Сергей Вашенцев - Путь-дорога фронтовая
Неизвестно по каким признакам, но Петр Петрович тотчас же окрестил лошадей: коренника он назвал Громом, а пристяжную — Молнией.
Итак, Гром и Молния влекли актеров в далекое заграничное путешествие, богатое приключениями и событиями, о чем мы ниже расскажем.
На самой окраине города лошади остановились.
— Они захотели пить! — догадался Петр Петрович. — Надо им дать водицы. Ведь нам сказали, что их надо поить в дороге.
— Позвольте, — возразил Иван Степанович, — их же только десять минут назад поили.
— Они, может быть, вспомнили, что мало пили. О, это умнейшие животные! Они видят, мы выезжаем из города, и боятся, что в дороге не будет воды. Я сейчас их напою.
Петр Петрович проворно соскочил с коляски, отвязал бадейку, накачал воды из близстоящей колонки. Лошади одна за другой решительно отказались пить, отвернув морды от бадейки.
— Тогда поехали.
Но легко сказать «поехали», когда, по-видимому, у лошадей не было никакого желания ехать дальше. Повернувшись мордами друг к другу, они начали скалить зубы.
— Громик! Молнийка! Поехали! — взывал Петр Петрович.
Лошади отмахнулись хвостами, что, очевидно, означало: «Не мешайте нам, пожалуйста!»
Что было делать? Петр Петрович убеждал, понукал, дергал вожжи, а лошади стояли как вкопанные. Потом стали пятиться назад, имея явное намерение вернуться к коменданту, где им, видимо, жилось неплохо.
— Куда вы? Голубчики! Куда… — испуганно вскрикнул Петр Петрович, видя, что при этом попятном движении коляска вот-вот опрокинется.
— Эх вы, не умеете с лошадьми обращаться, — досадливо проговорил Иван Степанович и, выхватив из рук Петра Петровича одну вожжу, сильно ударил ею коренника.
Удар произвел очевидное впечатление на лошадей. Попятное движение прекратилось. Но тогда коляска стала разворачиваться по шоссе.
— Натяните правую вожжу, правую! — крикнул Иван Степанович. — Да не ту, не ту, опять вы левую дергаете.
Петр Петрович растерялся и тянул то одну, то другую вожжу, приводя лошадей в крайнее недоумение.
К счастью, все обошлось благополучно. Лошади все-таки повлекли коляску из города.
Глава восемнадцатая
Километра три лошади вели себя примерно, бежали то ленивой рысцой, то шли тяжелым шагом. Шагом идти им больше нравилось. Актеры не особенно их торопили, наслаждаясь солнцем, теплом, всеми прелестями южной весны. Машин попадалось мало, ехали проселком. Обогнали только две цыганские фуры, набитые детьми и женщинами. Двое чернобородых цыган шагали рядом с лошадьми.
— Чудесная погода! — неоднократно восклицал Петр Петрович. — Сказочная страна!
— Мне здесь нравится, — сказала Катенька, проводив любопытным взглядом цыганские фуры. — Приходит на память Пушкин.
Цыганы шумною толпой
По Бессарабии кочуют.
Они сегодня над рекой
В шатрах изодранных ночуют.
Петр Петрович лукаво взглянул на нее и не без умысла продекламировал:
Уныло юноша глядел
На опустелую равнину
И грусти тайную причину
Истолковать себе не смел.
С ним черноокая Земфира,
Теперь он вольный житель мира,
И солнце весело над ним
Полуденной красою блещет;
Что ж сердце юноши трепещет?
Какой заботой он томим?
Вы не догадываетесь, милая Катенька, что эти стихи имеют некоторое отношение к вам?
— Какое? — встрепенулась девушка. Петр Петрович погрозил ей пальцем.
— У Алеко с голубыми петлицами, по моему мнению, есть основания для грусти. Земфира, кажется, отдает предпочтение молодому цыгану Медведеву.
— Я вас не понимаю, — с наивным видом поглядела Катенька на актера.
— Тогда я вам напомню. А что случилось в Уманском парке? Алеко бежит, сверкая очами и посылая проклятия Земфире, молодой цыган посмеивается, Земфира волнуется, не зная, на ком остановить выбор.
— Да ничего-то вы не понимаете! — с досадой воскликнула Катенька. — Какие пустяки говорите. Только, прошу вас, не вздумайте писать тете.
— И думать нечего. Растерзала два сердца — и хоть бы что. Нет, нет, не просите, все равно напишу.
— И пишите, — обиделась Катенька. — Ваше дело.
— И еще напишу, — продолжал Петр Петрович, — про непостоянство Земфиры, про страдания Алеко и торжество молодого цыгана.
