то лазоревый и блестящий, как родная река, освещенная солнцем с утра, как сад и поле, которые она видела во сне.

Крутится, вертится — хочет упасть…

— Мама, не надо уезжать отсюда, — шептала Таня, плача вместе с матерью.

XX

— Бывают разные виды любви, — сказала толстая девочка Женя.

Она сидела в своей комнате с Таней у окна, перед большим аквариумом, наполненным свежей водой.

Они не враждовали больше. И обе девочки смотрели сквозь стекло и воду на улицу, где за окном давно уже стояла весна. Но вода и стекло искажали ее. Маленькие плененные рыбки хвостами раздробляли огромное солнце, вольно плывущее мимо, и на тонких лучах, как на канатах дивные плясуньи, танцевали над забором пылинки. Старый медник кричал на перекрестке, стучал по железному рельсу, и Тане казалось, что это он вместе со своим железом принес в город на плечах весну.

— А ты любила кого-нибудь? — спросила Таня.

— Любила, — ответила Женя, — только это было давно, еще в третьем классе.

— Но как же ты узнала об этом?

— Очень просто. Он просит бывало: «Женя, покажи мне задачу». А я знаю, что показывать нельзя. «Не буду», — говорю себе. Но он скажет: «Женя, я больше не буду дразнить». Ну и покажешь. Ничего со своим сердцем поделать не могу. А теперь прошло. Увидела, что плохо стала заниматься, и бросила. Решила — довольно!

— Но как же ты это сделала? — с любопытством спросила Таня.

— Очень просто! Перестала смотреть на него, не смотрю, не смотрю — и забуду.

Таня разогнула спину, но не перестала смотреть на стекло и на воду и без улыбки остановила внимательный взгляд на подруге. Всей душой позавидовала она ее круглым щекам, ее трезвой голове, полной столь удивительных мыслей, и вздохнула. И губы ее, сложенные для вздоха, издали тихий свист.

— Не свисти, — сказала Женя, — это приносит несчастье в доме.

И Таня сдержала свое дыхание в этом доме, где зимой расцветали царские кудри и плененные рыбы жили среди тонких водорослей.

Обе они помолчали.

— Да, это правда, — сказала Таня, — бывают разные виды любви, — и внезапно ушла, не промолвив больше ни слова.

А старый медник все продолжал кричать на перекрестке, звенеть железом, и за окном стояла весна.

В рощице за домом Тани тоже стояла весна, та же самая, — она подняла траву у подножия каменных березок, свежим мхом согрела корни синих пихт. И пихты покачивали своими густыми, тяжелыми ветвями, сами на себя навевая теплый ветер.

Таня окликнула Фильку. Он ответил ей с дерева, болтая босыми ногами. Своим острым, как шило, ножом чинил он карандаш, а на коленях у него лежали тетрадь и книга.

Он учился усердно.

И Таня с того страшного дня на реке не покидала его. Они занимались вместе, и ее резвая память приходила им на помощь обоим.

Таня схватилась за толстый сук, подпрыгнула и тоже взобралась на дерево.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*