— Ну, это уж совсем неверно.
— Неверно? Иван Степанович! Нас уличают во лжи. Что вы на это скажете?
Иван Степанович не остался в стороне и трагическим, голосом продекламировал:
Восток, денницей озаренный,
Сиял. Алеко за холмом,
С ножом в руках, окровавленный
Сидел на камне гробовом.
Два трупа перед ним лежали…
— Что вы от меня хотите? — взмолилась Катенька. — Ведь вы знаете, что все это неправда. Ни в кого я не влюблена, и в меня никто не влюблен.
— Иван Степанович! Слышите? Она ни в кого не влюблялась и в нее никто не влюблен! О коварство!
Все это привело к тому, что Катенька рассерженно отвернулась от стариков.
— Какова! — Старый актер подмигнул Ивану Степановичу.
— Я не хочу больше с вами разговаривать! — отрезала Катенька. — Смотрели бы лучше за лошадьми. Не видите, что они вытворяют?
Действительно, лошади, предоставленные самим себе, свернули с дороги, приблизились к большой скирде прошлогодней соломы и начали ее жевать. Если бы не энергичный окрик Ивана Степановича, голос которого на высоких нотах способен разбудить мертвого, и не удар вожжами, нанесенный его безжалостной рукой, лошади бог знает сколько времени простояли бы у этой скирды. Но вот коляска тронулась дальше. Километров через пять артисты въехали в молдавское село. Петр Петрович осматривался по сторонам, раздумывая, где бы пристать, — ведь неудобно было кормить лошадей прямо на улице. После некоторых сомнений он подъехал к хате, понравившейся ему. Чутье не обмануло его. За столом артисты нашли пирующую компанию празднично разодетых молдаван. Стояли наполовину опорожненные бутылки с вином, на тарелках лежала баранина, овечий сыр, мамалыга.
Увидя актеров, молдаване повскакали с мест, прося их к столу. Петр Петрович и его друзья благодарили и отказывались. Все приглашения и отказы выражались соответствующими жестами, как в пантомиме, по той простой причине, что ни молдаване, ни артисты не понимали друг друга. И только вновь прибывший человек, предусмотрительно вызванный хозяином, неожиданно выпалил по-русски:
— Здравствуйте — до свиданья!
Это оказался временный председатель сельсовета: он немного знал русский язык.
Петр Петрович сообщил ему, кто они такие, подчеркнув несколько раз, что они артисты и что ни в какой мере не являются официальными лицами, которых, может быть, сегодня здесь ждут, если судить по праздничным костюмам хозяев.
Председатель сельсовета объяснил Петру Петровичу, что в селе празднуется освобождение молдаван от румынских бояр и немцев.
— Ленин! — воскликнул председатель, взяв со стола стакан с вином и высоко подняв его. Молдаване и артисты подняли стаканы вместе с ним.
Громогласно подхваченное «Ленин» показало, что есть слова, понятные всем. И тогда, стоя со стаканами в руках, молдаване пропели какую-то песню, где слово «Ленин» упоминалось несколько раз.
Потом все уселись за стол. Добрым было молдавское вино. Хороша была и закуска. Петр Петрович отдал должное баранине, к ней вместо соуса подали черносмородиновое варенье. Он нашел кушанье вкусным. Катенька в свою очередь попробовала одно варенье. Иван Степанович, наоборот, уничтожив баранину, не притронулся к варенью.
Так и продолжалась в хате пирушка. Удивительная живопись на потолке и стенах вызывала искреннее восхищение Петра Петровича. Он стал расспрашивать председателя, кто рисовал картины. Оказалось, в Молдавии принято расписывать хаты. Расписывают свои искусные художники. Мастерство передается из рода в род.
Кто бывал в Молдавии, тот, вероятно, обратил внимание не только на роспись стен, но и на печки, похожие на замки с островерхими башенками. Печи бывают такими большими по размеру, что на них умещается небольшой низкий столик, бывает, что здесь вся семья обедает. И в каждой хате печь своего фасона и своя особенная роспись стен, все зависит от фантазии хозяина и хозяйки.
— Скажите, пожалуйста, — спросил председателя Петр Петрович, — чем еще славится Молдавия, кроме такой удивительной живописи? — показал он рукой на степы и потолок.
— Спасибо! — сказал председатель, приведя в недоумение Петра Петровича.
Петр Петрович вопросительно глядел на него.
— Вино! — показал председатель сначала на потолок, где нарисован виноград, потом на бутылку с вином, очевидно, желая пояснить, что Молдавия славится вином и что вино делается из винограда.
![Пол Андерсон - Долгая дорога домой [Долгий путь домой, У них нет мира]](/uploads/posts/books/59796/59796.jpg)